Соловей - Кристин Ханна

Что бы тут ни происходило, явно ничего хорошего, да и вообще от солдат лучше держаться подальше – особенно после побед союзников в Северной Африке.

– Пойдемте, дети. Пора домой.

На углу она хотела повернуть направо, но улица оказалась перегорожена. Все двери закрыты, ставни заперты. Бистро пусты. В воздухе пахло опасностью.

Следующая улица тоже оказалась перекрыта. Двое немецких караульных тут же наставили на нее винтовки. За их спинами маршировала колонна солдат.

Вокруг грохотали грузовики и автобусы, съезжаясь в одну точку – на площадь. Что-то явно готовилось. Вианна пыталась увести детей подальше, но улочки, одна за другой, оказывались недоступны для пешеходов.

В результате против своей воли она все-таки оказалась на площади. Остановилась, прижала к себе детей.

Безумие. Ад кромешный. Автобусы выстроились в очередь, выплевывая потоки пассажиров – все с желтыми звездами. Женщин и детей выталкивали наружу, немцы образовали по периметру площади живой забор, а жандармы срывали с женщин украшения и тащили людей дальше.

– Ты! – рявкнул один из жандармов старому, очень старому человеку, стоявшему недалеко от Вианны. – Halt!

Седобородый старик замер и, тяжело опираясь на трость, обернулся к полицейскому. Жандарм схватил старика. Тот попытался высвободиться, но полицейский толкнул его с такой силой, что старик влетел в ближайшую стеклянную витрину. Жандарм сорвал с несчастного штаны, обнажив обрезанный пенис. А потом отправил старика на мостовую ударом приклада.

– Мама! – закричала Софи.

Вианна зажал дочери рот рукой.

Слева от нее молодую женщину толкнули на землю, а потом подняли и потащили за волосы через толпу.

– Вианна?

Она резко обернулась и увидела Элен Рюэль. В одной руке кожаный чемодан, другой она держала маленького мальчика. Мальчик постарше стоял рядом. У матери и старшего мальчика на одежде желтые звезды.

– Возьми моих сыновей, – в отчаянии попросила она Вианну.

– Что? – ошарашенно проговорила та, озираясь по сторонам.

– Нет, мама, – сказал старший мальчик, – папа велел мне заботиться о тебе. Я тебя не оставлю. Мы должны быть вместе.

Позади них оглушительно засвистели.

Элен толкнула младшего мальчика к Вианне, так что он налетел на Даниэля.

– Его зовут Жан-Жорж, как дядю. В июне будет четыре года. Родственники мужа в Бургундии…

– Но у меня нет документов для него… меня убьют…

– Ты! – крикнул один из солдат. Он схватил Элен за волосы, она повалилась на старшего сына, тот с трудом удержал мать.

А потом Элен и ее сын исчезли в толпе. А малыш остался рядом с ними, и плакал, и звал маму.

– Надо уходить. Немедленно.

Она схватила Жан-Жоржа за руку так крепко, что он зашелся в слезах: мама! Умоляя ребенка замолчать, Вианна пробежала по одной улице, по другой, вверх, вниз, обходя баррикады и группы солдат, выбивающих двери домов и вытаскивающих евреев на площадь. Дважды их останавливали – и пропускали, потому что у них на одежде не было желтых звезд. Выйдя на грязную проселочную дорогу, они пошли медленней, но не останавливались, хотя оба мальчика хныкали не переставая.

Перевели дух лишь у ворот Ле Жарден.

Перед домом стоял черный «ситроен» фон Рихтера.

– О нет, – прошептала Софи.

Взглянув на дочь, Вианна увидела в ее глазах отражение своего страха, и тут же поняла, что нужно делать.

– Надо его спасать, иначе мы ничем не лучше их, – сказала она. Вот и все. Она не хотела втягивать в это дело дочь, но что ей оставалось? – Я должна уберечь этого мальчика.

– Как?

– Пока не знаю, – признала Вианна.

– Но фон Рихтер…

Как будто услышав свое имя, он появился в дверях – совершенно неуместный здесь в своей идеально аккуратной форме.

– А, мадам Мориак, – сказал он, пристально глядя на нее. – Вот и вы.

Вианна изо всех сил старалась казаться спокойной.

– Мы ходили в город, по магазинам.

– Не лучший день для покупок. Евреев собирают для депортации. – Он подошел ближе, остановился рядом с яблоней, на голых ветвях которой трепетали лишь полоски ткани. Красная. Розовая. Желтая. Белая. И новая, для Бека, – черная.

– А это что за молодчик? – спросил фон Рихтер, покровительственно стирая слезы с детской щеки рукой в черной перчатке.

– Сын подруги. Его мать умерла от туберкулеза несколько дней назад.

Фон Рихтер отдернул руку, как будто ему сообщили, что мать ребенка умерла от бубонной чумы.

– Не смейте приводить этого ребенка в дом. Ясно? Немедленно отправьте его в приют.

Приют. Мать Мари-Тереза.

Она кивнула:

– Конечно, герр штурмбанфюрер.

Немец двинулся к воротам, но на полпути обернулся:

– Завтра мы уезжаем, но перед этим я хочу, чтобы вы как следует накормили меня и моих людей.

– Уезжаете? – переспросила она, стараясь не выказать вспыхнувшей надежды.

– Оккупируем остальную Францию. Никакой больше Свободной Зоны. Давно пора, черт возьми. Это ваше самостоятельное французское правительство – это была просто шутка. Не разрешать же вам, французам, самим управлять такой прекрасной страной. Хорошего дня, мадам.

Вианна осталась стоять, держа детей за руки. Даже сквозь плач Жан-Жоржа она расслышала, как хлопнула калитка и заурчал мотор.

Софи спросила:

– Мать Мари-Тереза его спрячет?

– Надеюсь. Отведи Даниэля в дом и запри дверь. Не открывай никому, кроме меня. Я вернусь как только смогу.

– Ты молодец, мама.

– Посмотрим, – оставалось надеяться, что все обойдется.

Когда дети ушли в дом и заперлись, она повернулась к маленькому мальчику:

– Пойдем, Жан-Жорж.

– К маме?

Она не нашла в себе сил посмотреть ему в глаза.

– Пойдем.

Пока Вианна с малышом шли обратно в сторону города, зарядил дождь. Жан-Жорж то хныкал, то плакал, но Вианна так нервничала, что едва его слышала.

Можно ли просить мать-настоятельницу так рисковать?

Но как не просить?

Они прошли мимо церкви к монастырю. Орден Сестер Святого Иосифа был основан в 1650 году шестью женщинами, которые хотели помочь бедным соседям. К началу Французской революции, когда религиозные организации по всей стране запретили, орден насчитывал тысячи членов по всей Франции. Некоторые из сестер стали мученицами – погибли на гильотине.

Вианна подошла к монастырским воротам и стукнула тяжелым дверным молотком.

– Зачем мы сюда пришли? – всхлипнул Жан-Жорж. – Мама здесь?

– Тсс.

Дверь открыла монахиня с круглым добрым лицом, в белом апостольнике и черном платке поверх.

– Вианна, – улыбнулась она.

– Сестра Агата, я бы хотела поговорить с матерью-настоятельницей, если можно.

Монахиня отступила, длинная ряса зашуршала по каменному полу:

– Я ее позову. Подождите в саду, ладно?

Вианна кивнула. Они с Жан-Жоржем прошли через холодный клуатр, в конце свернули налево в сад, просторный, с мраморным фонтаном в центре и каменными скамейками. Вианна выбрала скамейку посуше, села, притянула мальчика к себе.

Ждать пришлось недолго.

– Вианна, – приветствовала мать-настоятельница. Ее ряса касалась подернутой инеем травы, пальцы сжимали тяжелое распятие, висящее на шее. – Рада видеть тебя. Давненько не заходила. А кто этот молодой человек?

Мальчик посмотрел на нее:

– Моя мама здесь?

Вианна встретилась с настоятельницей глазами.

– Его зовут Жан-Жорж Рюэль, матушка. Можно поговорить с вами наедине?

Настоятельница хлопнула в ладоши, и почти сразу же появилась молодая монашенка и увела мальчика. Когда они остались во дворике одни, настоятельница присела рядом с Вианной, а у той все никак не получалось собраться с мыслями. Повисла тишина.

– Жаль твою подругу, Рашель.

– И не только ее.

Матушка кивнула:

– Мы слышали по «Радио Лондон» жуткие истории про эти лагеря.

– Может, его святейшество…

– Пока хранит молчание. – В голосе настоятельницы отчетливо послышалось разочарование.

Вианна решительно вдохнула.

– Элен Рюэль и ее старшего сына депортировали сегодня. Жан-Жорж остался один. Его мать… оставила его мне.

– Тебе? – Мать Мари-Тереза помолчала. – Опасно приводить к себе ребенка-еврея, Вианна.

– Я хочу его спасти, – тихо сказала она.

Настоятельница молчала так долго, что Вианна испугалась, не случилось ли с ней чего.

– И как ты намерена это осуществить? – спросила наконец мать-настоятельница.

– Спрятать его.

– Где?

Вианна молча посмотрела на матушку. Та побледнела.

– Здесь?

– Это же приют. Самое разумное место, чтобы прятать детей, не так ли?

Мать-настоятельница встала, снова села. Опять встала, изо всех сил стиснув в руке распятие, и снова села, на этот раз медленно и задумчиво. На секунду она поникла, но гордо выпрямилась, стоило ей принять решение.

– Ребенку нужны документы. Бумага о крещении – это я… могу достать, но остальные документы…