Соловей - Кристин Ханна

– Кстати, я вижу, как ты на него смотришь.

– На лорда-большеноса?

Мадам Бабино коротко хохотнула:

– Я, может, и старая, но не слепая. На этого худого красавчика с голодными глазами. Он тоже от тебя глаз отвести не может.

– Завтра утром он уйдет.

– Вон оно что.

Изабель обернулась к пожилой женщине, ставшей за последние пару лет ее близким другом:

– Боюсь его отпускать. Знаю, звучит глупо, учитывая, какая опасная у меня жизнь.

Глаза хозяйки были полны понимания.

– В другое время я бы посоветовала тебе быть осторожней. Сказала бы, что он слишком молод и занят слишком рискованным делом, а молодые рисковые парни непостоянны. – Она вздохнула. – Но мы нынче слишком осторожны. Если еще и с любовью осторожничать…

– Любовь, – прошептала Изабель.

– Я, впрочем, добавлю, потому что я как-никак мать и ничего с собой поделать не могу, – разбитое сердце на войне болит так же сильно, как в мирное время. Попрощайся с ним как следует.

Изабель дождалась, пока все стихнет – насколько это возможно в комнате, где на полу храпят четыре человека, выбралась из-под одеяла, проскользнула через комнату и вышла наружу.

Над головой мерцали звезды. Козы, пасущиеся на склоне холма, в лунном свете казались серебристо-белыми.

Она стояла у ограды и смотрела на небо. Ждать пришлось недолго. Гаэтон подошел к ней сзади, обнял. Она прижалась к нему спиной.

– Так спокойно, когда ты меня обнимаешь.

Он не ответил, и она поняла – что-то произошло. Сердце провалилось куда-то вниз. Она медленно повернулась:

– Что случилось?

– Изабель… – начал он.

Не говори мне, ни в коем случае не говори, ничего не говори. В тишине все звуки стали звонче и яснее – блеянье коз, грохот ее сердца, стук камня, катящегося по склону холма где-то вдалеке.

– Та встреча. На которую мы собирались в Карриво, когда ты нашла сбитого летчика…

– Да? – Она все-таки неплохо его изучила за последние дни и по малейшей тени, скользящей по лицу, могла определить настроение. Вот сейчас точно знала: что бы он ни готовился произнести, ее это не обрадует.

– Я ухожу из группы Поля. Буду сражаться… по-другому.

– Как?

– Оружием, – тихо ответил он. – И бомбами. Всем, что сможем достать. Я присоединяюсь к партизанам. Ухожу в лес. Буду заниматься взрывчаткой. – Он улыбнулся: – И похищением компонентов для бомб.

– Тут твой воровской опыт пригодится.

Попытка поддразнить не удалась. Его улыбка погасла.

– Я не могу просто возить бумажки, Из. Хочу делать больше. И наверное, мы долго не увидимся.

Она кивнула, хотя про себя могла думать только об одном. Как? Как я смогу его отпустить? И поняла, чего он боялся с самого начала.

Они смотрели в глаза друг другу, и это было ближе, нежнее и сокровеннее любого поцелуя. Может, они никогда больше не увидятся.

– Займись со мной любовью, Гаэтон, – попросила она.

Как в последний раз.

Вианна стояла под дождем у отеля «Бельвю». Окна запотели, но внутри горел свет, и она видела движущиеся за стеклом фигуры в серо-зеленой форме.

Вперед, Вианна, хватит медлить.

Она расправила плечи и открыла дверь. Над головой приглушенно звякнул колокольчик, и все присутствующие обернулись. Вермахт, СС, гестапо. Она чувствовала себя ягненком на заклании.

Стоящий у стойки Анри поднял глаза. Увидев ее, вышел из-за стойки навстречу, подхватил под руку, прошипел: «Улыбайся». Она честно постаралась улыбнуться, но, кажется, не слишком успешно.

Он отпустил ее руку, только когда они оказались у стойки. Он что-то говорил – и даже, кажется, смеялся, занимая свое место за конторкой с кассой и тяжелым черным телефоном.

– С отцом, верно? – громко спросил он. – Комнату на две ночи?

Она кивнула.

– Пойдемте со мной, покажу вам свободные комнаты.

Вианна проследовала за ним в длинный узкий коридор. Они миновали небольшой столик, уставленный блюдами с фруктами (которые могли себе позволить только немцы), и пустой ватерклозет. Анри провел ее к узкой лестнице и дальше, в крошечную комнату с затемненным окошком, в которой помещалась только одна кровать.

Закрыл за ними дверь.

– Вам нельзя сюда приходить. Я же отправил сообщение, что с Изабель все в порядке.

– Спасибо. – Вианна собралась с духом. – Мне нужны документы. Вы единственный, кого я знаю, кто мог бы помочь.

Он нахмурился:

– Опасная просьба, мадам. Для кого?

– Для еврейского мальчика, который прячется от немцев.

– Прячется? Где?

– Вам лучше не знать.

– Да, пожалуй. Место безопасное?

Она пожала плечами. Странный вопрос. Где же теперь безопасно?

– Я слышал, у вас остановился штурмбанфюрер фон Рихтер. Он раньше жил здесь, в отеле. Страшный человек. Мстительный и жестокий. Если он вас поймает…

– А что нам делать, Анри? Ничего?

– Вы похожи на свою сестру.

– Поверьте, я не такая храбрая.

Анри долго молчал. Наконец сказал:

– Постараюсь достать пустые бланки. Подделывать придется самой, я и так слишком занят. Практикуйтесь, используйте свои документы как образец.

– Спасибо.

Она смотрела на него и вспоминала, как несколько месяцев назад он принес записку и что она подумала тогда о своей сестре. Теперь-то она знала, что Изабель с самого начала занималась очень опасным делом. И очень важным. Изабель защищала ее, не рассказав ей ничего, не побоялась выставить себя эгоистичной дурочкой. Рассчитывала, что Вианна с готовностью поверит в худшее.

Так оно и вышло, и теперь Вианне было стыдно.

– Не рассказывайте Изабель, ладно? Не хочу, чтобы она переживала за меня.

Анри кивнул.

– До свидания.

Закрывая за собой дверь комнатки, Вианна услышала, как он сказал:

– Ваша сестра гордилась бы вами.

Вианна не ответила и даже не замедлила шаг. Игнорируя посвистывание и сальные шуточки немецкой солдатни, вышла из отеля и направилась домой.

Ликвидация Свободной Зоны мало изменила повседневную жизнь Вианны. Она, как и прежде, с утра до ночи стояла в очередях. Главной проблемой был Даниэль. Она по-прежнему старалась не показывать его лишний раз, хотя история про усыновление, кажется, ни у кого не вызывала вопросов. А рассказала она всем, кому могла, – но, похоже, все были так заняты собственным выживанием, что ее дела никого не интересовали; а может, люди догадывались и поддерживали ее, кто знает.

Вот и сегодня она оставила детей дома, заперла двери, уходя, но все равно переживала. Получив все, что удалось, по карточкам, она плотнее закуталась в шерстяную шаль и вышла из лавки бакалейщика.

Проходя по улице Виктора Гюго, Вианна чувствовала себя такой несчастной и так погрузилась в свои тревоги и переживания, что не сразу заметила пристроившегося рядом Анри.

Он огляделся по сторонам. На холодной, ветреной улице ни души. Ставни заперты, зонтики кафе сиротливо полощутся на ветру, в бистро никого.

Анри протянул ей багет:

– Необычная начинка. Рецепт моей матушки.

Вианна поняла, о чем он. Документы.

– Хлеб с особой начинкой нынче найти непросто. Не съедайте все сразу.

– А если нам понадобится еще… хлеб?

– Еще?

– Голодных детей много.

Он остановился, повернулся к ней и неожиданно чмокнул в щеку.

– Тогда приходите снова, мадам.

Она успела шепнуть ему на ухо:

– Передайте сестре, что я о ней спрашивала. Мы скверно расстались.

Он улыбнулся:

– Мы с братом постоянно ссоримся, даже во время войны. Но на то мы и братья.

Вианна кивнула. Может, он и прав. Она положила багет в корзину, прикрыв его куском ткани, рядом с сухой молочной смесью и овсянкой, которые ей удалось раздобыть. Корзина, казалось, потяжелела, пока она смотрела в спину уходящему Анри. Сжав покрепче ручку, Вианна двинулась дальше.

– Мадам Мориак! Какой сюрприз.

Голос как масло – липкий, густой и скользкий.

Он вернулся вчера вечером и был очень весел, беспрерывно разглагольствовал, как легко было оккупировать Францию. Вианна накормила постояльца и его людей ужином, бесконечно подливая им вино. Недоеденное он выбросил. Вианна с детьми легли спать голодными.

Он был в форме, украшенной свастиками и железными крестами, с сигаретой в зубах. Левую половину лица скрывала завеса табачного дыма.

– Закончили с покупками?

Вианна расправила плечи, стараясь выглядеть уверенно и невозмутимо.

– Купила, что смогла, герр штурмбанфюрер. Мало что удалось.

– Если бы ваши мужчины не были такими трусами, их женщинам не приходилось бы голодать.

Она стиснула зубы и попыталась изобразить улыбку.

Он изучающе смотрел на нее:

– Вы в порядке, мадам?

– Да, герр штурмбанфюрер.

– Позвольте понести вашу корзину. Провожу вас домой.

Она сжала плетеную ручку:

– Нет, что вы, не нужно…

Он протянул руку в черной перчатке. Выбора не было – пришлось отдать корзину.