Что делать (Черновая редакция романа, варианты, наброски) - Николай Чернышевский

- Незачем. Ничего нет, и объяснять нечего, и понимать нечего. {Далее было: Надобно только наблюдать и я должен наблюдать.} Ты донимаешь.

- Нет, я не могу отпустить тебя. - Кирсанов взял Лопухова за руку. Садись. Ты начал говорить, когда не было нужно; ты требуешь от меня бог знает чего, - ты должен выслушать.

Лопухов сел. {Кирсанов сел.}

- Какое право имеешь ты требовать от меня того, что для меня тяжело? Чем я обязан перед тобою? И к чему это? Это нелепость. Постарайся выбить романические бредни из твоей головы. То, что мы с тобою признаем за нормальную жизнь, {Далее было: это при смене обы} будет так, когда переменятся понятия, обычаи общества. Его надобно перевоспитать, это так. Оно перевоспитывается развитием жизни. Но пока оно не перевоспиталось, не изменилось совершенно, мы не имеем права рисковать чужою судьбою. Ведь это страшная вещь, - ты понимаешь?

- Нет, я ничего не понимаю, Александр. Я не знаю, о чем ты хотел говорить. Тебе угодно видеть какой-то удивительный смысл в простой просьбе твоего приятеля, чтоб ты не забывал его, потому что ему приятно видеть тебя у себя. Я не вижу, отчего тут приходить в азарт.

- Нет, Дмитрий, в таких разговорах ты не отделаешься от меня шутками. Мало ли чего мы с тобою не признаем? Ты не видишь ничего оскорбительного в пощечине, - и я тоже. Но ведь ты был бы бесчестный человек, если бы дал кому-нибудь пощечину, потому что этим делом, в сущности пустым, ты отнял бы спокойствие у человека. {Далее было: и я это считаю обидою, потому} По-нашему, этот человек должен засмеяться и назвать обидчика глупцом, больше ничего. {Вместо: засмеяться ~ ничего. - было: улыбнуться и больше ничего} Но ведь он не в силах сохранить это благоразумие против общественного мнения, говорящего ему, что он смертельно обесчещен, - и ты сам, может быть, - я почти наверное - потерял бы спокойствие {Вместо: потерял бы спокойствие было: не смог бы спокойно того} от этой обиды, которую сам вовсе не считаю обидою. Ты понимаешь меня? Это такое же самое дело. Я, ты теперь знаем, что это - вздор. Но тот человек, - положим, женщина, - на кого обращаются укоризны, она не может оставаться спокойною, она мучится мелкими ежедневными неприятностями, гадкими преследованиями со стороны общества. {Далее было Это бесчестное дело} Подвергать им человека - положим, мы говорим о женщине бесчестно. Слышишь ли? Я говорю, что у тебя бесчестные мысли.

- Друг мой, ты говоришь совершенную правду, только я не знаю, к чему ты ее говоришь. Я ничего тебе говорил о своем намерении {Далее было: обидно} подвергать опасности или неприятностям со стороны общества или каким-то преследованиям какого-то человека, - которого ты еще вдобавок признаешь за женщину. Ты фантазируешь {Далее было: ты говоришь вздор} и больше ничего. Я прошу тебя, своего приятеля, не забывать меня, потому что мне, как твоему приятелю, приятно проводить время с тобою, - только. {Далее было: тут все. Что ты гор} Исполнишь ты мою приятельскую просьбу?

- Она бесчестна, я сказал тебе, я не делаю бесчестных дел.

- Это похвально. Но ты разгорячился из-за каких-то фантазий, которых я совершенно не понимаю. Поговорим об ученых предметах. Это успокоит нас обоих, и ты, может быть, взглянешь на мои слова, как следует рассудительному человеку. Очень полезно было бы повторить опыты Сегена, который в маленьком размере производит осуществление Лапласовой теории возникновения солнечной системы, - я советовал бы тебе похлопотать об этом и постараться упростить их, чтоб {Далее было: эти опыты} в гимназиях можно было {Далее было: делать это наглядное подтверждение} давать ученикам это наглядное подтверждение истины, очень важной.

- Ты бесишь меня, Дмитрий.

- Бешу, потому что ты хотел беситься. Но, видно, в самом деле ты стал фантазером, и надобно вразумлять {образум} тебя. А я сделаю тебе несколько вопросов. Если мы без неприятности себе можем доставить какое-нибудь удовольствие человеку, то расчет, по моему мнению, требует, чтоб мы доставили его, потому что мы сами получим от этого удовольствие. Так?

- Это вздор, Дмитрий. Ты говоришь не то.

- Я ничего не говорю, Александр. Я только занимаюсь теоретическими вопросами. Вот еще один: если в ком-нибудь пробуждается какая-нибудь потребность, - какая бы то ни было, все равно, - ведет к чему-нибудь хорошему наше старание заглушить в нем эту потребность? По моему мнению, нет: она только примет утрированный размер, {Далее было: если заглушается} это будет дурно, или примет какое-нибудь фальшивое направление, это будет вредно, или, заглушаясь, будет заглушать жизнь, - это будет жаль.

- Дело не в том, Дмитрий, - я поставлю этот теоретический вопрос в другой форме: имеем {можем} ли мы право подвергать человека риску, если ему и без риска хорошо? Будет время, когда все потребности натуры каждого человека будут удовлетворяться вполне, - это мы с тобою знаем; но мы оба одинаково твердо знаем, что это время еще не пришло. Теперь благоразумный человек доволен и тем, {Далее было: когда может [жить] быть порядочным} если ему привольно жить, хотя бы не все стороны {потребности} развивались тем положением, в котором ему привольно жить: от добра добра не ищут. Благоразумный человек - положим, что это женщина, положим, что это привольное положение - замужство, - это все равно, я говорю только для примера, - благоразумный человек должен довольствоваться таким положением. {Далее было: и я} Кто смеет подвергать его риску потерять хорошее, которым он, может, доволен, чтоб посмотреть, не удастся ли приобрести ему лучшее, без которого ему легко обойтись? Золотой век еще впереди, Дмитрий, - мы еще на грани, {Далее было: только на границе} железный - проходит, почти прошел, но золотой еще не настал. {Далее было: Теперь еще не время, еще надобно различать потребности, со временем каждый будет есть только те блюда, которые наиболее ему по вкусу. Но мы еще не достигли такого изобилия.} Если б потребность, - положим, потребность любви, - я опять говорю только к примеру, это все равно, - если б она вовсе не удовлетворялась, если б она удовлетворялась плохо, тогда я не имел бы возражений против риска. Но если она удовлетворяется хорошо, человек может не рисковать, - я нахожу, что он прав и благоразумен, если он не хочет рисковать, - и я говорю, что дурно и безумно поступит тот, кто станет не желающего рисковать подвергать риску. Что ты можешь возразить против этого? Ничего! Пойми же, что ты не имеешь права.

- Я на твоем месте, Александр, говорил бы точно то же, что ты, - я говорю, как ты, только для примера, что у тебя есть какое-нибудь место в этом теоретическом вопросе, - я знаю, что он никого из нас не касается, мы говорим только как ученые, {Далее было: о гипотезах} а не о любопытных сторонах общих научных воззрений, - по этим воззрениям каждый судит о всяком деле со своей точки, по своим личным отношениям к делу, - я только в этом смысле и говорю {Далее было: что твое положение и мое положение} о том, что на твоем месте я стал бы говорить точно так же, как и ты. Ты на моем месте говорил бы точно так же, как я. С общей научной точки зрения ведь это бесспорная истина: А на месте В есть В, если б оно на месте В не было В, оно еще не было бы на месте В, ему бы недоставало чего-нибудь, чтоб быть на месте В, - так ведь? Следовательно, и против этого нечего тебе возразить, как мне нечего возразить против твоих слов. Но я тебе предложу еще один ученый вопрос, тоже общий вопрос, не имеющий никакого житейского применения ни к кому из нас. Предположим, что есть три человека, - предположение, не заключающее в себе невозможного. Предположим, что у одного из них есть тайна, которую он желал бы скрыть от двух остальных; что один из этих двух угадывает тайну первого и говорит ему: ты должен сделать то, о чем я просил {прошу} тебя, или я открою эту тайну третьему. Как ты думаешь об этом случае?

А Кирсанов побледнел и долго тер лоб рукою.

- Дмитрий, ты поступаешь со мною дурно, - проговорил он наконец.

- Это все равно, хорошо или дурно. И притом я не понимаю, о чем ты говоришь, - я говорю с тобою как ученый с ученым, мы предлагали друг другу разные отвлеченные задачи, - мне, наконец, удалось предложить тебе такую, над которой ты задумался, и мое ученое самолюбие удовлетворено. Поэтому я прекращаю этот теоретический разговор. У меня много работы, {У меня деланного} не меньше, чем у тебя. Итак, до свиданья, - не претендуй, что не сидел у тебя долго. Кстати, чуть было не забыл: что ж, Александр, ты исполнишь мою просьбу бывать у нас, твоих добрых приятелей, которые всегда рады тебя видеть, бывать так же часто, как в прошлые месяцы? - Лопухов встал.

Кирсанов долго сидел, потирая лоб. Лопухов {Далее было: а. стоял б. не у в. сидел} опять присел и закурил {спокойно курил} сигару.

- Ты дурно поступаешь со мною, Дмитрий, - я не могу не исполнить твоей просьбы; но в свою очередь я налагаю на тебя одно условие: я буду бывать у вас; но ты обязан сопровождать меня из своего дома повсюду, куда я должен буду отправляться. Слышишь? я без тебя не делаю ни шагу ни в оперу, ни к кому из знакомых.