О чем молчат мужчины… когда ты рядом - Армандо Перес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спектакль подошел к моменту, когда красавица, которая влюбилась в одного из своих менестрелей, очутилась вместе с ним у ворот Замка Невозможных Любовей. Обитатели этого замка из-за наложенного на них заклятья лишены возможности быть с теми, кого любят, и всегда оказываются с кем-то другим.
Девушка хочет попасть в замок, чтобы снять заклятье, а менестрель пытается отговорить ее. Однако она девушка упрямая и делает по-своему, тогда как менестрель бежит прочь от проклятого замка.
– А почему он не пошел с ней? – спросил меня Эрнесто.
– Потому что, если бы он вошел в замок, он тоже стал бы жертвой колдовства, – объяснил я. – И они не смогли бы знать определенно, настоящая у них любовь или придуманная.
– А он как узнал об этом? – спросила Венера.
Я смотрю на статую, которую держу в руках, и мне кажется, что она вот-вот разомкнет сжатые губы и скажет, как Ева в ту ночь:
– Я люблю тебя.
И только сейчас до меня доходит, что я не придал значения этим трем произнесенным ею таким сильным словам.
А если быть до конца откровенным, они меня напугали. Она хотела развеять чары, пробиться ко мне, и, может быть, это было ее ошибкой. А может быть, и нет. Во всяком случае, я ей не поверил.
– Луис! – доносится до меня издалека крик Аделы.
Солнце почти зашло, поднялись высокие волны, их валы металлического оттенка, пенясь, разбиваются о берег.
То появляясь, то исчезая в волнах, Адела машет мне рукой:
– Луис! Помоги мне! На помощь!
Глава 25
Я бросаюсь в море и плыву туда, где среди волн то и дело поднимается тонкая рука Аделы. Море еще более бурно, чем это виделось с дюны. Но, черт возьми, Адела всегда была прекрасной пловчихой.
– Адела! – кричу я. – Я уже близко! Держись!
Я стрелой лечу к сестре, не глядя вперед, не думая ни о чем, положившись на волю инстинкта. Это единственная надежда, чтобы успеть вовремя. Соленая вода заливает носоглотку, раздражает горло, страх обжигает легкие. Почему я не пошел в море вместе с ней?
Когда я доплываю до того места, где надеялся обнаружить ее, я ее не вижу. Слишком поздно, мелькает паническая мысль, она ушла под воду. Глубоко ли? Внезапно она появляется передо мной, тяжело дыша и отплевываясь, в глазах ужас.
– Луис, я здесь! – единственное, что ей удается выкрикнуть.
Одним мощным гребком я оказываюсь рядом.
– Хватайся за меня и старайся не мешать мне плыть.
Она подчиняется. Когда я тащу ее к берегу, она стонет:
– Нога… судорога… – и всхлипывает от боли и страха.
Господи, моя сестренка могла погибнуть! Я не должен думать об этом. Течение тянет нас обратно в море, и от меня требуются все мои силы, чтобы дотянуть нас обоих до берега живыми.
И тут как гром среди ясного неба меня оглушает мысль: каким же идиотом я был! Я же люблю Еву!
Нога Аделы еще плохо слушается ее, и я поддерживаю сестренку, когда она, хромая, добирается до моего импровизированного базового лагеря. Пока она вытирается и одевается, я загружаю яму очага ветками, бумагой, древесными обломками для хорошего костра. Эта механическая работа постепенно успокаивает меня. Но едва занимается пламя, я вспоминаю, что, когда я, не помня себя, бросился спасать Аделу, я оставил мою статую на берегу.
С моих губ срывается ругательство. Только бы никто не украл ее!
Охваченный сумасшедшей паникой, я несусь к пляжу. А если ее там больше нет? Стараюсь успокоить себя такой же сумасшедшей репликой Аделы. Нет, она не может убежать. Я еще не высвободил ее ноги из деревянного плена.
К счастью, статуя там, где я ее оставил, с тряпкой вокруг щиколоток, похожей на сброшенное манто. И тут как гром среди ясного неба меня оглушает мысль: каким же идиотом я был! Я же люблю Еву!
Я должен ехать к ней. Немедленно. Потому что без нее моя жизнь не стоит и песчинки этого пляжа.
Статуя стоит прямо, над ней мерцают высыпавшие звезды, она как бы принадлежит этому звездному небу, – женщина, сошедшая с пьедестала, чтобы познать любовь. Я смотрю на пенящийся простор моря, потом поднимаю глаза к бескрайнему безмолвному небу.
После заката Венера сияет еще ярче. Наша планета-близнец, единственная, которую мы могли бы видеть при свете дня.
Будь у нас достаточно зоркие глаза.
Когда я возвращаюсь к моему лагерю со статуей под мышкой, Адела сидит перед костром, завернувшись в мое одеяло. Страх еще не полностью оставил ее, но ее улыбка такая же, как всегда.
– Черт возьми, ты правда нашел свою статую! Какое счастье, что море не утащило ее!
– Я даже представить себе не могу, что было бы со мной, потеряй я ее… навсегда… – говорю я, имея в виду вовсе не статую.
– Иной раз очень полезно пережить страх, – глубокомысленно замечает она. – Начинаешь многое понимать. Кстати, спасибо, что спас мне жизнь.
– Если бы я этого не сделал, то кто бы после спасал мою?
Я прижимаю ее к себе, и мы смеемся, как смеется всякий, избежавший смертельной опасности.
Двое суток спустя я снова в Милане. Я не спал ни часа, пока добирался сюда опять на всех перекладных. Я не пытался звонить Еве. Я послал ей эсэмэску, всего одну.
Она мне не ответила. Я не настаивал. Я воспринимаю эту отлучку как паломничество: просто уезжаешь и возвращаешься. Потом видишься с человеком. Я знаю, что не сомкну глаз, пока снова не увижу ее. Слишком долго я обретался вдали от нее.
Никого не предупредив о своем возвращении, ранним утром я вхожу в мастерскую. Она выглядит как после кораблекрушения. Сидя на диване, Лео перебирает струны гитары, чуть слышно наигрывая мелодию старого джаза Someone to Watch Over Me. Я подхожу к стеклянной двери в сад. Она открыта, впуская в комнату немного ночной июльской прохлады и необычный запах. Я выглядываю в сад. Розовый куст в стоящем у старого каштана горшке бушует цветением.
– По-твоему, это самое подходящее время для бодрствования? – интересуюсь я у Лео, переставшего играть.
– Мне во сне явился святой Луиджи и сообщил, что ты возвращаешься, – отвечает он.
– Тебя предупредила Адела.
– Пусть так. Если тебе, как всегда, нравится подбирать всему самые прозаические объяснения, пожалуйста… И это человек, именующий себя художником! – Он откладывает гитару в сторону и встает с дивана.
Я не могу не заметить одной пропажи.
– Лео, а где клетка Да Винчи? Она что, у тебя дома?
Он мнется, затем отвечает, стараясь не встретиться со мной взглядом:
– Его забрала Ева. Я просил ее оставить Да Винчи мне, но она была неумолима.
– Ева была здесь?
Я осматриваюсь кругом, словно через столько дней могу обнаружить следы ее пребывания в мастерской. Странно вообразить себе Еву тут без меня.
– А по-твоему, она телепортировала его отсюда? – ехидничает Лео. – Спасибо тебе, что ты спросил меня, хреново ли мне после этого.