Ловушка желаний. Как перестать подражать другим и понять, чего ты хочешь на самом деле - Люк Берджис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Росс Даутат в книге «Упадочническое общество. Как мы стали жертвами собственного успеха» пишет: «То, что конец космической эпохи в развитом мире совпал с поворотом внутрь себя, кризисом уверенности, падением оптимизма, утратой веры в институты, ростом интереса к психотерапевтической философии и технологии симуляции, крушением идеологических амбиций и религиозной надежды, – это не совпадение».10 Мы погрязли в экономическом застое, политических дрязгах и культурном истощении. Мы подобны детям, которые, съев хэллоуинские конфеты, в растерянности сидят на полу и не понимают, что делать дальше.
Главу «Комфортное оцепенение» Даутат заканчивает словами: «Если хотите почувствовать конвульсии западного общества, для этого есть приложение– вполне убедительная симуляция. Но, похоже, в реальном мире западное общество действительно раскинулось в удобном кресле, запаслось чем-то успокаивающим и без устали прокручивает лучшие идеологические хиты своей дикой, безумной юности, активно действуя в собственном воображении, но в реальности пребывая в комфортном оцепенении».11
Хотя Даутат не сказал прямо, но, похоже, главная и недооцененная причина застоя и упадка – это подражание. Нам недостает трансцендентного ориентира вне системы. Все в той или иной степени подражают всем остальным. Наша культура в застое, потому что мы боремся за пространство в бассейне рядом с океаном. Но никто не осмеливается открыто сказать об этом подражании. Это сила, которая скрытно движет наше культурное развитие, но о которой считается неприличным говорить, как о зависти.
Похоже, все отрицают, что сила тяготения существует, и удивляются, почему люди падают.12 Никто не осмеливается назвать себя подражателем или признать, что мимесис определяет его решения, убеждения и поведение всех окружающих.
Хронист Америки Алексис де Токвиль описывал аналогичный подражательный кризис в книге «Демократия в Америке» еще в 1835 году. Он понимал опасность наивно задуманной независимости. Что произойдет в обществе, которое становится все более либеральным и индивидуалистическим, с высокой степенью равенства, но при наличии вполне явных различий между людьми? Риск возникновения враждебности между людьми оказывается выше, чем в обществе с меньшей степенью равенства. «Когда все условия неравны, нет такого равенства, которое оскорбляло бы глаз, – писал Токвиль. – В общем же единообразии достаточно мельчайшего различия, чтобы оно показалось шокирующим. Чем выше степень единообразия, тем более нетерпимым становится вид такого различия».13
Хотя мы боремся за равенство в важных сферах – в сфере фундаментальных гражданских прав и прав человека, в сфере свободы человека реализовывать свои глубокие желания (в США это называется «стремлением к счастью»), – мы начинаем бороться за равенство и в сфере поверхностных желаний тоже. Нам хочется зарабатывать столько же, сколько еще кто-то, иметь такое же количество подписчиков в Instagram* (см. Примечание на стр. 292), иметь такой же статус, уважение и профессиональный престиж, как любой из почти 8 миллиардов моделей на нашей планете.
Борьба за важное пересекается и взаимодействует с борьбой за неважное, потому что миметическое желание размывает границы. Подражание отвлекает наше внимание от глубоких желаний, переключая на поверхностные. Когда желание равенства взламывается миметическим желанием, мы видим лишь воображаемые или поверхностные различия.14
Мы оказываемся в цикле деструктивного желания. Но, само по себе, это не смертельно. Это опасно, потому что люди не видят другой альтернативы. Наше общество находится в упадке и застое, потому что у него нет надежды. Надежда – это желание чего-то, что: 1) находится в будущем, 2) является хорошим, 3) труднодостижимым, но 4) возможным. Четвертый пункт критически важен. Без убежденности в том, что исполнение желания возможно, надежды нет, и, следовательно, нет желания. Надежда – это почва, на которой взрастают глубокие желания. Люди гибнут, не видя перспектив.15
Чтобы нарушить этот подражательный цикл, нам нужно найти нечто достойное надежды.
Инструменты против отношений
Чтобы вырваться из цикла 1, люди обычно используют два подхода.
Первый подход (инженерия желаний) – это подход Кремниевой долины, авторитарных правительств и культа экспертов. Первые используют интеллект и информацию для центрального планирования системы, в которой люди будут желать того, что заставляют их желать другие, то есть то, что идет на пользу определенной группе. Такой подход представляет серьезную угрозу человеческой независимости. В нем нет уважения к свободе желать то, что будет лучше всего для самого человека и его близких. Культ экспертов с их подходом к счастью «следуйте этому плану из пяти шагов» также демонстрирует неуважение к сложности человеческой натуры.
Альтернативный подход – трансформация желания. Инженерный подход можно сравнить с индустриальным сельским хозяйством, где используются пестициды, земля обрабатывается большими машинами, а успех измеряется сезонным урожаем, временем хранения и единообразием продуктов. Трансформационный подход подобен регенеративному сельскому хозяйству, способному превратить безжизненную землю в богатую почву с помощью использования законов и динамики экосистемы. В нашем случае экосистема – это человеческая экология, а желание – это ее кровь и плоть.
Трансформация желания происходит через отношения. Инженерия желаний идет в лабораториях, где царят холодные, безжизненные инструменты.
Инженерия желаний
Технологические компании могут строить желания, поскольку все чаще выступают в роли медиаторов между людьми и тем, чего люди желают.
Таково определение миметической модели. Amazon формирует желание вещей. Google формирует желание информации. На заре возникновения Google был простой поисковой компанией, которая помогала людям находить нужные страницы и получать к ним доступ. За несколько лет компания поняла, что результаты поиска – это не просто информация о том, что люди пытаются найти в каждый конкретный момент времени, а показатель человеческих желаний – информация о желаниях, доступ к которой Google получил раньше всех остальных. Google стал пионером того, что профессор Гарварда Шошана Зубофф называет «надзорным капитализмом».16 Компании, которые действуют в рамках этой модели, переводят личный человеческий опыт в поведенческие данные, которые
