Русский аркан - Александр Громов

Настоящее «Клико» соседствовало с японским сливовым вином, подогретое саке – с коньяками и виски. Цесаревич пока что был почти трезв и налегал на шампанское. Потом попросил саке. Было ясно, что он доберется и до прочих напитков.

Его развлекала беседой миниатюрная куколка в японском наряде, с милой неправильностью выговаривающая трудные русские слова и временами срывающаяся на английский. Сидящий рядом взволнованный Корф переводил в случае какого-либо затруднения, а так как затруднения случались постоянно, наслаждаться блюдами европейской кухни посланнику было некогда.

Пока что куколка учила цесаревича кушать при помощи палочек и премило смеялась над его неловкостью.

– Кто это? – спросил граф соседа, французского дипломата, указав глазами на собеседницу цесаревича.

– Госпожа Фудзико, племянница микадо, – был ответ. – Собственно, не вполне племянница, но у японцев удочерение приравнивается к кровному родству, совсем как у древних римлян. Ее удочерил принц Сато, кузен микадо, вон он сидит слева от него… Очень образованная японская мадемуазель. Не замужем, поскольку при ее положении ей трудно найти жениха. Не в Азии же искать его, а в Европе сами знаете, как смотрят на японцев. Косоглазая принцесса – это нонсенс…

– Благодарю вас, – прервал Лопухин словоохотливого француза.

Да, действительно, нонсенс. Хотя племянница микадо по-своему обворожительна, то-то цесаревич с нее глаз не сводит… Впрочем, пустое.

Граф перестал наблюдать за ними. Сейчас цесаревич находился в полной безопасности, а следить, чтобы он не ляпнул чего или не упал, напившись, в блюдо с лангустами, выпало Корфу. Слушая вполуха тосты за нерушимую дружбу между двумя империями, за доблесть воздухоплавателей и за грядущее в недалеком будущем открытие регулярных воздушных рейсов от Хоккайдо до самой Окинавы, Лопухин думал о другом.

Сколько все-таки заговоров против цесаревича – два или три? Один из них заведомо российского происхождения, но вчерашние стрелки не имели к нему отношения. Это стало окончательно ясно после визита Лопухина на баркентину. Все русские моряки и морские пехотинцы из числа прибывших в Токио находились в поле зрения, никто не отлучался. Не говоря уже о том, что участие туземных стрелков в русском заговоре представлялось крайне маловероятным. У них просто не было времени договориться.

Японский след уже найден. Иманиши забрал дагерротипный отпечаток с намерением попытаться установить личность второго японца – того, что ушел до выстрела. Пока – никаких результатов…

И что означают слова Эймса? Дезинформация?

Не похоже. Англичане делают это гораздо тоньше.

Попытка решить свои проблемы чужими руками?

Возможно. Это вполне в британском духе. Строго говоря, это в духе всей мировой политики со времен фараонов, но британцы больше других преуспели в данном искусстве.

Сейчас у британского посольства большие трудности. Убиты два высокопоставленных дипломата. Что это – часть дьявольской игры Альбиона? Гм… в британских ли традициях приносить в жертву своих ради минутного перевеса в игре? Да и в чем тут перевес?

Ясны пока две вещи. Первая: заговор, похоже, не чисто японский. Вернее всего, ронины используются только в качестве наемных исполнителей. Кто стоит за ними? Неизвестные силы в самой Японии – или одна из европейских держав?

Пока неясно.

Вторая: уже совершенно очевидно, что убийства англичан и стрельба по дирижаблю – звенья одной цепи. Разгадать ее смысл – значит обезопасить цесаревича по крайней мере с одной стороны.

Следующий день прошел вяло. Накануне цесаревич был привезен Корфом в мертвецком состоянии и отсыпался до обеда, после чего лечил больную голову до самого ужина. Лопухин, по долгу службы заглянувший в апартаменты наследника, заметил Корфу:

– Смешивать напитки вообще вредно, а уж пить коньяк после саке – смерти подобно. Это даже я знаю. Вам следовало бы предостеречь его императорское высочество.

– Предостерегал-с! – махнул рукой посланник, горюя. – Если бы он меня еще слушал!.. У его императорского высочества… гм…

– Навоз в голове, – договорил за него злой Лопухин.

– Божи упаси, я не то имел в виду! – Скандализированный посланник замахал руками. – Я хотел сказать, что у цесаревича независимый характер.

– Иногда это одно и то же, – сказал Лопухин и вышел.

До обеда он лежал на кровати, согнав с нее недовольного Еропку, наслаждался прохладой, внезапно наступившей после влажной духоты, много курил, а после полудня стал насвистывать мотивчик из модной оперетты и вскоре вызвал к себе Побратимко.

– Есть ли в Токио пригород с названием Комагома? – с места в карьер озадачил Лопухин титулярного советника.

– Простите, ваше сиятельство, – молвил Побратимко, – не Комагома, а Комагоме. Это слово не склоняется.

– Пусть так. У вас найдется карта Токио? Несите ее сюда. Покажите мне этот пригород. Та-ак… Наверное, это Комагоме порядочная дыра, вроде какого-нибудь московского Грайвороново… Где там может находиться гостиница «Увядающий лист клена»?

– Не знаю, ваше сиятельство. Прикажите – выясню.

– Считайте, что приказал. Но внимания не привлекать! Лучше всего сами туда не суйтесь. Можете найти японца, который подробно описал бы эту гостиницу?

– Постараюсь, ваше сиятельство.

– Вот и постарайтесь. Немедленно. Меня интересует все: подходы к гостинице, план ее помещений, порядки.

– И постояльцы?

– Нет, постояльцами не интересуйтесь. Можете спугнуть. Спрашивайте только, не останавливаются ли там европейцы. Легенда: состоятельный гайдзин ищет поблизости местечко, где мог бы в течение нескольких дней приобщиться к настоящей, глубинной Японии, еще не испорченной западной цивилизацией. Наплевать, если вас сочтут идиотом. Понятно?

– Так точно-с. – И Побратимко отбыл.

Вернулся он скорее, чем ожидал граф, и принес неплохой улов сведений. Был даже чертеж: план части гостиницы, нарисованный тонкой кисточкой на рисовой бумаге. В ответ на похвалу лицо титулярного советника зарделось, как маков цвет.

Разговор с Иманиши был долог. Японец кланялся, извинялся, но твердо стоял на своем.

– Простите, это невозможно. Иностранцы с винтовками в Токио? Пожалуйста, не настаивайте. Это невозможно.

– Для вашей же пользы, – втолковывал Лопухин. Он уже жалел, что затеял этот разговор. Лучше было действовать тайно и нагло. – Кстати, если не ошибаюсь, лет десять назад русские моряки, потерпевшие крушение в Симода, уже маршировали по Токайдо с оружием. Вот и прецедент.

– Простите еще раз, тот случай не годится. Совсем не годится.

– Это еще почему?

– Прошу извинить меня, но Токайдо просто дорога, а Токио – столица империи. Это первое. Тогда было другое правительство. Это второе. Русские моряки лишь прошли маршем, но не стреляли в японских подданных. Это третье. Японские власти пошли навстречу русским морякам, закрыв глаза на законы империи. Это четвертое.

– Ну так закройте глаза еще раз!

– Простите, это невозможно.

«Заведу себе попугая, – подумал Лопухин, – и научу его говорить „простите, это невозможно“. Будет напоминать мне о Японии».

– Ну хорошо, – сказал он после краткой паузы. – Я не спрашиваю, можно ли добиться разрешения властей на маленькую операцию с участием наших морских пехотинцев. Догадываюсь, что пока просьба будет рассматриваться, дичь преспокойно удерет. Я задам другой вопрос: русским морякам разрешено появляться в Токио?

– О, конечно!

– А как насчет личного оружия? Регистрировать револьверы в полицейском управлении, надеюсь, не требуется?

– Разумеется, нет.

– Тогда мы обойдемся без винтовок. Уважая законность и не посягая на обычаи страны.

– Извините меня, – Иманиши поклонился в сотый раз. – Японская полиция обязана будет вмешаться.

– Вмешавшись, она, вероятно, позволит преступникам скрыться. Вы этого хотите?

– Извините. – Новый поклон. – Полицейский офицер не может нарушать закон и порядок. Если не возражаете, этим делом займется токийская полиция.

«Вот спасибо, – подумал Лопухин. – Они сунутся в осиное гнездо и даже если положат ронинов, то сами потеряют половину своих. К тому же наверняка кто-нибудь сумеет уйти, а живьем не возьмут никого. Это еще в лучшем случае. В худшем – ронины будут предупреждены и уйдут по-тихому. Если не Иманиши, то какой-нибудь другой полицейский чин захочет отличиться и затеет масштабную операцию. Но чем больше масштаб, тем шире круг посвященных и вероятнее утечка. Нет, во что бы то ни стало надо действовать иначе…»

– Очень хорошо, – сказал он. – Я еще не говорил вам, что очень интересуюсь пригородами Токио, в особенности Комагоме? Эти пригородные гостиницы так экзотичны для европейца! А эти названия! «Увядающий лист клена»… романтично, не правда ли? Наверное, славное заведение. Очень хочу посетить его.