Адмирал Хорнблауэр. Последняя встреча - Сесил Скотт Форестер

Мичманы и матросы принялись оснащать на галерее сигнальную станцию. Блоки принайтовили к карнизу, через них пропустили фалы. Русские с интересом наблюдали за приготовлениями. Тем временем бомбардирские кечи медленно ползли на веслах; Хорнблауэру с галереи было хорошо видно, как их сносит ветром. Противник не обращал на странные суденышки никакого внимания: солдаты Бонапарта, покорившие всю Европу от Мадрида до Смоленска, практически не имели случая встретиться с бомбардирскими кечами. Батарея без передышки била по укреплениям, русские яростно отстреливались из-за полуразрушенных валов.

«Гарви» и «Мотылек» подползли совсем близко к берегу: Хорнблауэр в подзорную трубу различил суетящиеся на баке крошечные фигурки и понял, что они бросают якорь. Весла судорожно дергались то с одного борта, то с другого, кечи разворачивались, словно насаженные на булавку жуки. Хорнблауэр наблюдал за ними с колотящимся сердцем. Он мог вообразить, как Дункан и Маунд на шканцах отдают приказы гребцам. Кечи занимали позицию, чтобы бросить второй якорь с кормы, – тогда, травя и подтягивая якорные канаты, можно будет бомбардировать берег в пределах большой дуги. Клаузевиц и штабные офицеры в недоумении наблюдали за непонятными маневрами. Кечи бросили кормовые якоря, и крошечные фигурки навалились на шпили; суденышки еле заметно дернулись сперва в одну сторону, потом в другую: капитаны разворачивали их по ориентирам на берегу.

– На «Гарви» подняли сигнал готовности, – сказал Хорнблауэр, глядя в подзорную трубу.

Блок над головой пронзительно заскрипел, фал с подтверждающим сигналом пошел вверх. В следующий миг «Гарви» выбросил огромный клуб дыма. С такого расстояния Хорнблауэр не мог видеть летящего снаряда и нервно ждал, обводя подзорной трубой все пространство вблизи батареи, чтобы наверняка не пропустить взрыва. Однако там не происходило ровным счетом ничего. Нехотя он велел Сомерсу поднять черный шар, означавший, что они не видели, где взорвалась бомба. «Гарви» выстрелил снова. На сей раз небольшой вулкан земли и обломков взметнулся сразу за батареей.

– Перелет, сэр, – сказал Сомерс.

– Да. Сигнальте «Гарви».

К этому времени Дункан тоже поднял сигнал готовности. Следующая бомба с «Гарви» поразила самый центр батареи, и сразу же туда попала первая бомба с «Мотылька». Без промедления оба кеча начали систематически бомбардировать батарею. Бомбы падали одна за другой, так что не было мгновения, когда над французской траншеей не стоял бы фонтан из земли и дыма. Она была прямоугольная, без переломов или разделительных стенок, и теперь, когда бомбы падали сверху, там не оставалось укрытия. Первые минуты французы еще поддерживали огонь, затем бросились бежать. Внутренность траншеи походила на разворошенный муравейник. Одна из тринадцатидюймовых бомб угодила в парапет; когда дым рассеялся, виден стал огромный пролом в бруствере и за ним – сброшенная с лафета пушка. Она беспомощно застыла жерлом вверх – радостное зрелище для защитников деревни. И это было только начало. Брешь в парапете возникала одна за другой, вся траншея была изрыта бомбами. Один взрыв оказался заметно сильнее остальных: Хорнблауэр предположил, что взлетел на воздух расходный пороховой погреб – небольшой запас пороха, который держат на батарее и постоянно пополняют из основного погреба в тылу. Русские в деревне воодушевились, и теперь все орудия из-за полуразрушенного вала били по французской траншее. Одно из ядер ударило в торчащую стоймя пушку и сбило ее на землю.

– Сигнальте: «Прекратить огонь», – распорядился Хорнблауэр.

Тринадцатидюймовые бомбы в Балтике достать нелегко, так что глупо тратить их на цель, которая надолго выведена из строя. А тем временем, как он и ожидал, французы начали готовить контрудар. На дальний склон въехала полевая батарея: шесть пушек, крошечных на таком расстоянии, мотались и подпрыгивали на передках. Лето еще не просушило местность, и орудия, по ось в раскисшей грязи, продвигались медленно.

– Сигнальте: «сменить цель», – приказал Хорнблауэр.

С галереи нельзя было наблюдать, как кечи бьют по новой цели: бомбы падали за высоким земляным валом. Причинят ли они заметное разрушение – вопрос случая, однако Хорнблауэр предполагал, что склады и транспорт шестидесятитысячной армии, ведущей регулярную осаду, занимают немалую площадь и притом довольно скучены, так сбросить туда несколько бомб будет небесполезно. Первая полевая батарея уже доползла до берега, орудия распределили через равные геометрические интервалы, и лошади разворачивали их жерлами к морю.

– «Гарви» сигналит о смене цели, сэр, – доложил Джерард.

– Очень хорошо.

«Гарви» теперь стрелял по береговой батарее; ему потребовалось некоторое время, чтобы пристреляться, а далеко отстоящие одна от другой пушки – плохая цель для мортир, даже притом что корректировать огонь можно было непосредственно с палубы. На фланге первой батареи сейчас устанавливали вторую пушку, а чуть дальше и третью. Бомба с «Гарви» взорвалась совсем рядом с пушкой, вероятно убив весь расчет, но по какой-то случайности не задев самого орудия. Другие пушки открыли огонь, из их жерл лениво пополз дымок. Незачем было подвергать кечи обстрелу с берега: у Макдональда двести полевых орудий, а бомбардирских кеча всего два.

– Сигнальте: «Прекратить операцию», – приказал Хорнблауэр и почти сразу подумал, что распоряжение следовало отдать раньше.

Казалось, прошли века, прежде чем бомбардирские кечи подняли якоря. В подзорную трубу было видно, как у бортов взлетают фонтаны от ядер. Наконец длинные весла вошли в воду и развернули суда, мачты расцвели белыми парусами, и обе нелепые конструкции почти боком – так сильно сносил их ветер – двинулись прочь от берега. Хорнблауэр с облегчением повернулся к губернатору, который все это время терпеливо наблюдал за операцией в большую подзорную трубу. Подставкой для трубы служило плечо ординарца – тот ни разу не шелохнулся, хотя спина у него, вероятно, разламывалась от боли.

– Превосходно, сэр, – сказал губернатор. – Благодарю вас, сэр, от имени царя. Россия вам признательна, сэр, и город Рига тоже.

– Спасибо, ваше превосходительство, – ответил Хорнблауэр.

Дибич и Клаузевиц непременно хотели обсудить операцию, и пришлось их выслушать. Хорнблауэр отпустил мичманов и сигнальщиков, искренне надеясь, что Сомерс верно понял его напутственный взгляд и проследит, чтобы матросы не накачались латышской водкой. Затем вернулся к разговору,