Убийство моей тетушки. Убить нелегко (сборник) - Ричард Халл

Возможно, закон это запрещает, но иначе я поступить не мог. Дело в том, что в самом начале своего дневника Спенсер описал меня самым нелестным образом. По его мнению, все мои побуждения продиктованы исключительно алчностью. Я предположил, что в дальнейшем он разовьет эту тему. Впрочем, сказанного в самом начале было достаточно, чтобы в полиции – если записки попадут туда – составили обо мне совершенно ложное представление. Поэтому я решил, что пусть лучше их содержание останется известным лишь мне, и, быстро собрав листки, отнес в свой кабинет.

Затем, сообразив, что если у меня есть дневник одного героя трагедии, то желательно иметь и второй, я зашел к Латимеру и достал из ящика стола его дневник. Латимер напрасно полагал, что это мне не известно. На самом деле я уже давно обзавелся ключом от этого ящика, который он так аккуратно запирал каждый вечер. Так что его помыслы секретом для меня не были, что, я думаю, помогало работе.

Конечно, если бы дневник Латимера был таким, каким он есть сейчас, то лучше было бы оставить его на месте. Но я не успел дочитать записи до конца. Мало ли какие в дневнике могли всплыть глупости.

Так что дневник Латимера пришлось забрать. Тем более листов было немного и они поместились у меня в кармане.

Затем я позвонил в Скотленд-Ярд.

Глава 2

Будь у инспектора возможность ознакомиться с записями погибших, расследовать дело было бы значительно проще. А так попробуй разберись. Я даже начал побаиваться, как бы он не заподозрил меня на том основании, что я жив, а два других совладельца фирмы мертвы. Хуже, если бы он увидел, что они там про меня понаписали, буквально смешав с грязью. Выходит, что я вовремя припрятал записи.

Однако помочь инспектору в раскрытии тайны гибели моих коллег было необходимо. Я собирался поделиться с ним наблюдениями, рассказать о странностях, замеченных в поведении Латимера в последние дни перед гибелью.

Когда инспектор Скотленд-Ярда Хупингтон наконец прибыл, то стоило мне на него взглянуть, как я понял – без моей помощи он не справится. Инспектор показался мне, мягко говоря, не очень умным.

Начал он с тщательного осмотра всех дверей в офисе на предмет отпечатков пальцев. Разумеется, их оставили все наши служащие, а мои, наверное, были самыми свежими, поскольку я совсем недавно открывал двери обоих кабинетов. Затем он занялся окнами, в том числе и у меня.

Я не мог скрыть удивления. Заметив это, инспектор снизошел до объяснения, хотя большей частью молчал!

– Понимаете, сэр, мне необходимо убедиться в том, что попасть в кабинеты погибших можно было только через дверь и что на дверях и окнах нет следов взлома.

Разговор происходил в моем кабинете. Я подошел к окну и, посмотрев на тротуар, заметил с ноткой иронии в голосе:

– Забраться сюда, наверное, под силу только умелому вору-форточнику.

– Да, сэр, – согласился он. – Но все же к окну, пожалуйста, не прикасайтесь.

Ну что за чепуха! Я едва удержался от смеха. Латимер и Спенсер погибли каждый в своем кабинете. При чем тут окна?

Глянув на балкон этажом ниже, я обнаружил кое-что интересное, но инспектор заговорил раньше, помешав мне сообщить об этом!

– Вы любите смотреть в окно, сэр? Прикасались ли вы к нему сегодня?

– Да, – ответил я. – Где-то около трех открывал окно на несколько минут. Кстати, вон того листа бумаги тогда на балконе не было.

– Что за лист бумаги? – спросил он, как будто удивившись.

– Тот, что лежит на балконе под окном кабинета мистера Латимера, – пояснил я, хотя это было очевидно.

– Вот как, сэр? – произнес он по-прежнему удивленно. – Но мне кажется, от вашего окна до предмета на балконе такое же расстояние, как и от окна мистера Латимера. Впрочем, это неважно. – Он подошел ко мне. – По-моему, это конверт.

Я познакомился с инспектором всего несколько минут назад, но он уже начал меня раздражать. Во-первых, я не люблю, когда со мной разговаривают таким снисходительным тоном, а во-вторых, он соглашался явно из вежливости, не признавая мою правоту. И наконец, инспектор притворился, будто видел лист бумаги с самого начала, хотя это наверняка не так. Я прекрасно знал, что там лежит конверт, но специально назвал листом бумаги, проверяя, поправит он меня или нет. Он поправил, но не сразу, значит, увидел его только что.

Я тогда не подумал, что конверт окажется серьезной уликой, но в любом случае его следовало достать.

– Конверт может сдуть ветром.

– Но сейчас ветра нет, – ответил инспектор.

Я хотел возразить, что конверт с балкона может сбросить даже голубь, взмахнув крыльями, но не стал. Инспектора, кажется, этот конверт совсем не заинтересовал.

Вскоре прибыли доктор и криминалисты. Их действия были вполне предсказуемы. Доктор быстро констатировал смерть обоих. Криминалисты начали фотографировать, снимать отпечатки пальцев и заниматься прочей рутиной. Внимательно осмотрели все помещения, в том числе и мой кабинет. Разумеется, собрали кристаллы, рассыпанные в кабинете Латимера. Как только увезли мертвых, инспектор опечатал кабинеты. Меня очень удивило, что он взялся проверять содержимое ящиков моего стола.

На мой вопрос «зачем», инспектор ответил:

– Кабинеты погибших я смогу осмотреть потом, а ваш лучше проверить сейчас, потому что завтра вы будете работать, и я не хочу вам мешать.

– Но что интересного для себя вы можете найти в моих бумагах? – удивился я.

– Как знать, сэр, – туманно отозвался сыщик.

Я понимал, что здравых рассуждений от этого тупицы дожидаться бесполезно, но все равно попытался:

– Работу в «Агентстве» невозможно будет продолжить без материалов, находящихся в опечатанных кабинетах.

– В этом отношении, сэр, – ответил инспектор, – мы сделаем все возможное, чтобы вам помочь. А пока я должен осмотреть ваш кабинет, после чего вы будете свободны.

О том, что он попросту теряет время, говорить не стоило. К тому моменту я окончательно понял, что инспектор Хупингтон твердо вознамерился именно попусту тратить свое время. Видимо, ему девать его было некуда. Скотленд-Ярд таких «специалистов» работой не загружает. Зачем его только там держат? Кабинет мой пусть проверяет, сколько угодно. Ничего компрометирующего в нем нет. Тем более безграмотные записки Спенсера и дневник Латимера благополучно покоились в моем кармане. Так что я терпеливо ждал, пока он с напускной серьезностью, не торопясь, изучит вторые экземпляры счетов, пару выписок, сделанных мной из отраслевых изданий, черновики рекламы «Галаца» и прочие материалы, которые я потом передам мисс Уиндэм, чтобы она подшила их в папки.

– Поскольку уже поздно, сэр, то… – начал он, но я не дал ему договорить:

– Инспектор, сейчас всего лишь семь часов. Если надо, я могу задержаться. Для меня предпочтительнее все решить с вами сегодня, чтобы завтра спокойно работать, а сейчас желательно отпустить по домам сотрудников.

Он, видимо, забыл об их существовании, поскольку поспешно направился в приемную, где объявил, что все могут идти домой, и попросил никому о случившемся не рассказывать. Особенно газетчикам.

– А если они начнут спрашивать? – забеспокоилась мисс Уиндэм. – Я уверена, среди собравшихся внизу – их сюда не пускает констебль – немало журналистов.

– Ссылайтесь на меня, – ответил инспектор и повернулся в мою сторону: – Я бы хотел поговорить с вами перед уходом.

Я пожал плечами:

– Пожалуйста. Буду рад все разговоры закончить сегодня.

– К сожалению, это невозможно, сэр, – отозвался инспектор Хупингтон, деловито складывая в папку мои бумаги и беря ее под мышку.

Зачем это нужно, он, конечно, не пояснил, ну и не надо. То, что «Галац» ядовит и мог явиться причиной смерти коллег, было очевидно без изучения документов.

Он посмотрел на меня:

– Пойдемте. Надевайте пальто и шляпу.

– А как же конверт на балконе? – спросил я, удивляясь, что мне приходится об этом напоминать.

Инспектор кивнул:

– Я захвачу его по дороге. Всего вам доброго, сэр.

Он с невозмутимым лицом запер дверь моего кабинета и положил ключ в карман. Не знаю, что мне не понравилось больше. Его бесцеремонность, притворство, что конверт ему безразличен, или тот факт, что он приглашал меня поговорить, а сказал всего несколько малозначащих слов и попрощался. Возможно, ему зачем-то понадобилось, чтобы сотрудники знали о нашем предстоящем разговоре.

Глава 3

Поужинав у себя дома на Холлэнд-парк-роуд – и это вовсе не дальний пригород, как утверждал в своих записках Спенсер, – я устроился в кресле, чтобы в тишине обдумать свое положение.

Мне казалось это необходимым, поскольку для таких сыщиков, как Хупингтон, очень важен мотив. Если он обнаружен, то ничего больше его интересовать не будет. Вернее, будет, но ничего значимого он не найдет.

К сожалению, мотивы можно усмотреть и у меня. Долго ломать голову инспектору не придется. Все лежит на поверхности. Конечно, от него ускользнет тот факт, что с покойными коллегами у меня была психологическая несовместимость, подобные тонкости – не его сфера, но что собой представляли эти люди, инспектор наверняка очень скоро выяснит. Мисс Уиндэм и Томас расскажут. Да что там, даже мальчикам-посыльным известно, что Спенсер был хамоват, а Латимер – никчемный бездельник. Отсюда инспектор Хупингтон сделает вывод, что их смерть для фирмы небольшая потеря, а значит, и для меня тоже.