Верховная королева (Туманы Авалона - 2) - Мэрион Брэдли

Гвенвифар подумала о низкорослых людях Авалона и далеких холмов Уэльса: они пришли с бронзовыми топорами и крохотными стрелами с кремневыми наконечниками; тела их были грубо раскрашены краской. При мысли о том, что эти свирепые дикари станут сражаться под знаменами христианского короля, королева содрогнулась от ужаса.

Мерлин заметил, как она дрожит, хотя причину понял не сразу.

- Здесь сыро и холодно, - промолвил он, - надо бы тебе чаще греться на солнышке. - И, с запозданием догадавшись, что к чему, он обнял собеседницу за плечи и мягко проговорил: - Милое дитя, запомни: земля эта - для всех, кто на ней живет, каким бы богам они ни поклонялись; и с саксами мы сражаемся не потому, что саксы не чтят наших богов, но потому, что хотят они сжечь и разорить наши земли и забрать себе все то, что принадлежит нам. Мы воюем того ради, чтобы сохранить мир в этих краях, госпожа, - как христиане, так и язычники; вот почему столь многие стекаются под знамена Артура. А ты хочешь сделать из него тирана, что ввергнет души людские в рабство к твоему Богу, притом что не все цезари на такое осмеливались?

Но Гвенвифар продолжала бить дрожь, и Талиесин поспешил распрощаться, сказав, что, ежели ей что-либо понадобится, пусть непременно его известит.

- А Кевин, часом, не в замке, лорд мерлин? - спросила Элейна.

- Да, сдается мне, что так... конечно, как же я сам об этом не подумал? Я пришлю его: пусть сыграет вам на арфе и поразвлечет прекрасных дам, что томятся в заточении.

- Мы бы ему весьма порадовались, - промолвила Элейна, - но спросить я хотела вот о чем: нельзя ли одолжить у него арфу... или у тебя, лорд друид?

Талиесин замялся.

- Кевин свою арфу никому не уступит: Моя Леди - ревнивая госпожа. Старик улыбнулся. - Что до моей, она посвящена богам, так что я не вправе позволить кому-либо прикоснуться к ее струнам. Но госпожа Моргейна, уезжая, оставила здесь свою; эта арфа в ее покоях. Не прислать ли ее сюда, леди Элейна? Ты умеешь играть на ней?

- Не то чтобы, - созналась девушка, - но я достаточно знаю о струнной музыке, чтобы не повредить инструмента, а так будет нам чем руки занять, когда устанем от вышивания.

- Не нам, а тебе, - поправила Гвенвифар. - Я всегда считала, что не подобает женщине играть на арфе.

- Не подобает - ну и пусть! - откликнулась Элейна. - А то я тут с ума сойду взаперти, если не найду чем заняться; а пялиться тут на меня некому, даже если бы я вздумала отплясывать в чем мать родила, точно Саломея перед Иродом!

Гвенвифар захихикала, а в следующий миг изобразила праведное возмущение: что подумает мерлин? Но старик от души рассмеялся.

- Я пришлю тебе Моргейнину арфу, госпожа, дабы предавалась ты этому неподобающему занятию в свое удовольствие, - хотя я не вижу в музыке ничего неприличного!

В ту ночь Гвенвифар приснилось, будто рядом с нею стоит Артур, но змеи на его запястьях вдруг ожили и переползли на ее знамя и замарали его холодной мерзкой слизью... Королева проснулась, задыхаясь, хватая ртом воздух, у нее началась рвота; в тот день у нее не нашлось сил подняться с постели. Ближе к вечеру ее навестил встревоженный Артур.

- Не вижу, чтобы уединение пошло тебе на пользу, госпожа, - проговорил он. - И жаль мне, что не поехала ты в Камелот, где так безопасно! Я получил вести от королей Малой Британии: они загнали на скалы тридцать саксонских кораблей, а через десять дней выступим и мы. - Король закусил губу. Хотелось бы мне, чтобы все это уже закончилось и все мы благополучно перебрались в Камелот. Помолись Господу, Гвен, чтобы мы и впрямь приехали туда живые и невредимые. - Артур присел на кровать рядом с женой, Гвенвифар завладела его рукою, но тут ненароком дотронулась пальчиком до змей на запястье - и, задохнувшись от ужаса, отдернула кисть.

- Что такое, Гвен? - прошептал Артур, прижимая жену к себе. - Бедная моя девочка, все сидишь взаперти - вот и расхворалась... этого я и страшился!

Гвенвифар отчаянно пыталась сдержать слезы.

- Мне приснилось... приснилось... ох, Артур, - взмолилась она, резко усаживаясь на постели и отбрасывая покрывала, - как ты только допускаешь, чтобы мерзкий змей подгреб под себя все, как в моем сне... у меня от одной этой мысли сердце разрывается. Посмотри, что я для тебя приготовила! - Она соскочила с кровати как была, босиком, к ткацкому станку. - Видишь, оно почти закончено; еще три дня - и я завершу свой труд...

Артур обнял жену за плечи, притянул ее ближе.

- Горестно мне, что все это так много для тебя значит, Гвенвифар. Мне страшно жаль. Я возьму это знамя в битву и подниму его рядом со стягом Пендрагона, если захочешь, но не в моей власти отречься от принесенной клятвы.

- Господь покарает тебя, если ты сдержишь клятву, данную языческому племени, а не Ему, - воскликнула королева. - Он накажет нас обоих...

Артур отвел в сторону цепляющиеся за него руки.

- Бедная моя девочка, ты расхворалась, ты чувствуешь себя несчастной, - это и неудивительно, в таком-то месте! А теперь, увы, отсылать тебя слишком поздно, даже если ты и согласишься; очень может быть, что между Каэрлеоном и Камелотом рыщут саксонские банды. Попытайся успокоиться, любовь моя, - промолвил он, направляясь к двери. Гвенвифар бросилась за ним и удержала мужа за руку.

- Ты на меня не сердишься?

- Сердиться - на тебя? Когда ты так больна и изнервничалась? - Артур поцеловал жену в лоб. - Но более, Гвенвифар, мы к этому разговору возвращаться не будем. А теперь мне нужно уйти. Я жду гонца; он может прибыть с минуты на минуту. Я пришлю Кевина, чтобы сыграл вам. Музыка тебя приободрит. - Он еще раз поцеловал королеву и ушел, а Гвенвифар возвратилась к знамени и принялась лихорадочно, точно одержимая, заканчивать работу.

На следующий день, ближе к вечеру, появился Кевин, с трудом влача изувеченное тело и тяжко опираясь на палку; благодаря переброшенной через плечо арфе он более чем когда-либо походил на чудовищного горбуна: именно так смотрелся его силуэт на фоне двери. Гвенвифар почудилось, что гость с отвращением поморщился, и внезапно она увидела свою комнату его глазами: повсюду разбросано всевозможное женское барахло, воздух спертый... Кевин воздел руку в благословляющем жесте по обычаю друидов, и Гвенвифар так и передернулась: от почтенного Талиесина она, так и быть, такое приветствие примет, но жест Кевина отчего-то внушил ей безоглядный ужас, как если бы бард задумал заколдовать ее и ребенка при помощи языческого чародейства. Королева украдкой перекрестилась, гадая, заметил ли это гость. Болезненно скривившись, - или так показалось Гвенвифар? - арфист снял арфу с плеча и установил ее на полу.

- Удобно ли тебе, мастер Арфист? Не принести ли чашу вина, смягчить горло перед тем, как ты споешь? - спросила Гвенвифар, и Кевин принял подношение достаточно учтиво. Затем, приметив на станке знамя с крестом, спросил у Элейны: