Царь горы - Вадим Панов

— Все-таки Сантьяга, — усмехнулся Борис.

— Какая теперь разница? — коротко ответила Яна. — Ты все равно умрешь.

И едва не пропустила первый выпад истинного кардинала. Белый огонь Драконьей Иглы вспыхнул в том самом месте, где еще миг назад стояла девушка. И сразу же последовал ответный удар, заставивший Бориса отступить, уклоняясь от смертоносных лезвий. И сразу же прыжок, спасающий Яну от контратаки Луминара. И еще один прыжок, и еще один — кардинал наступал бешено, яростно. Ему достаточно было лишь прикоснуться белым огнем к телу ведьмы, оцарапать, пустить яд Дракона в кровь врага. Яна знала, что в этом случае ее не спасут даже эрлийцы, а потому — отступала.

А Борис давил. Он знал, что его бойцы падают один за другим, знал, что уже не дышит Отто, верный слабак Отто. Знал, что из ангара ему не уйти. И давил. И мечтал лишь о том, чтобы убить проклятую ведьму. Хотя бы ее.

«Орлиный шест» остановил Иглу, но удар Луминара был столь силен, что Яна не удержалась на ногах, отлетела к стене, лежа успела заблокировать следующий выпад, откатилась в сторону. Кардинал не давал ей времени подняться, бил не переставая. Бил, надеясь, что проклятый шест переломится, что ведьма не успеет выставить его на пути огненного меча, что белое пламя коснется ее пальцев… Борис бил. И совершенно забыл о длине оружия Яны. И сделал лишний шаг. И острые лезвия прошли через его колени.

Следующий удар нанесла вскочившая на ноги ведьма.

Голова истинного кардинала покатилась по полу.

Бар «Бургер с кровью»

США, Нью-Йорк

17 декабря, пятница, 02.52 (время местное)

Это было одно из тех заведений, что открыты с четырех пополудни до четырех пополуночи. Небольшой бар, в который забредали на рюмочку бодрящего полицейские и драгдилеры, водители грузовиков и сутенеры, рабочие после ночной смены и проститутки. Случалось, здесь читали стихи пьяные поэты или демонстрировали свое искусство неудавшиеся актеры. Завсегдатаи не протестовали. Подобные сценки развлекали их, позволяли вплотную приблизиться к прекрасному. Одним словом, скучный и сильнопьющий «Бургер с кровью» иногда становился подлинным ночным баром, местом, где пересекаются судьбы.

— Молли, малышка, вспомни, как это у нас было. Неужели кто-нибудь драл тебя лучше? — Здоровейный негр положил руку на талию сидящей за стойкой женщины. — Шестьдесят.

— С женщинами ты управляешься хорошо, Юл, — признала та. — И орудие у тебя о-го-го…

— Вот и я говорю! — приосанился негр.

Трое его приятелей, оккупировавших столик в углу, встретили заявление проститутки одобрительным гоготом.

— Только потом внутри все ноет, — закончила женщина. — Так что сто баксов, Юл. Сто баксов и ни центом меньше.

— Молли, а если я дам тебе в глаз, затащу в туалет и трахну бесплатно?

— Тогда я пожалуюсь Махмуду, и он отрежет тебе…

Приставала почесал в затылке. Такое развитие событий его явно не устраивало, но и униматься здоровяк не собирался.

— Неужели ты сдашь меня этому мерзавцу?

— Неужели ты меня изнасилуешь?

— Я дам тебе шестьдесят баксов. Смотри, вот, три бумажки по двадцать. Умеешь считать?

— Сто.

Ответ вызвал у приятелей негра очередной приступ веселья.

— Юл, пообещай на ней жениться!

— Сделай это на половину длины!

— Предложи расплатиться чеком!

А когда шум слегка поутих и негр открыл рот, чтобы достойно ответить приятелям, прокуренный бар неожиданно наполнился низким густым голосом.

— Печальная история приключилась однажды в Луизиане, в поместье полковника Иезекии Харриса.

Фразу произнес мужчина, сидящий через два табурета от Молли. Он появился в баре с полчаса назад и все это время угрюмо пил, опрокинув уже не меньше бутылки виски. Темная, наглухо застегнутая куртка, темные штаны, грубые ботинки и черная вязаная шапочка, низко надвинутая на лоб. Работяга или бродяга — какая разница? Неудачный день или просто устал? Подобные посетители не редкость в ночных заведениях. Не каждый день есть повод для веселья.

До сих пор мужчина не привлекал к себе внимания, но его голос заставил всех присутствующих обернуться. Хотя, как казалось, говорил он только для себя. Во всяком случае, мужчина так и не поднял взгляд от стойки, на которой его ожидала очередная порция виски.

— История эта неизвестна. Она не послужила основой для романа или рассказа, и Голливуд никогда не снимет по ней кино. Просто эпизод, о котором постарались забыть те, кто стал его свидетелем.

— Что за история?

Но вопрос Молли задала напрасно — мужчина не собирался умолкать.

— Уже случился Геттисберг, и Конфедерация Южных штатов гибла на глазах. Армия северян победным маршем шла по благословенным краям, и один из ее отрядов вышел к поместью полковника Харриса. К этому времени старый Иезекия остался один. Его старший сын погиб в самом начале войны, младший утонул, а дочь — вот ведь ирония судьбы! — дочь жила в Чикаго. Она вышла замуж за отличного янки и родила двух детей. Негры…

— Эй, парень, что за слово ты только что употребил? — громко осведомился Юл. — Не хочешь ответить за оскорбление?

— Пусть он закончит, — попросила Молли. — Потом поговорите.

И опять она напрасно подала голос: мужчина не обратил на выступление Юла никакого внимания.

— Принадлежавшие полковнику негры разделились. Одни предлагали разграбить и сжечь дом, другие же не хотели трогать хозяина. Харрис, чего скрывать, был изрядной скотиной, человеком жестким и властным. Но, даже учитывая эти обстоятельства, часть его рабов считала, что нельзя отвечать ему тем же. Они, знаете ли, верили в христианские ценности.

— Ты на что намекаешь?

— Когда подошли северяне, взвод кавалеристов, рабы еще не успели ничего предпринять. Поместье стояло нетронутым, и лейтенант решил расположиться в нем на ночлег. Ему сказали, что старый полковник заперся внутри, но северян это не остановило. Они приблизились к дому. Иезекия начал стрелять.

Мужчина выдержал паузу, но на этот раз его не перебили: посетители молча слушали рассказ.

— Ему было восемьдесят четыре года, и ни одного шанса на победу. Но Харрис решил умереть хозяином своей земли, он не мог даже представить, что будет жить как-то иначе. Он сам навязал врагу последний бой и погиб на пороге собственного дома.

Снова пауза, и снова тишина.

— Лейтенант — к слову, полковник ранил его в плечо — не позволил бывшим рабам и своим солдатам издеваться над телом Харриса. Старика честно похоронили. Без почестей, разумеется, но с уважением. Большая, знаете ли, редкость в те дни.