Над квадратом раскопа - Андрей Леонидович Никитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Биологи и геофизики совместными усилиями могли обнаружить в биосфере ритмичность, управляющую жизнедеятельностью организмов. Но длительные, много больше протяженности человеческой жизни ритмы были открыты исключительно благодаря археологическому материалу, и человек, хрупкий, недолговечный, подверженный превратностям судьбы, стал в этом случае воистину «мерою» веков и тысячелетий.
На память приходят многие примеры археологических исследований, всякий раз оборачивающиеся подобным «выходом» в прошлое биосферы. Классические тому образцы всем известны.
Это открытие многокрасочных наскальных фресок в Сахаре, повлекшие за собой серию археологических исследований, что привело к решению ряда загадок Африканского континента.
Хорошо известна роль археологических исследований в деле преобразования пустынь Средней Азии, в расширении площади орошаемых земель и «зеленого наступления» на барханы.
Не менее важными для изучения ритмов биосферы оказались исследования Великой китайской стены, долгое время служившей загадкой для историков и географов.
Великая стена протяженностью около 4000 километров была построена в IV–III веках до нашей эры. Но вскоре, уже через два столетия, как свидетельствуют древние летописи, отдельные ее участки были заброшены и вместо них построены другие. В чем дело? Оказалось, что в каждом таком случае строители стены пытались сочетать искусственные укрепления с естественными, в первую очередь с болотами и озерами, включив их в систему обороны и, таким образом, сэкономив время и строительный материал. Как мы теперь знаем, начало второй половины I тысячелетия до нашей эры, когда развернулось строительство, приходится на фазу повышенной увлажненности и начало фазы иссушения. Вот почему, по мере того как стена строилась (все строительство заняло не одну сотню лет), болота высыхали, а озера сокращались, пока кое-где не исчезли совсем. На таких участках готовую линию стены пришлось оставить и заново возводить ее на других рубежах, уже не пытаясь сэкономить строительный материал за счет природы.
Самое любопытное, что эти пересохшие в древности водоемы в прошлом веке оказались столь же велики, как и в момент строительства!
Впрочем, зачем ходить так далеко за примерами?
Палеолитическая стоянка Сунгирь возле Владимира оказалась редчайшим памятником, подарившим археологам несколько замечательных погребений, благодаря которым мы смогли узнать много нового о жизни, быте, верованиях, облике современников последнего оледенения. Между тем главный ее вклад в науку — не эти бесценные находки, а сведения о природной среде, окружавшей человека перед максимальным продвижением ледника на юг, о растительности, животном мире, развитии мерзлотных явлений и геологических процессов, которые оказалось возможным датировать, определить их последовательность во времени лишь благодаря остаткам человеческой деятельности.
Изучение материала ряда каменных орудий, вроде фатьяновских сверленых топоров, заставило пристальнее изучить пути движения ледниковых валунов, а вместе с тем представить возможное движение материковых льдов последнего оледенения.
Свайное поселение на Берендеевом болоте, представлявшее первоначально чисто археологический интерес, очень скоро стало своеобразным репером для датирования слоев торфяников с археологическими находками и установления хронологии регрессивных фаз голоцена.
Такую же роль сыграло изучение К. К. Шиликом затопленных частей античных городов — Херсонеса, Ольвии, Фанагории, — где археологические факты подтвердили основной 1800–1900-летний ритм А. В. Шнитникова и дали новый материал для прогнозирования колебаний береговой линии — данные, без учета которых невозможно капитальное строительство в прибрежной зоне.
Чешуя в рыбозасолочных цистернах античных городов Причерноморья долгое время служила только указанием на существование этого производства у древних греков. Однако ее изучение специалистами позволило определить видовой состав, размеры и возраст выловленных в древности рыб, установить среднегодовые температуры Черного моря для той эпохи.
Восстановление картины хозяйства древнегреческих колонистов на Тарханкуте, интересовавшее А. Н. Щеглова как археолога, с неизбежностью привело к анализу природной среды этих мест, а вместе с тем к рекомендациям по использованию этих территорий в современном народном хозяйстве.
Наконец, изучение местоположения лабиринтов и сезонных стойбищ неолитических обитателей побережий Белого моря показало их связь с наиболее благоприятными местами промысла семги, а анализ хозяйства фатьяновцев и распространения их могильников поставил вопрос о наличии обширных открытых пространств в лесной зоне и незначительности изменения в прошлом границ разных биом.
Примеры можно приводить до бесконечности, но нужно ли? Вся эта книга является примером того, в каком направлении развивается современная археология, объединяя части соприкасающихся с нею дисциплин и формируя единую «науку о прошлом».
Вот почему я хочу остановиться на некоторых областях исследования, которые возникли недавно или находятся еще в зачаточном состоянии.
2Возможность проникновения в прошлое биосферы через человека определяется степенью зависимости человека той или иной эпохи от самой биосферы.
Охотники и рыболовы, кочующие вслед за стадами дичи, неотторжимы от окружающей среды так же, как погибавшие на кораблях папуасы, которых европейцы пытались увезти с их родных островов. Поэтому в руинах древних городов исследователя прошлого ждет гораздо меньше сведений, чем на местах сезонных стойбищ охотников или на поселениях земледельцев и животноводов, в чьих культурных слоях лежат свидетельства о природе и космосе, которые мы учимся находить и извлекать.
Но вот что досадно: постоянно исследуя эти слои, археолог лишь в общих чертах представляет механизм их образования. Как они отлагались? С какой скоростью? Какие процессы здесь происходили? Почему в одном случае кость в песке сохраняется, а в другом бесследно исчезает? Как происходит смена растительного покрова на местах поселений?
Загадки эти, насколько мне известно, до сих пор никто не пытался исследовать. Отчасти археолога можно понять: как бы ни интересовали его подобные вопросы, перед ним стоят свои, неотложные задачи. Для их решения необходимо быть одновременно почвоведом, геохимиком, геоморфологом, иметь в своем распоряжении соответствующую современную аппаратуру, а главное, создать совершенно новую методику исследований, позволяющую идти от настоящего к прошлому.
Я начал с вопроса о культурном слое, потому что он тесно связан с другой проблемой — биохимией прошлого. Каждый живой организм, в том числе и человек, в известном смысле несет в себе полный набор элементов Периодической таблицы Д. И. Менделеева, которые обеспечивают его здоровье, жизнедеятельность, нормальный обмен веществ. Выпадение из такого «набора» одного или двух элементов чревато самыми серьезными последствиями. Более того, именно микроэлементы, попадающие в организм и легко выводящиеся из него, оказываются жизненно необходимыми. Их путь долог и сложен. Из почвы их вымывают
