Расскажу… - Ирина Петровна Мирошниченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я там увидела совершенно замечательную икону, она висела в рамочке, нарисованная на листочке Матерь Божия. Это была абсолютно югославская женщина, лик абсолютно югославской Матери Божией. Она мне так понравилась. Я встала около нее как зачарованная. И вдруг подходит батюшка, снимает ее и дарит мне. Она до сих пор у меня висит, очень тихая такая, скромная, и очень мне дорога. Это было много лет назад. Но она и сейчас со мной. Что это за знак был, не знаю, но наверняка хороший знак.
Позже я узнала, что Бар был разрушен, я не помню, то ли там было землетрясение, то ли потом там началась война, то ли пожары. Столько было катаклизмов и столько изменений, что я не знаю, есть ли они, эта деревушка и эта потрясающая маленькая церковь.
А для меня и, как выяснилось потом, для многих из нашей съемочной группы, началась другая жизнь, какие-то произошли переломы в судьбе. Странное было место, заколдованное.
Вечером по приглашению Володи Высоцкого мы ездили на остров Сан-Стефана, он довольно далеко в море, а к нему проложена была специальная дорога. Крепость Сан-Стефана – очень красивая, старинная, была превращена в шикарнейший пятизвездочный отель, куда приезжали отдыхать какие-то очень богатые люди. Вот так снаружи вроде крепость, к которой ведут подвесной мост на цепях, насыпь долгая, куда можно подъехать на машине, а потом через мост можно въехать внутрь. Мы приехали, и вдруг нам идут навстречу Марина Влади и Володя Высоцкий, которые нас тут же привели в свой номер, небольшой, но очень красивый, очень уютный.
Надо сказать, что югославы – фантастические дизайнеры, у них и модели одежды были сказочные, и вообще дизайн был невероятного вкуса, замечательная живопись.
Потом с Мариной Влади и с Володей в этот замечательный вечер мы пошли в какой-то ресторанчик перекусить. И вдруг Володя, как одержимый: «Я хочу пойти поиграть!» Я смотрю, они так вроде чуть-чуть ругаются, что было странно видеть. Они такие влюбленные и такие были сияющие и любящие друг друга, и это было видно за километр всем. А тут вдруг что-то такое между ними напряженное. Он говорит: «Я выиграю, я выиграю!» Она ему: «Прекрати! – со своим акцентом: – Володя, прекрати!» Но он все равно пошел. И проиграл.
Вернулся красный, недовольный. Мы стали как-то отвлекать, шутить, смеяться, потом он взял гитару и в этом своем замечательном номере громко запел. А это было два часа ночи. Стук в дверь. Понятно, что соседи. Попросили тише. Он запел тише. Я уже понимала, что надо срочно уходить.
А утром Игорь взял лодку и сказал: «Поплыли!» Солнце светило, море было совершенно зеленое, и мы плыли-плыли… И приплыли к маленькому острову, над которым висело такое деревянное табло – нарисован яркими красками цветок и написано: «Остров Цвечи».
Никого нет. Он привязывает эту лодку. Я была совершенно сражена его умением грести, плыть. Он мне дает руку, мы выходим на остров, видим – просто какие-то невероятные цветы, разных цветов розы, невероятные домики маленькие, одноэтажные, открытые, на одну комнату, с верандами, то есть ясно, что это маленький туристический остров, куда заезжают и, видимо, только что съехали.
Вдалеке охранник, один. Заулыбался и сказал: «Смотрите». Мы стали ходить по абсолютно пустому острову. Около каждого дома розы и какие-то голубые цветы, какие-то арки, которые все были увешаны этими розами. Это была сказка! Я такого не видела ни в одном фильме. Остров был метров на 50 в одну сторону, ну максимум сто, и столько же в другую. Несколько домиков с разными номерами и под разными названиями, и мне показалось, что они и под разными знаками зодиака. Этот остров, эти цветы, это солнце – все как-то сложилось вместе. И моя душа расцвела как те розы.
Дальше начались съемки. Очень быстрые, очень жесткие, потому что мы уже спешили, мы опаздывали. Влад очень нервничал, потому что, как всегда, не хватало машин, не хватало чего-то еще, что-то было не готово, мы не успевали укладываться в сроки. Эта съемка была очень нервная, и как-то мы все очень торопились-торопились.
Надо уже уезжать в Москву. Нас уже гонят, не хватает ни денег, ни сроков, ничего. Мы улетели. И следующая должна была быть поездка. Но она не состоялась. Все остальное мы доснимали в Москве. И озвучивали в Москве. После этого, наоборот, уже Влад остался и стал работать на «Мосфильме». Он стал жить в Москве, более того, он стал снимать следующий фильм, под названием «Бархатный сезон», где он мне предложил тоже какую-то небольшую роль, но я уже была занята в двух других съемках и отказалась. А Игорь стал сниматься у него дальше. И снимали уже ни больше ни меньше – в Швейцарии. А потом вдруг нам сказали, что у Влада плохо с сердцем, не могли его спасти, и он как-то очень тихо умер. И кончилась какая-то волна этой дороги, «единственной дороги», гор, этого фильма и целого периода жизни, который закончился, как выяснилось потом, для всех.
Глядя на эти фотографии, я сразу же стала вспоминать, сколько же у меня было фильмов, связанных с поездками за рубеж. В принципе, не так много. Это Югославия, это Турция, это Афганистан – «Миссия в Кабуле» – это отдельный рассказ, это безумно интересный рассказ, совершенно замечательный фильм, который начал сниматься, когда я только-только снялась в фильме «Их знали только в лицо». Вдруг звонит из Ленинграда Виктор Сергеев, – Витечка Сергеев – совершенно замечательный, тогда он был вторым режиссером, а позже жизнь нас, как ни странно, соединила на ужасно печальной ноте – сначала радостной, потом печальной.
Радостной, потому что благодаря ему я стала сниматься в фильме «Миссия в Кабуле», – я об этом расскажу, – а печальной, потому что позже я снималась в фильме «Вам и не снилось», где у меня по роли была дочка – замечательная актриса, и где был очаровательный мальчик Никита, который любил мою девочку по фильму. Так вот это был сын Вити Сергеева. Он изумительно снялся. А потом вдруг заболел лейкемией, и вся страна пыталась ему помочь, куда-то возили его, что-то делали… Но он
