Зоя. Том второй (СИ) - Приходько Анна

Джан успел жениться до войны. Его жену звали Валентина. После того как Джан ушёл на фронт, Валентина уехала к родителям в Таганрог, а её родная сестра Ирина (невеста Янчика) осталась в Ростове.

Во время первой оккупации Ростова в ноябре 1941 года Ирина погибла. Она всеми силами пыталась не допустить ограбление магазина, в котором работала.

Зоя узнала об этом из письма невестки Валентины. Сама Валентина не дождалась мужа с фронта. Зоя этого не знала.

Джан пришёл с войны в 1946 году. В Таганроге его встретила Валентина и двое ребятишек. На вопрос Джана, почему она не написала ему об этом, ответила, что такая новость подорвала бы боевой дух, и неизвестно как бы всё повернулось.

Джан вернулся в Ростов, какое-то время жил с родителями, а в 1948 году женился на воспитательнице детского сада. У них родилось трое детей.

Янчик со своей Таисией, как и Злата с мужем, прошли всю войну бок о бок. Янчик после войны остался в Москве, до самой старости вместе с женой работал в военном госпитале.

Зое писали все сыновья. Их письма приходили реже, чем письма от мужа, но она ждала их с нетерпением. За каждого молилась, для каждого просила у Бога защиту.

Злата писала редко, но её письма были самыми длинными. По нескольку часов Зоя сидела над ними, перечитывала.

А Мария, как только вышла замуж за Ивана, вообще перестала навещать Зою. Никто её не обижал, никто за всю жизнь слова плохого не сказал, росла, как и все дети, в любви.

Зое поначалу было тяжело это принять, а потом привыкла. Решила, что так тому и быть.

Значит Зоина судьба такой – не дать Марии умереть с голоду. И то, что приёмная дочь выжила и стала счастливой, грело материнское сердце.

А детей Марии и Ивана Зоя увидела уже во время войны, когда Мария перед уходом на фронт оставила их Гале. До страшной новости, что ни Ивана, ни Марии больше нет, оставалось чуть больше года.

Младшие Зоины сыновья Алексей и Александр до войны женатыми не были. Уже после войны в один день оба брата сыграли свадьбы.

Осенью 1942 года в доме Зои поселились немцы. Их привлёк большой, просторный дом с большим количеством комнат.

Зое, Николаю, Кате и Карине немцы в их же доме отвели две самые маленькие комнатки. Сами заняли просторные, светлые, которые пристраивал к дому Янек.

Немцы заняли и дом Николая. Когда впервые они появились на пороге Зоиного дома, то сразу заметили пятнадцатилетнюю Карину. Один немец по-русски сказал, чтобы она одевалась и дожидалась с вещами у входа.

Катя бросилась немцу в ноги, умоляла оставить дочь с ней. Зоя и Николай сидели в это время на стульях рядом с печкой под дулами немецких автоматов.

Потом в дом вошёл представительный мужчина. Он был в гражданском. Подошёл к Зое, долго смотрел на неё и потом громко сказал по-русски:

– Это русская Матрёна, не трогать даже пальцем!

Зоя не знала этого человека. Поначалу он показался ей знакомым, долго пыталась вспомнить его, но не смогла. Предположила, что могла встречаться с ним, когда работала на пекарне.

Немцы не стали забирать Карину. Договорились, что она будет готовить им еду в доме Николая.

До самого освобождения Ростова в доме Зои жили шесть немцев и называли её не Зоя, а Матрёна.

Зое пришлось жить в одной комнате с Николаем. Другую комнатку заняли Катя и Карина. Поскольку постояльцы запретили выходить из комнаты после восьми вечера, ночные посиделки Зои и Николая закончились.

Теперь они тихо-тихо беседовали, сидя на кровати. Зоя вообще спать не могла, зная, что за стеной шесть здоровых мужиков. Беспокоилась больше не за себя, а за Катю с Кариной.

Когда утром девушки появлялись на кухне, там уже завтракали немцы. Катя всё время ходила, опустив голову. Боялась встретиться взглядом с врагом.

Карина быстренько с утра убегала готовить немцам. Там была настоящая полевая кухня. Готовила она на 10 человек. Для «своих» шестерых, с кем жила под одной крышей, и для четверых, что жили у Николая.

Катя настолько привыкла ходить с опущенной головой, что с виду уже напоминала пожилую женщину. Зоя говорила ей о том, что ни при каких обстоятельствах нельзя опускать голову.

– Выше нос! – постоянно твердила Зоя Кате.

Когда Янек вернулся из ссылки, Зоя была сама на себя непохожа. Былые формы исчезли. Маленькая, тоненькая, как подросток. Только взгляд был недетский.

А после того как родила Александра, вернулось всё, грудь налилась, тело перестало быть худым. И сейчас Зоя оставалась такой. Когда выходила из комнаты, немцы замолкали, кивали ей. Зоя отлично знала немецкий язык. Но немцы этого не знали. И поэтому все разговоры, случившиеся при ней, Зоя понимала.

Когда слушала про наступление вражеских войск, сердце обливалось кровью. А немцы радовались своим победам.

Когда говорили о поражениях, то громко кричали. Били кулаками о стену.

– Матрьона сегодня не в духе, – слышала она от немцев.

– Хороша Матрьона, но не наша.

Громкий хохот сотрясал дом. За всё время соседства с немцами ни один из них не приблизился к Зое. Она говорила, что ощущала вокруг себя какую-то стену. И вот за эту стену никто не заходил.

Зоя всё время замечала, что немцы показывают на себе руками размер её груди. И, конечно, все их разговоры по этому поводу понимала. Боялась их очень.

Николая могли поднять даже ночью. Когда одному из немцев становилось холодно, он истошно орал. Потом тарабанил в комнату Зои и Николая. Николай выходил неспешно. Делал это специально, издевался. Потом долго кочегарил, выносил золу.

В это время в доме становилось холоднее. Немцы уже все липли к печке. Наступало утро, а печка ещё не была растоплена. Они начинали уже собираться на выход. Замёрзшие, злые.

Внутри Николая всё торжествовало. Он ненавидел этих людей. Никогда не боялся их взглядов. У него было одно желание – засунуть каждого из них в эту печь, отомстить за сына.

Как-то вечером один из немцев изъявил желание растопить печь самостоятельно. На улице была непогода. Тяга была плохая. Немец задымил всю комнату. Потом всё бросил, схватил Николая за руку и, ругаясь, подвёл к печи. И опять Николай топил печь так, как ему хотелось.

А немцы, пока печка не растопилась, ушли в другой дом.

Как-то к этим шестерым зашли в гости двое. Зоя ранее их не видела, иногда захаживали к её постояльцам другие, но их Зоя уже знала. А эти двое новеньких вели себя очень вольготно.

Один из них схватил за руку проходившую мимо Катю. Та взвизгнула то ли от боли, то ли от страха. Немец вцепился сильно. Зоя была в своей комнате, она выбежала на крик.

– Матрьона, Матрьона, – взволнованно произнёс один из немцев.

Тот, кто держал Катю за руку, уставился на Зою. Катя, воспользовавшись замешательством немца, освободила руку и убежала в комнату.

Зоя и немец впились взглядами друг в друга. Смотрели так какое-то время.

– Ваши женщины недотроги? – спросил наглый немец у Зоиного постояльца.

Тот пожал плечами и ответил:

– Сказано их не трогать…

– Кем сказано? – взвизгнул наглый немец.

Вскочил со стула и ринулся было к Зое, но вмиг остановился. И вот тогда Зоя почувствовала эту стену.

Второй наглый сначала сидел тихо, потом тоже подскочил к первому. Больше они не приходили.

В конце ноября постояльцы неожиданно исчезли. Зоя вздохнула с облегчением. Карине теперь не приходилось всё время готовить, и она была рядом с матерью.

В дни их отсутствия Галина привела к Зое детей Ивана и Марии, сказала, что заболела и тяжело ей с малышами. Пообещала забрать, как только станет лучше себя чувствовать. Именно тогда Зоя познакомилась с детьми своей приёмной дочери Марии и племянника Ивана.

Близнецам Лорану и Макару было чуть больше шести лет, Григорию 4 года.

Ох, и намучилась с ними Зоя. Первые три ночи дети вообще не спали, звали всё время бабушку Галю, прислушивались к каждому шороху. Любой звук тотчас будоражил их, они все трое вскакивали с кровати и бежали к двери открывать с криками: