Зоя. Том второй (СИ) - Приходько Анна

Весть об освобождении города донеслась до каждого жителя, а в семью Зои она ворвалась неожиданной встречей.

Когда город заняли войска Красной Армии, местным бойцам разрешили навестить свои дома.

Бойцы ходили по родному городу и ужасались. Город был сильно разрушен. Немцы взорвали и сожгли на пути своего отхода всё, что могли.

Где-то ещё дымились дома, машины. Но родной город начал дышать. Как будто пришёл в себя, начал откашливаться и с каждым днём становится всё здоровее.

Весть об освобождении, конечно, радовала жителей, но проблем от этого меньше не становилось. Теперь предстояло всё восстанавливать.

Прохор шёл по родной улице. Увидев свой дом, уже не шёл, бежал. Заметил, что нет забора. Забежал на крыльцо. Дверь была закрыта просто на крючок. Откинул крючок, вошёл.

Всё в доме было теперь по-другому. Посреди комнаты стоял огромный стол. На столе несколько больших кастрюль. Кастрюли располагались прямо на карте.

Прохор подошёл к карте, на ней стрелками были обозначены пути наступления и возможного отхода. Ему показались интересными некоторые отметки.

Он убрал кастрюли, свернул карту. Решил, что отдаст командиру, вдруг там есть ценная информация. Осмотрелся. Понял, что отца в доме нет.

Вышел на улицу, обошёл двор. Увидел, как из трубы на доме Левандовски струится дым и направился туда.

Некоторое время стоял на крыльце. Он редко приходил в этот дом. Детские воспоминания тревожили его.

Хорошо помнил возвращение отца с войны и свой страх, который овладевал им, когда видел покалеченную руку отца.

Помнил, как пересилил себя и стал гордиться отцом. Помнил, как родители ругались, как исчезла мать.

Все эти детские тревоги повзрослели вместе с ним. Он был замкнутым и молчаливым. А потом война встряхнула его, и он изменился.

Стал разговорчивым и ему иногда казалось, что он просто в детстве не наговорился, а сейчас торопится наверстать упущенное.

Смелость и храбрость на войне были его главными спутниками. Даже когда попал в окружение, до последнего сражался с фашистами. Все до одного из его отряда погибли. И он погиб.

По документам перестал жить на этом свете Соломин Прохор Николаевич.

Но Прохор чудом остался в живых. Его обессиленного, раненого нашли на поле боя свои.

После нескольких месяцев госпиталя он опять стоял в строю. То, что придётся освобождать родной город, было для Прохора большой честью.

Когда завязался бой, он словно озверел и шаг за шагом приближал Победу. А когда разрешили навестить свои семьи, незамедлительно отправился в родной дом.

А сейчас на крыльце стоял он, Прохор, храбрый воин, но постучаться не решался.

Потом пересилил себя. Дверь открыла Катя. Он взглянул на неё, и что-то горячее начало заполнять его изнутри. Это странное чувство испугало Прохора.

А Катя вскрикнула и перекрестилась.

– Кто там? – послышался мужской голос.

Прохор узнал голос отца. Но Катя не могла вымолвить ни слова.

И вдруг за её спиной возник Николай. Он тотчас схватился за сердце и повалился на пол.

Всё случилось в одно мгновение. Прохор оттолкнул Катю и подбежал к отцу, присел рядом с ним. Глаза Николая были открыты. И слёзы текли рекой.

– Я их и жаром, и холодом, и мышами, сынок… – шептал Прохору Николай. – А теперь ты за мной пришёл, забирай. Я своё уже давно прожил.

Зоя, увидев Прохора, сначала была шокирована. А потом слёзы радости наполнили её глаза.

– Коля, – сказала она, склонившись над Николаем, – куда тебя забирать-то? Сын твой живой. Коля, вставай, корми конфетами ребёнка своего.

Но у Николая был шок. Прохор отнёс отца на кровать. Только через час Николай пришёл в себя и стал соображать.

Его радости не было предела.

Прохор пробыл недолго. Вкратце рассказал про свой боевой путь.

Украдкой иногда поглядывал на Катю. А потом со всеми попрощался, взял свёрнутую карту и ушёл.

И с того дня Николай как будто и ходить стал ровнее, и уже не шоркал по полу.

После освобождения власти ввели для всех жителей трудовую повинность. Все трудоспособные жители должны были расчищать город.

Близилась весна и необходимо было срочно всех погибших похоронить, чтобы не допустить инфекций.

Все владельцы земельных участков должны были сажать огород. Для посадок культурных растений разрешили даже использовать уцелевшие городские клумбы.

С продовольствием всё равно были проблемы. Начались грабежи. Преступники переодевались в военную форму, снятую с погибших, ходили в ней по дворам и изымали продукты якобы для бойцов.

В первую же ночь после освобождения дом Николая обчистили полностью. Забрали всё, даже большой стол, который притащили туда немцы.

Чтобы как-то защитить дом Зои от грабителей, Николай сделал пугало, разместил его на окне. Со стороны было похоже, что это женщина склонилась у окна.

И тогда со спокойной душой шли расчищать город.

А когда в конце апреля посадили огород, Николай ночами охранял его.

Спросил как-то у Зои, не против ли она, что он продолжает жить у неё.

На что Зоя шутливо сказала, что отпустит теперь Николая только тогда, когда Янек вернётся.

Когда заработали заводы Катя и Карина пошли работать на обувную фабрику.

Зоя брала из швейной мастерской работу на дом. Николай вслед за Катей и Кариной пошёл трудиться на обувную фабрику и проработал там до самой смерти. С июля 1945 года в дом Зои стали возвращаться сыновья.

Дочь Макара и Матильды Анну война не обошла стороной. В начале войны она окончила разведывательно-диверсионную школу.

Девушка сразу становилась душой компании, видимо, из-за яркой внешности и каких-то невероятно пронзительных глаз.

Из воспоминаний Анны Макаровны Ломанидзе:

«Учёба в школе была сложной. Нас – восемь красавиц, учителей в пять раз больше. Нас как-то сразу отвели в сторону от всех. Не по фамилии, а просто подходил сержант, тыкал в грудь пальцем и рукой показывал, мол, в сторону.

Он был немым. Бывший разведчик. Так жестоко с ним обошлись враги в самом начале Второй мировой. Живым остался и в школе учил нас писать пером.

Ежедневно мы оттачивали мастерство. Переписывали русские и немецкие тексты. Учились читать немецкие каракули. Благодаря ему, я могу разобрать любой почерк. Он заставлял переписывать стихи Пушкина и учить их тут же. То есть переписываешь и сразу запоминаешь. Так тренировали память.

В классе, где он проводил занятия, постоянно появлялись какие-то новые вещи. Их нужно было заметить сразу, как входишь. Заходили по очереди. Осматривались и говорили, что сегодня новое. Потом нужно было сесть за парту, положить на неё руки и опустить голову, чтобы не было возможности подсказать следующей входящей девушке.

Но мы научились многому, и даже так умудрялись подсказывать друг другу. Всё общение с немым происходило на языке жестов или при помощи письма. Это, наверное, был единственный человек, который любил нас восьмерых всех душой.

Писал, что после войны женится на каждой из нас. Остальные не были так благосклонны. Учёба не прекращалась ни днём, ни ночью. Физическая подготовка, этикет, письмо, стрельба, азбука Морзе.

На экзамене нужно было презентовать новый язык для шифрования данных. Да так, чтобы не переписывали друг у друга. Учёба была тяжёлой, но интересной. Все боялись моих глаз, говорили, что я как-то завораживаю с первого взгляда.

Когда нас впервые забросили в тыл к врагу, на меня было возложено самое сложное задание. Нужно было очаровать немецкого офицера и выкрасть у него документы.

Наши первые потери случились сразу же. Две девушки дезертировали. Немцы-то были не дураками. Девушки нас не выдали, враги поступили с ними жестоко.

Никто из нас шестерых не знал, что на уме у этих разведчиц, которые решили не выполнять задание. На месте пришлось менять план, так как задействованы должны были быть мы все.