Королевская кровь-13. Часть 1 (СИ) - Ирина Владимировна Котова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его поили, его обтирали — иногда он чувствовал все это крохотной частью сознания. Но не шел навстречу ощущениям — или не хотел идти.
Пробивались в сны и другие звуки и запахи. Вонь муравьиной кислоты и плотной горячей крови. Звук оружия. Память о боли. Чудовище, возвращающее себе человеческие черты. Красное озеро и красный клинок, взятый из него.
Так много боли было в этих видениях, что даже эхо ее заставляло его скрежетать зубами. Но и эти картины утопали в солнце и лазури, и вновь телу становилось легко и хорошо, и летал он, только вставший на крыло, рядом с матерью, и слушал наставления отца, и подглядывал за тем, как в школе Мастера Фери занимаются подростки, люди и драконы чуть постарше его самого. И вновь застывал в толще горы беспомощной точкой, глядя в черноту и слыша, как умирают вокруг его соплеменники.
Был он и с женщиной, которую звали Афаита. Она пахла дынями, была полногрудой и полнобедрой, и смеялась, закусывая губы белыми зубами, и любила его беззаветно, и ждала всегда с его путешествий. Мешался ее образ с другой женщиной, которая делала его душу спокойной и подходила ему как река — берегам, и он почти вспоминал ее имя — но снова смыкались над ним воды реальности у озера.
Но в какой-то момент, когда он лежал рядом с Афаитой на ложе в доме у озера, и когда ощущал, что завис в толще горы, женщина его подняла голову, поцеловала его в губы и сказала:
Тебе пора, верери.
Он не понял и протянул руки, чтобы обнять ее — но все окружающее собралось в точку, которая взорвалась памятью и осознанием.
Первое, что он ощутил, что телу было легко. Телу было не больно.
Четери вспомнил все. Услышал, как сопит где-то неподалеку ребенок, как шуршит за окнами листва и сладостно пахнет южными цветами. Пережил тяжелое чувство потери — потому что там, в его сне, Афаита была жива. И открыл глаза в ночь.
На миг в душу плеснуло ужасом и поднялось со дна памяти безумие. Показалось, что он вновь в горе, вновь под давящим слоем плотной тьмы, и все, что вспомнилось ему с момента разрушения пика, что ощутилось и ощущается сейчас — это лишь плод обезумевшего сознания. Но раздался женский вскрик, звук быстрых шагов, прогнулась кровать — и затем его обняли одной рукой, стали целовать.
И он, унимая бешено колотящееся сердце, неуверенно поднял ладонь, провел по лицу прильнувшей к нему его женщины, по волосам, осторожно коснулся ребенка.
Пахло дынями и молоком, а между ним и его Светой мерно сосал грудь малыш, даже не ощутивший того, что мама сорвалась с места.
— Света, — проговорил он чуть сипловато — и стиснул ее, но осторожно, чтобы не раздавить ребенка. — Скажи мне. Почему вокруг темно?
Света вздрогнула и отстранилась. Всмотрелась в мужа. Чет смотрел прямо на нее, но все же сквозь нее. И глаза у него выцвели, став светло-зелеными, почти слившись цветом с белком. И поперек зрачка на обоих глазах шла красная полоса. Как след от удара.
— Четери, — проговорила она тихо, чувствуя, как подбираются к глазам слезы и вскипают под веками, не выходя наружу. — Сейчас около пяти часов вечера. На улице светло и тепло. И здесь тоже.
От осознания она застыла. Мир словно перевернулся и рухнул на нее, и она беззвучно, без слез заплакала, прижимаясь лбом к его плечу.
— Вот как, — проговорил он после паузы. Моргнул раз, два, поднес руку к глазам и опустил ее. — Вот как. Дай же мне ребенка, Света. Как он выглядит?
Светлана передала ему прикорнувшего на соске Марка, осторожно оторвав его от груди и положив на согнутую в локте руку, и Четери осторожно, тыльной стороной ладони вновь коснулся его, наткнулся на пеленку и повел пальцами выше — к лицу.
— Какой маленький, — проговорил он с удивлением, касаясь бархатистой и тонкой кожи.
— Он крохотный. Волосики красные, как у тебя. Глаза при родах были голубые, но сейчас они светятся фиолетовым, — Света говорила, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Вей Ши оставил мне в помощь равновесника, и дух помог Марку дышать, когда он родился. И помогает до сих пор. Вей Ши сказал, это не страшно, равновесник уйдет, когда ребенок окрепнет. И сейчас он все время спит, просыпается, ест, и снова спит.
Света говорила, рассказывала, что произошло в последние дни, как она начала рожать и что было в Тафии, и как защищали ее Матвей и Вей Ши с его воинами, а Четери держал на руке горячего и легкого как щеночек малыша, размером чуть больше его ладони, и слушал его, вдыхая его запах. Сердце билось крохотным молоточком. Светино сердце стучало тревожно и гулко, и он коснулся ее груди там, где оно билось, погладил.
— Как ты пережила все это? — спросил он, так много имея в виду — и роды, и бои, и страх.
— Тяжело, Чет, — ответила она с грустью. — Но я справилась. Я понимаю, что тебе было еще тяжелее.
И она погладила его по голове, провела руками по спутанным волосам — как он любил раньше, когда она трогала его волосы и глаза ее становились еще мягче, мечтательнее! Сейчас ему остались только эти ощущения и слабый свет аур вокруг.
— Как ты бился, Чет, — прошептала она. — Как же ты бился! Я все видела. Тебя и это чудище. У меня сердце замирает, как вспомню.
Он вновь вспомнил бой — и на миг захотел туда. Обратно. Где он был на краю, где видел смерть рядом, где сражался с великим соперником и до конца не знал, одолеет ли его.
— Значит, — проговорил он и прикрыл бесполезные глаза, — мы оба справились, да?
Она то ли засмеялась, то ли заплакала.
— Да, Четери.
Вокруг тусклыми переливами светились ауры живых и магических вещей. Кое-где
