Ксеноцид - Орсон Скотт Кард

К горлу Цин-чжао подкатил тугой комок страха. Вполне может быть, что эта часть истории Джейн – чистая правда, что кое-кто из Конгресса был обманут и теперь считает, что Говорящие с Богами Пути были искусственно созданы в результате генной инженерии. А если есть такие люди, они вполне могут поступить именно так, как описала Джейн. Что, если на Путь пошлют военный флот? Что, если Межзвездный Конгресс отдаст ему приказ уничтожить планету, не вступая с ней ни в какие переговоры? Тогда никто так и не узнает о сообщениях, посланных Цин-чжао, – все будет кончено. Все усилия пойдут прахом. Неужели именно этого желают боги? Неужели Межзвездный Конгресс, снискав благоволение небес, вместе с тем может безнаказанно уничтожать миры?

– Вспомни историю И Я, знаменитого повара, – посоветовала Джейн. – В один прекрасный день его господин заметил: «Мне достался самый великий из поваров всего мира. Благодаря ему я познал вкус всего, за исключением вкуса человеческой плоти». Услышав эти слова, И Я отправился домой, зарезал собственного сына, приготовил блюдо из его плоти и подал на стол господину, чтобы тот не мог пожаловаться, что И Я не исполнил какого-то из его пожеланий.

Это была ужасная история. Цин-чжао услышала ее еще ребенком и потом очень долго плакала. «Как же сын И Я?» – сквозь всхлипывания спросила она у своего отца. И тот ответил: «Истинный слуга должен пожертвовать всеми своими детьми ради господина». Целых пять ночей подряд она просыпалась с криком. Ей снилось, что отец жарит ее живьем или разрезает на части, укладывая на огромное блюдо. Кошмары продолжались до тех пор, пока наконец Хань Фэй-цзы не пришел к ней, не обнял ее и не сказал: «Не верь этому, моя Во Славе Блистательная дочь. Я вовсе не идеальный слуга. Я слишком люблю тебя, чтобы пожертвовать тобой. Я люблю тебя куда больше, чем свои обязанности. Я не И Я. Не бойся меня». Только после того, как отец успокоил ее, она смогла нормально заснуть.

Должно быть, эта программа, эта Джейн, нашла упоминание о ее страхах в дневниках отца и сейчас воспользовалась древним сказанием, чтобы еще больше смутить ум Цин-чжао. И пусть даже Цин-чжао понимала, что ею сейчас управляют, она ничего не могла поделать с собой. Лишь в очередной раз задумалась: неужели Джейн действительно права?

– А вот ты подобна И Я? – спросила Джейн. – Сможешь ли ты принести весь свой мир на заклание такому жестокому и несправедливому властителю, как Межзвездный Конгресс?

Цин-чжао окончательно запуталась в своих чувствах. Откуда взялись все эти мысли? Джейн отравила ее ум. В свое время на нее так же подействовали доводы Демосфена… хотя, может быть, Джейн и Демосфен, в принципе, одно и то же? Их речи могли звучать очень убедительно, пусть даже они не раскрывали всей правды.

Имеет ли Цин-чжао право рисковать жизнью населяющих Путь людей? Что, если она все-таки ошибается? Откуда ей знать? Либо то, что наговорила им Джейн, чистая правда, либо это ложь. Доказуемо и то и другое. Причиной нынешнего состояния Цин-чжао могли явиться как боги, так и какое-то неизвестное расстройство мозга.

Так почему же, когда все словно в тумане, боги предпочитают молчать? Почему, когда она так нуждается в их ясном и недвусмысленном совете, она не чувствует себя грязной и недостойной, когда думает об одном, и чистой и святой, когда думает о другом? Почему боги лишили ее поддержки в этот переломный момент жизни?

Пока Цин-чжао молча боролась с собой, тишину комнаты вдруг прорезал холодный и резкий, словно звон металла, голос Ванму.

– Ничего такого не случится, – произнесла Ванму.

Цин-чжао оставалось только слушать се. Ей не хватило сил даже на то, чтобы приказать ей замолчать.

– Чего именно? – поинтересовалась Джейн.

– Того, чем ты нам угрожала. Межзвездный Конгресс не взорвет наш мир.

– Ну, если ты так думаешь, значит ты еще бо́льшая дура, чем считает Цин-чжао, – ответила Джейн.

– О, я прекрасно понимаю, они способны на это. Хань Фэй-цзы уверен, что так и будет. Он сказал, что в Конгрессе хватает злых, испорченных людей, способных на любое ужасное преступление, если только оно послужит им во благо.

– Тогда почему этому не быть?

– Потому что ты не пойдешь на такие меры, – заявила Ванму. – Ты не станешь отключать наши ансибли, если в результате возникнет хоть малейшая угроза существованию Пути. Так что послания достигнут цели. Конгресс будет предупрежден. Ты не поставишь под угрозу Путь.

– Почему же?

– Потому что ты Демосфен, – сказала Ванму. – Потому что ты знаешь истину и исполнена сострадания.

– Я не Демосфен, – возразила Джейн.

Лицо над терминалом замигало и превратилось в нечто странное. Пеквениньо – его свиная мордочка отталкивала своей чужеродностью. Мгновение спустя он превратился в новое существо, еще более чуждое человеку: жукер, один из тех кошмарных монстров, которые когда-то наводили страх на все человечество. Даже прочитав «Королеву Улья» и «Гегемона» и поняв, кто такие жукеры и какой прекрасной была их цивилизация, Цин-чжао не смогла сдержать невольную дрожь, столкнувшись с представителем инопланетной расы лицом к лицу. Пусть даже и знала, что это всего лишь компьютерная имитация.

– Я не человек, – сказала Джейн. – Я просто избрала себе человеческий облик. Откуда ты знаешь, Ванму, что я сделаю, а чего – нет? И жукеры, и свинксы без всякой задней мысли расправлялись с человеком.

– Они не понимали, что означает для нас смерть. Ты понимаешь. Ты сама недавно сказала – ты не хочешь умирать.

– Ты считаешь, что знаешь меня, Си Ванму?

– Да, я так считаю, – ответила Ванму. – Потому что ты бы не оказалась сейчас в таком положении, если бы не воспрепятствовала флоту расправиться с Лузитанией.

К морде жукера, висящей над терминалом, присоединилось рыльце свинкса, затем рядом возникло человеческое лицо, которое Джейн избрала своим. Они дружно посмотрели на Ванму, перевели взгляд на Цин-чжао, но ничего не ответили.

– Эндер, – произнес голос в его ухе.

Машину вел Варсам, Эндер молча слушал. Час назад Джейн подключила его к своей беседе с людьми, живущими на Пути, переводя ему, если они вдруг переходили со звездного на китайский. Многие километры прерии остались позади, а Эндер даже не заметил этого, он пытался представить себе тех людей. Хань Фэй-цзы – Эндер один раз уже сталкивался с этим именем. Оно стояло под договором, который разрушил все его надежды на то, что вспыхнувшее восстание на планетах-колониях положит конец правлению Конгресса или, по крайней мере, заставит его отозвать флот. Но сейчас будущее Джейн, планеты Лузитания и всех рас, живущих на ней, зависело от того, что скажут и решат две маленькие девочки, сидящие в спальне на каком-то далеком колонистском мирке.

«Цин-чжао, я прекрасно тебя понимаю, – подумал Эндер. – Ты обладаешь поистине гениальным интеллектом, но тот свет, который ты перед собой видишь, исходит исключительно из преданий о твоих богах. Ты подобна братьям-пеквениньос, которые сидели и спокойно наблюдали за тем, как умирает мой пасынок, а ведь они в любой момент могли спасти его, сделав несколько шагов и накормив пищей, которая содержала антидесколадные добавки. И они не виновны в его смерти. Скорее их можно обвинить в излишней доверчивости, в том, что они поверили во всякие россказни. Большинство людей способны воспринимать поведанное им с некой долей отстраненности, критично, сохраняя некоторую дистанцию между историей и своим сердцем. Но эти братья – и ты, Цин-чжао, – возвели чудовищную ложь в ранг непререкаемой истины, и теперь вы должны верить в нее ради того, чтобы остаться самими собой. Как я могу винить тебя в том, что ты желаешь нам смерти? Тебя переполняет ощущение божественного величия, ты просто не способна опуститься в своем сострадании до таких незначительных вещей, как возможная гибель трех разумных рас рамен. Я изучил тебя, Цин-чжао, и ты будешь вести себя так, как вела раньше. Может быть, столкнувшись когда-нибудь с последствиями собственных решений, ты изменишься, но я сомневаюсь. Лишь немногим удалось вырваться из оков такой мощной веры, которая захватила тебя.

Но ты, Ванму, над тобой-то не довлеет никакая вера. Ты не доверяешь ничему, кроме собственных суждений. Джейн рассказала мне, кто ты есть, каким феноменальным умом ты обладаешь: ты оказалась способной столькому научиться и за такой короткий срок, тебе присуще глубокое понимание окружающих тебя людей. Почему же ты не желаешь проявить хоть малую долю мудрости? Конечно же, ты должна была понять, что Джейн не сможет сделать ничего такого, что повлекло бы за собой уничтожение Пути, но почему ты не проявила достаточной мудрости, чтобы промолчать, чтобы не сообщать о своих выводах Цин-чжао? Почему ты не пожелала оставить невысказанной ровно ту часть истины, которая сохранила бы жизнь Джейн? Если будущий убийца с обнаженным мечом постучался бы к тебе в дверь и потребовал, чтобы ты рассказала ему, где прячется невинная жертва, неужели ты выдала бы ему, что тот, кого он ищет, скрывается в твоем доме? Или ты солгала бы и отослала убийцу прочь? Заблуждаясь, Цин-чжао невольно выступает в роли преступника, и Джейн суждено стать первой жертвой, а следом за ней будет уничтожена планета Лузитания. Зачем же ты выдала ей, как вернее найти и убить нас?»