Милый, единственный, инопланетный (СИ) - Монакова Юлия

— О… я не знала, — пробормотала Лиза в смятении. — Мои соболезнования.

— Ну что ты. В его случае это было скорее избавлением, хоть и нехорошо так говорить. Тимур не одобрил бы мои слова, я знаю, но…

— А что случилось?

— Это очень давняя и страшная история. Тимур тебе совсем ничего не рассказывал? Я знаю, что вы виделись десять лет назад в Ялте, — добавила Нина Аркадьевна извиняющимся тоном.

— Он только упомянул о больной жене, но не вдавался в подробности, — смутившись, пробормотала Лиза.

— Её сбил пьяный водитель грузовика. Тащил за собой по дороге несколько метров… Она получила перелом позвоночника и тяжёлую травму головы. Тимур — врач, он сразу понял, что восстановиться после подобных травм невозможно. Она была молода, со здоровым сердцем… а значит, могла пролежать так и десять, и пятнадцать, и двадцать лет. Она всё-всё понимала, просто не могла двигаться и разговаривать. Лежала без малейшей надежды на то, что когда-нибудь встанет. Фактически это было молчаливое ожидание конца, просто никто не признавал этого вслух. Не дай бог тебе испытать, что это такое — лежачий больной в доме. Тимур, конечно, нанял сиделку, он ведь не мог целыми днями просиживать у постели жены, его ждала работа… Но всё равно он словно похоронил себя заживо. Работал до полного изнеможения, а поздно вечером возвращался домой, чтобы сменить сиделку. Ни друзей, ни развлечений, ни, разумеется, женщин. Я иногда, честно признаюсь, советовала ему завязать мимолётную интрижку хоть с кем-нибудь, чтобы немного расслабиться. Он неизменно отвечал, что это не в его принципах.

Лиза закрыла глаза. Простила бы она себя когда-нибудь, если бы всё-таки завела с Тимкой лёгкий, ни к чему не обязывающий курортный роман?.. А он бы — простил?..

— Он сейчас снова с головой нырнул в работу, — произнесла Берендеева. — Это единственная возможность отвлечься и не сойти с ума. Ты… ты могла бы ему позвонить, если хочешь, — нерешительно добавила она. — Я думаю, он был бы рад услышать твой голос.

— У меня нет его телефона, — Лиза багрово покраснела, вспомнив, что удалила его ещё тогда, в Ялте, чтобы не было искушения когда-нибудь позвонить. Хотя с тех пор, наверное, Тимка и так сменил номер — ведь прошло уже десять лет… Вероятно, это будет выглядеть не слишком-то красиво — словно Лиза только и выжидала того момента, когда его жена умрёт. Но ей вдруг и самой отчаянно захотелось услышать голос Берендеева…

— Номер я тебе дам, — с готовностью отозвалась Нина Аркадьевна.

— Постойте! — воскликнула вдруг Лиза, сама в шоке от того, что собирается сейчас сказать. — Не надо телефон. Давайте… давайте сразу адрес. У меня как раз отпуск… так почему бы не провести его в Крыму, чёрт побери?!

Брови Тимкиной матери удивлённо приподнялись.

— Так проще, — пояснила Лиза с нервным смешком. — Предварительно позвонив, я могу затем струсить и передумать.

95

НАШИ ДНИ

Марина, октябрь 2019

Больше всего на свете я боялась предстоящего объяснения с Ильёй, однако на деле мне даже не пришлось выдумывать уважительную причину своего внезапного возвращения к родителям. Илья cразу же поверил мне на слово: я просто сказала, что должна провести некоторое время в родном доме, что мне это сейчас очень важно и необходимо. Он не стал интересоваться, почему это так важно и чем, собственно говоря, я собираюсь там заниматься — просто кивнул, выражая согласие, и уточнил:

— Сколько именно дней ты собираешься отсутствовать?

— Пока не могу тебе точно сказать, — осторожно отозвалась я. — Полагаю, никак не меньше трёх. Возможно, чуть дольше.

— И мы не будем видеться с тобой в эти дни?

— Думаю, нет.

Он снова отреагировал на удивление спокойно, деловито поинтересовавшись:

— А писать в ватсап я тебе могу?

— Ну конечно! — воскликнула я, с облегчением выдохнув. — Пиши в любое время… я и сама буду тебе писать!

Он принял это к сведению.

И всё-таки на сердце у меня была тяжесть, когда я целовала Илью на прощание: словно я обманывала его, заранее зная, что в любом случае не вернусь. Однако это было не так! Я честно планировала разобраться в собственных чувствах и откровенно поговорить с Ильёй, если решение будет не в его пользу… и уж точно не собиралась трусливо отсиживаться в кустах, боясь сказать ему правду.

А вот уладить этот вопрос с родителями оказалось не так-то легко.

Они категорически отказались принять тот факт, что я просто взяла небольшой тайм-аут и моё появление дома вовсе не означает окончательного разрыва с Ильёй. Лица матери и отца так и сияли торжеством и осознанием собственной правоты.

— Мы тебе говорили… мы тебе говорили… мы ведь тебе говорили!.. — постоянно зудели родители — так навязчиво, что в конце концов я психанула:

— Предлагаю нарисовать транспарант с этими словами и повесить его у меня над дверью — чтобы, входя в свою комнату, я всегда об этом вспоминала!

— Ну что ты ёрничаешь, детка? — мягко произнесла мама. — Ведь мы с папой желаем тебе добра, и только добра… Знаешь, как у меня болело за тебя сердце весь этот месяц, что ты жила с ним?

В её голосе послышалось едва ли не отвращение. А ведь они с Ильёй даже не были знакомы…

— Наверное, ты думала, что Илья меня убьёт, расчленит и засунет в морозильную камеру, чтобы позже устроить пир для своих друзей-аутистов? — невинно хлопая глазами, поинтересовалась я. — Аутисты же такие страшные люди, нужно держаться от них подальше… А ещё аутизм передаётся воздушно-капельным путём, не говоря уж о половом!

— Не передёргивай, — мама поморщилась. — Маришка, ты у нас девочка хорошая, умная, красивая… Всё-таки тебе нужен такой же славный, интеллигентный и спокойный мальчик, а не какой-то там… аутист. Мало ли чего от него можно ожидать, ты же совершенно его не знаешь! А хочешь, я скажу Глебу, чтобы он позвонил тебе? Сходите куда-нибудь, развеетесь… в кафе или кино. Он совсем не обижается на тебя за тот инцидент, — торопливо добавила она.

Я закатила глаза:

— Мама! Честное слово, я уже жалею, что приехала. Не вынуждай меня перебираться в гостиницу, ладно? Мне просто нужно побыть наедине с собой и своими мыслями. Полагаю, я имею на это право? Не заставляй меня думать, что я ошибалась, считая этот дом тем местом, где всегда смогу найти тепло, защиту и понимание.

— И в самом деле, что ты пристала, — рассердилась вдруг и бабушка, до этого молча прислушивающаяся к нашему разговору. — Неужели ты не видишь, что меньше всего на свете девочке сейчас нужны осуждение и сватовство?! Да и Глеб этот ваш… прилизанный и чистенький, как херувимчик. Никогда он мне не нравился, — она презрительно поджала губы. — А вдруг этот Илюша не так и плох? Ведь не могла же моя внучка полюбить совсем уж негодного и пропащего человека!

Эта неожиданная поддержка едва не заставила меня расплакаться.

— Спасибо тебе, бабуленька, — крепко обняв её и вдыхая сладкий аромат сдобы, пробормотала я, с трудом сдерживая слёзы. Бабушка погладила меня по голове и поцеловала в макушку:

— Ну хватит, Маринушка, горевать. Пойдём на кухню, я тебе вкусненького испекла! Попьём чайку, поговорим по душам… Глядишь — и полегчает.

Первая ночь без Ильи прошла скверно.

Я ворочалась на кровати в своей комнате, тщетно пытаясь заснуть, но в голову упорно лезли мысли и воспоминания о тех ночах, которые мы провели вместе. Я обняла подушку и уткнулась в неё носом, пытаясь сымитировать его присутствие, но это, разумеется, было совсем не то.

Мне не хватало его тела. Его тепла. Его запаха. Звука его дыхания. Да, я понимала, что у меня просто выработалась привычка засыпать с ним рядом. Это всего лишь слабость. И всё-таки мне чертовски его не хватало…

Во втором часу ночи я сдалась, взяла телефон и написала ему:

“Думаю о тебе. Скучаю”.