Милый, единственный, инопланетный (СИ) - Монакова Юлия

— Заставили? — переспросил он со странным выражением. — Разве ты не хотела этого сама? Ты же с ума сходила по Тошину.

— Сходила… потому что была дурой, — отозвалась она. — Но то, что случилось на осеннем балу… здорово меня отрезвило, знаешь ли. Я ненавидела этот брак и ненавидела Тошина. И я… я ни разу его к себе не подпустила, если тебе это интересно, — тихо добавила она, краснея.

Тимка закрыл глаза ладонями и помотал головой.

— Идиот. Ну какой же я непроходимый идио-от… — простонал он сквозь стиснутые зубы. — Надо было уже тогда хватать вас с Илюхой в охапку и везти сюда, в Крым. Мы с тобой поженились бы… я так же поступил бы в медицинский… и мы не потеряли бы столько времени.

— Не думаю, что в тот период я готова была выйти за тебя замуж, — осторожно заметила Лиза. — Я тогда вообще не думала ни о каких отношениях. Просто не до этого было…

— Да неважно, всё неважно! — упрямо возразил он. — Ты бы привыкла ко мне… постепенно. Я бы потерпел. Я бы не торопил тебя, но мне хотя бы не пришлось ждать двадцать пять грёбаных лет!

— Зачем тебе это надо было в твои семнадцать? Ты мог выбрать любую, а не “с прицепом”, как говорят мужчины… Всё-таки, чужой ребёнок. К тому же родившийся недоношенным, слабым и больным.

— Ну какую ерунду ты несёшь, Лизка, — выдохнул он. — Мне не нужна была любая, мне нужна была только ты. Какой ещё “чужой ребёнок”? Он был твоим, вот что главное. Я слишком… слишком любил его мать. Так что моей любви ему бы тоже хватило.

— Илью даже родной отец не любит, — отвернувшись, сказала Лиза сухо. — Видел его в последний раз лет пятнадцать назад и не горит желанием общаться. Даже на выпускной не пришёл… Не то чтобы Илья так уж жаждал его общества, скорее — совсем наоборот. Но просто удивительно… быть настолько равнодушным к собственному сыну.

101

— Кстати! — вспомнил вдруг Берендеев. — Я, кажется, ещё не рассказывал… — он потёр виски. — В прошлом году мы случайно встретились тут с Динкой Старцевой. Ну, то есть Тошиной. Они же с Олегом поженились, — он искоса взглянул на Лизу, словно не был уверен, стоит ли тревожить её этой новостью.

Лиза совершенно не удивилась.

— Олег всегда её любил. По-своему, но любил. И она его тоже.

— Она приезжала в местный санаторий. Жаловалась, что много лет не может забеременеть, какие-то женские проблемы. Спрашивала у меня неофициального врачебного совета. Но что я мог ей сказать? Я же не гинеколог.

— Так получается, что Илья — единственный сын Олега? — задумчиво перепросила Лиза.

— Видимо, так.

Наверное, Лиза должна была испытывать сейчас что-то вроде злорадного удовлетворения из серии “так им обоим и надо!”. На деле же в её душе ничего не шевельнулось. Когда-то Старцева желала ей родить больного ребёнка, а теперь сама не могла стать матерью, но Лизе не хотелось упиваться этой новостью, благодарить мироздание и чувствовать себя отмщённой. Ей было просто по-человечески, по-женски очень жаль Динку…

— Ладно, — решительно заявил вдруг Берендеев, — хватит о других: о соседях, о детях, о бывших… Давай наконец поговорим о нас с тобой, — его ладони легли на Лизины плечи и властно притянули её к себе.

— Уверен, что хочешь именно… поговорить? — поддразнила она его. Тимка выдохнул нечто нечленораздельное и тут же накрыл её губы поцелуем — горячим, почти обжигающим. Лиза чуть не задохнулась, однако тут же с благодарностью откликнулась: обвила руками его шею, запустила пальцы в его рыжие волосы, гладила их, ерошила, в то время как его губы и язык творили с ней что-то невероятное. Лиза даже испугалась на миг нахлынувшей на неё полноты ощущений, ей вдруг стало по-настоящему трудно дышать.

— Подожди… — она мягко упёрлась ладонями Тимке в грудь и отстранилась, пытаясь сделать вдох. Он тоже едва справлялся со сбившимся дыханием, но сейчас его глаза смотрели встревоженно, с беспокойством.

— Что случилось?

Лиза неуверенно прикоснулась пальцами ко лбу. Голова кружилась, как в детстве на карусели, перед глазами всё плыло.

— Мне нужно воды… — выговорила она слабым голосом и поднялась с дивана. Вернее, сделала попытку подняться. В ту же секунду колени её подогнулись, в глазах совершенно потемнело, и Лиза упала.

102

НАШИ ДНИ

Марина, октябрь 2019

Несмотря на попытки верной Лёльки взбодрить меня преувеличенно жизнерадостными уверениями, что на самом деле всё не так уж и плохо, я реву всю ночь. Илья мало что успел рассказать по ватсапу, мы намереваемся обсудить всё детально уже при личной встрече, но главное я поняла: он всерьёз намеревается ехать. Ему нужна эта работа, более того — он страшно рад, что его пригласили и утверждает, что буквально мечтал об этом!

— Вот куда он собрался? — рыдаю я под аккомпанемент оглушающего бабушкиного храпа, доносящегося из соседней комнаты, в то время как сочувствующая Лёлька суёт мне бумажные носовые платочки и подливает вина (пришлось откупорить новую бутылку из домашних запасов). — Как будто ничего ближе, чем Америка, не нашлось! Ведь у него была нормальная работа, его всё здесь устраивало…

— Ну, видимо, не всё, раз он так рвался получить то место, — осторожно замечает Лёлька.

Оказывается, пару месяцев назад Илья принял участие в каком-то конкурсе для айтишников, организованном американской компанией. Он просто увидел объявление на форуме программистов и отправил заявку, после чего получил допуск, выполнил несколько заданий разной степени сложности, прошёл онлайн-интервью и вуаля — в итоге набрал больше всего баллов среди остальных претендентов.

— Но он же не может вот так взять и уехать! Бросить всё и всех: маму, Руса…

— …тебя, — договаривает Лёлька услужливо, и мне хочется стукнуть её винной пробкой по лбу за такую догадливость. — Но как минимум один плюс в сложившейся ситуации я точно вижу: ты больше не терзаешься ни малейшими сомнениями, нужен ли тебя Илья. Судя по тому, как ты рыдаешь от перспективы его потерять…

— Это ни фига не перспектива! — ору я, и храп бабушки внезапно стихает. Лёлька торопливо зажимает мне рот и прикладывает палец к своим губам, давая знак молчать. Я послушно затыкаюсь, продолжая при этом молча орошать горючими слезами подругину ладонь. Храп постепенно возобновляется, набирает силу и вскоре продолжается как ни в чём не бывало.

— Это не перспектива, — повторяю я, чуть сбавив тон. — Это реальное будущее! Илья, наверное, уже чемоданы пакует, я его знаю…

— Ну какие ещё чемоданы, что ты паникуешь раньше времени? Эти дела так быстро не делаются. Впереди куча бумажной волокиты, улаживание формальностей, получение визы…

— Но потом он всё равно уедет! — снова всхлипываю я.

— А если… если он позовёт тебя с собой? — робко предполагает Лёлька. Я отрицательно мотаю головой.

— Не верю этому ни секунды… но даже если бы и позвал — не могу же я с ним в самом деле поехать!

— Почему нет-то? Если вы поженитесь…

— С ума сошла, что ли?! — перебиваю я с досадой.

— Ты ведь любишь Илью.

— Но не настолько, чтобы бросать учёбу, работу, семью, друзей и тащиться в страну, в которую никогда прежде не стремилась и где меня ждёт очень увлекательная жизнь: то ли домохозяйки при гении-муже, то ли, если сильно повезёт, кассирши в “МакДональдсе”!

Я не лукавлю сейчас и не набиваю себе цену в подружкиных глазах: Америка никогда не была страной моей мечты. И хотя у меня нет к ней предубеждения или отвращения, как у многих моих соотечественников, слепого восхищения с идеализированием тоже нет. Мне не близок тамошний менталитет, я действительно никогда туда не рвалась.

— Ты преувеличиваешь… — Лёлька отводит взгляд. Я издаю горький смешок в ответ.

— Скорее уж преуменьшаю. Я никому не нужна в США, понимаешь, Лёль? Ну, разве что самому Илье, да и то сомнительно. Он будет весь по уши в своей новой интереснейшей работе, ему будет банально не до меня… Я начну хандрить и депрессовать, методично выносить ему мозг, тоннами жрать на нервной почве всякие хот-доги с гамбургерами и вскоре превращусь в озлобленную, страшную, жирную тётку-неудачницу. В конце концов мы с Ильёй друг друга просто возненавидим.