Тамада - Хабу Хаджикурманович Кациев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Бекболатов улыбнулся своим воспоминаниям, прошелся по комнате и, остановившись у окна, стал рассказывать.
— Была у Амина одна привычка, даже, пожалуй, не привычка, а одна особенность. Кто бы из вышестоящих товарищей ни спросил, сможет ли председатель, допустим, выполнить очередное задание, — Амин глазом не моргнет, бодро ответит: «Будет сделано!»
И так все уверились, будто Амину любое дело по плечу, что только и разговоров: «Амин все может! Все сделает!»
Правда, он никогда в этом не был уверен. Да и дела в колхозе у Амина шли не очень хорошо... вызову его к себе поговорить, в чем, собственно, причина его неуспехов, — продолжал Бекболатов, — а он мне в ответ: «Ну вот, опять меня помощники подвели! Опять решение не выполнили! Вернусь — устрою им баню».
Однажды вызываю его на совещание. Гляжу, приехал какой-то пасмурный, должно быть, считал, что ему следует выволочка. Собрались председатели у меня в кабинете. Расспрашиваю их о делах. Доходит очередь до Амина. Встает он из-за стола, гимнастерку одернул и говорит: «Как живем? Хорошо живем! Но если будет указание, постараемся жить еще лучше. Все будет сделано, товарищ секретарь». — «Похвально, — говорю. — Значит, будет сделано? А почему же не делается до сих пор?» А он, как всегда, по-кошачьи прищурился и спрашивает: «Это вы насчет хлеба, товарищ секретарь? Не беспокойтесь, и это будет сделано!» — «Похвально, — говорю. — А почему вы по животноводству план не выполняете?» — «Немного задержались, товарищ секретарь, но и это будет сделано».
Вижу, сел он на своего любимого конька. Заговорил о трудностях, которые у него на каждом шагу, о нерадивых своих помощниках, кои, только отвернись, норовят его подвести.
Тогда я ему говорю: «Вижу, Амин, за словом ты в карман не полезешь... А если поручить тебе одно ответственное задание? Справишься, а?» А он отвечает: «Наша задача, товарищ секретарь, прежде всего выполнять задачи». В упор на него гляжу, говорю: «Нужно перенести поближе к вашему колхозу одно крупное сооружение. Каким образом смогли бы вы это сделать?»
Даже не спросил, какое сооружение, бодро отвечает: «Мобилизуем народ, подготовим транспортные средства...» — «Ну, что ж... Принимайтесь за дело. Перетащите поближе к себе Эльбрус. Справитесь?»
И что бы вы думали? Почти автоматически отчеканил: «Будет сделано!»
Ну, тут такой хохот поднялся! Один Амин серьезный стоит, глазами туда-сюда водит, никак не поймет, в чем дело. Теперь, конечно, этот случай давно забылся. Когда я возвратился с фронта, Амин уже ходил в секретарях райкома. Время трудное было, мужчины на фронте, он и выплыл. Но я-то тот разговор ему напоминаю. Когда он при мне хвастаться начинает, говорю: «Амин! Не собираешься ли ты перенести Эльбрус?» Он сразу как воды в рот набирает.
Жамилят рассмеялась.
— Ну, я, кажется, достиг своей цели, — теперь вы не такая хмурая. Что же касается справки, которую вы прочли... Дело серьезное. Ваш секретарь не смог организовать работу и райкома и района. Помимо того, что написано в справке, есть у него и другие грехи. Горько признаться, но Амин Гитчеев ничему не научился за эти годы. Обком намерен освободить его от работы. Как вы смотрите, Жамилят, такое решение поддержат коммунисты района?
— Думаю, полностью поддержат.
— А теперь — о вас. В обкоме сложилось мнение: лучшей кандидатуры, чем ваша, на должность первого секретаря райкома, пожалуй, не найти.
— Спасибо за доверие, но... Нет, нет, это не моя работа.
— Подумайте, Жамилят.
— Посудите сами, в колхозе я работаю неполный год. Только, собственно, начала входить в курс дела, и колхозники только-только начинают привыкать ко мне. Если я уйду отсюда, да, да, если уйду, дела в колхозе снова могут расстроиться...
— Это так. И я бы не возражал против этих доводов. Но решаю не один я.
— Но вы, я думаю, меня поддержите. Я очень прошу.
— Ну, а кто, по-вашему, подходит на эту должность?
— По-моему, председатель райисполкома, товарищ Тебердиев.
— Пожалуй, верно. — Бекболатов на несколько секунд задумался. — Да, пожалуй. — Он встал. — Ну, а теперь пора мне. Прощаемся ненадолго. В среду совещание областного партийного актива. И вы, и ваш парторг должны быть на совещании. По-моему, вам надо выступить. Ведь вам есть о чем рассказать, Жамилят.
Она проводила его до машины.
8Дверь отворила Нажабат, щеки ее были розовыми ото сна, — кинулась на шею матери:
— Мама! Мамочка!
От дочери веяло постельным теплом и знакомым запахом дома.
— Я разбудила тебя, доченька?
— Я только-только проснулась и сразу подумала: вечером позвоню маме, вдруг слышу звонок, меня как-то сразу, сама не знаю почему, осенило: мама приехала! Дверь отворила — и правда, ты стоишь!
Нажабат помогла матери снять пальто, повесила на вешалку. И с тревогой спросила:
— От Ахмата по-прежнему ничего?
— На прошлой неделе наконец получила письмо. Большое. Негодник, заставил волноваться тебя и меня. Пишет, все у него в полном порядке.
Как все знакомо в квартире! Но в то же время почувствовала, что отвыкла от былого домашнего уюта. Казалось бы, каждая вещица тут знакома, привычна, но в то же время — как она сама далека от прошлой своей жизни!
Нажабат убежала на кухню готовить завтрак.
Жамилят присела на краешек дивана. От долгой дороги поламывало поясницу. Взглянула на часы: без пятнадцати восемь. А совещание должно начаться в одиннадцать. Впереди еще есть время немного побыть дома. Можно было бы успеть навестить Ибрахима, но она еще по дороге в город договорилась с Харуном, что тот навестит его утром, а она вечером.
— Мам, ты чего сидишь, как гостья?
— Да, да, — спохватилась Жамилят. — Принеси, пожалуйста, мой халат.
Завтракали на кухне. Нажабат без умолку говорила о своих студенческих заботах, об Ахмате, без которого стало ей одиноко, по вечерам не с кем перемолвиться словом, — о своей волейбольной команде — скоро соревнования на первенство республики, и на этот
