Божественная комедия - Данте Алигьери
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Песнь тридцатая
Земной Рай — Появление Беатриче 1Когда небес верховных семизвездье,Чьей славе чужд закат или восходИ мгла иная, чем вины возмездье,
4Всем указуя должных дел черед,Как указует нижнее десницеТого, кто судно к пристани ведет,
7Остановилось,[999] — шедший в веренице,Перед Грифоном, праведный соборС отрадой обратился к колеснице;
10Один, подъемля вдохновенный взор,Спел: «Veni, sponsa, de Libano, veni!»[1000] —Воззвав трикраты, и за ним весь хор.
13Как сонм блаженных из могильной сени,Спеша, восстанет на призывный звук,В земной плоти, воскресшей для хвалений,
16Так над небесной колесницей вдруг.Возникло сто, ad vocem tanti senis,[1001]Всевечной жизни вестников и слуг.[1002]
19И каждый пел: «Benedictus qui venis!»[1003]И, рассыпая вверх и вкруг цветы,Звал: «Manibus о date lilia plenis!»[1004]
22Как иногда багрянцем залитыВ начале утра области востока,А небеса прекрасны и чисты,
25И солнца лик, поднявшись невысоко,Настолько застлан мягкостью паров,Что на него спокойно смотрит око, —
28Так в легкой туче ангельских цветов,Взлетавших и свергавшихся обваломНа дивный воз и вне его краев,
31В венке олив, под белым покрывалом,Предстала женщина,[1005] облаченаВ зеленый плащ и в платье огне-алом.
34И дух мой, — хоть умчались времена,Когда его ввергала в содроганьеОдним своим присутствием она,
37А здесь неполным было созерцанье, —Пред тайной силой, шедшей от нее,Былой любви изведал обаянье.
40Едва в лицо ударила моеТа сила, чье, став отроком, я вскореРазящее почуял острие,
43Я глянул влево, — с той мольбой во взоре,С какой ребенок ищет мать своюИ к ней бежит в испуге или в горе, —
46Сказать Вергилию: «Всю кровь моюПронизывает трепет несказанный:Следы огня былого узнаю!»
49Но мой Вергилий в этот миг нежданныйИсчез, Вергилий, мой отец и вождь,Вергилий, мне для избавленья данный.
52Все чудеса запретных Еве рощОмытого росой[1006] не оградилиОт слез, пролившихся, как черный дождь.
55«Дант, оттого что отошел Вергилий,Не плачь, не плачь еще; не этот мечТебе для плача жребии судили».
58Как адмирал, чтобы людей увлечьНа кораблях воинственной станицы,То с носа, то с кормы к ним держит речь,
61Такой, над левым краем колесницы,Чуть я взглянул при имени своем,Здесь поневоле вписанном в страницы,
64Возникшая с завешенным челомСредь ангельского празднества — стояла,Ко мне чрез реку обратясь лицом.
67Хотя опущенное покрывало,Окружено Минервиной листвой,[1007]Ее открыто видеть не давало,
70Но, с царственно взнесенной головой,Она промолвила, храня обличьеТого, кто гнев удерживает свой:
73«Взгляни смелей! Да, да, я — Беатриче.Как соизволил ты взойти сюда,[1008]Где обитают счастье и величье?»
76Глаза к ручью склонил я, но когдаСебя увидел, то, не молвив слова,К траве отвел их, не стерпев стыда.
79Так мать грозна для сына молодого,Как мне она казалась в гневе том:Горька любовь, когда она сурова.
82Она умолкла; ангелы кругомЗапели: «In te, Domine, speravi»,[1009]На «pedes meos» завершив псалом.
85Как леденеет снег в живой дубраве,Когда, славонским ветром остужен,Хребет Италии сжат в мерзлом сплаве,
88И как он сам собою поглощен,Едва дохнет земля, где гибнут тени,[1010]И кажется — то воск огнем спален, —
91Таков был я, без слез и сокрушений,До песни тех, которые поютВослед созвучьям вековечных сеней;[1011]
94Но чуть я понял, что они зовутПростить меня, усердней, чем словами:«О госпожа, зачем так строг твой суд!», —
97Лед, сердце мне сжимавший как тисками,Стал влагой и дыханьем и, томясь,Покинул грудь глазами и устами.
100Она, все той же стороны держасьНа колеснице, вняв моленья эти,Так, речь начав, на них отозвалась:
103«Вы бодрствуете в вековечном свете;Ни ночь, ни сон не затмевают вамНеутомимой поступи столетий;
106И мой ответ скорей тому, кто тамСейчас стоит и слезы льет безгласно,И скорбь да соразмерится делам.
109Не только силой горних кругов, властноВелящих семени дать должный плод,Чему расположенье звезд причастно,
112Но милостью божественных щедрот,Чья дождевая туча так подъята,Что до нее наш взор не досягнет,
115Он в новой жизни[1012] был таков когда-то,Что мог свои дары, с теченьем дней,Осуществить невиданно богато.
118Но тем дичей земля и тем вредней,Когда в ней плевел сеять понемногу,Чем больше силы почвенной у ней.
121Была пора, он находил подмогуВ моем лице; я взором молодымВела его на верную дорогу.
124Но чуть я, между первым и вторымИз возрастов,[1013] от жизни отлетела, —Меня покинув, он ушел к другим.[1014]
127Когда я к духу вознеслась от телаИ силой возросла и красотой,Его душа к любимой охладела.
130Он устремил шаги дурной стезей,К обманным благам, ложным изначала,Чьи обещанья — лишь посул пустой.
133Напрасно я во снах к нему взывалаИ наяву,[1015] чтоб с ложного следаВернуть его: он не скорбел нимало.
136Так глубока была его беда,Что дать ему спасенье можно былоЛишь зрелищем погибших навсегда.
139И я ворота мертвых посетила,Прося, в тоске, чтобы ему помогТот, чья рука его сюда взводила.
142То было бы нарушить божий рок —Пройти сквозь Лету и вкусить губамиТакую снедь, не заплатив оброк
145Раскаянья, обильного слезами».
Песнь тридцать первая