Обреченные - Лорен Кейт

Меньше чем через неделю лучшая подруга Люс явится на День благодарения к ней домой, родители будут ожидать ее приезда, а сама девочка так и останется здесь, под домашним арестом в своей комнате. Невыносимая грусть охватила ее. Она что угодно отдала бы за возможность поехать к ним, побыть пару дней с людьми, которые ее любят и дадут ей передохнуть от выматывающих, сбивающих с толку недель, проведенных ею взаперти в этих деревянных стенах.

Она открыла новое письмо и сочинила поспешное сообщение.

Кому: [email protected]

От: [email protected]

Отправлено: воскресенье, 22.11 9:33

Здравствуйте, мистер Коул!

Не беспокойтесь, я не собираюсь просить у вас разрешения поехать домой на День благодарения. Я же понимаю, что это пустая трата сил. Но мне не хватает духу сообщить об этом родителям. Вы не дадите им знать? Передайте им, что мне очень жаль.

У меня все в порядке. Вроде как. Скучаю по дому.

Люс

От громкого стука в дверь девочка подскочила — и щелкнула кнопку «отправить», не вычитав письмо на предмет опечаток и неловких проявлений чувств.

— Люс! — окликнул ее снаружи голос Шелби. — Открывай! У меня полные руки хлама для праздника урожая. В смысле, ценных вещей.

Удары по ту сторону двери продолжились, даже стали громче, изредка перемежаясь натужными стонами.

Распахнув дверь, Люс обнаружила за ней задыхающуюся Шелби, согбенную под весом огромной картонной коробки. На пальцы ее было нанизано несколько растянутых полиэтиленовых пакетов. Когда она ввалилась в комнату, ее колени едва не подкосились.

— Я могу чем-нибудь помочь?

Люс подхватила легкий как перышко плетеный рог изобилия, торчащий на голове Шелби наподобие остроконечной шляпы.

— Меня приставили заниматься украшениями, — пожаловалась Шелби, опуская коробку на пол, — Что угодно отдала бы, лишь бы оказаться на уборке, как Майлз. Ты вообще представляешь, чем все закончилось в последний раз, когда мне всучили термоклеевой пистолет?

Люс чувствовала себя виноватой в том, что Шелби и Майлза наказали. Она представила себе, как мальчик прочесывает пляж с одной из этих палок для накалывания мусора, какие она как-то видела у заключенных, работающих на обочине шоссе в Тандерболте.

— Я даже не знаю, что это за праздник урожая такой.

— Претенциозное занудство, вот что это такое, — откликнулась Шелби, роясь в коробке и швыряя на пол полиэтиленовые упаковки перьев, баночки блесток и пачки картона осенних расцветок. — По сути, это большая пирушка, куда собираются покровители Прибрежной, чтобы дать школе денег. И все отбывают по домам, чувствуя себя безумно щедрыми, поскольку сплавили пару старых банок стручковой фасоли в благотворительный фонд Форт-Брэгга. Завтра вечером увидишь.

— Сомневаюсь, — заметила Люс. — Помнишь про домашний арест?

— Не волнуйся, туда тебя вытащат. Кое-кто из крупнейших жертвователей — сторонники ангелов, так что Франки со Стивеном вынуждены устраивать для них представление. А это означает, что все нефилимы должны присутствовать там и мило улыбаться.

Люс нахмурилась, покосившись на свое совершенно не нефилимское отражение в зеркале. Тем больше оснований остаться здесь.

Шелби чуть слышно чертыхнулась.

— Забыла дурацкую раскраску индейки в кабинете мистера Крамера, — пояснила она, встала и хорошенько пнула коробку с украшениями, — Придется возвращаться.

Когда Шелби пробиралась через устроенный ею разгром к двери, Люс потеряла равновесие и начала падать, зацепившись за коробку и в полете задев ногой что-то холодное и влажное.

Она рухнула ничком на деревянный пол и заодно на полиэтиленовый мешок с перьями, который лопнул, выстрелив из-под нее облаком разноцветного пуха. Люс оглянулась проверить, много ли ущерба причинила, ожидая, что брови Шелби уже успеют раздраженно сдвинуться. Но ее соседка замерла неподвижно, рукой указывая на середину комнаты. Туда, где неслышно парил дымно-коричневый вестник.

— Не слишком ли это рискованно? — полюбопытствовала Шелби, — Призвать вестника спустя час после того, как тебя посадили под арест за призыв вестника? Ты и впрямь никого не слушаешь. Меня это даже в чем-то восхищает.

— Я его не призывала, — возразила Люс, поднимаясь на ноги и выдергивая из одежды перья, — Я споткнулась, а он был уже там, ждал или еще что.

Она шагнула вперед, чтобы вблизи рассмотреть дымчатый клок. Тот оказался плоским, словно лист бумаги, и не слишком большим для вестника, но то, как он висел в воздухе прямо перед ее лицом, едва ли не бросая ей вызов, несколько встревожило Люс.

Похоже, ей вовсе не нужно было придавать ему форму. Он парил, почти не шевелясь, и выглядел так, как будто мог провисеть там весь день.

— Погоди минутку, — пробормотала Люс. — Это он явился позавчера вместе со вторым. Помнишь?

Это была та странная бурая тень, которая прилетела в паре с более темной, перенесшей их в Вегас. Они обе вплыли через окно в пятницу днем, а затем эта куда-то исчезла. До сих пор Люс о ней и не вспоминала.

— Ну и… — протянула Шелби, облокачиваясь на лестницу двухъярусной кровати, — Ты будешь в него заглядывать или как?

Ядовито-бурый вестник цветом напоминал продымленное помещение, а на ощупь — туман. Люс потянулась к нему, пробежала кончиками пальцев по его липким краям. Его прохладное дуновение взъерошило ей волосы. Воздух вокруг этого вестника был влажным, даже солоноватым. Далекие крики морских чаек доносились изнутри.

Она не должна заглядывать в него. Не станет.

Но вестник сам, независимо от Люс, превратился из дымчато-бурого облачка в отчетливый и ясный контур. Заключенное в нем послание пробудилось к жизни.

Это был вид с воздуха на какой-то остров. Сперва они оказались высоко над ним, так что Люс удалось разглядеть только выступ крутой черной скалы и бахрому сосен, обрамляющую ее основание. Затем, медленно, вестник приблизился и сосредоточился на небольшом пустынном пляже.

Вода была мутной от глинистого светлого песка. Разбросанные тут и там валуны постепенно уступали сглаживающему их приливу. А между парой самых высоких камней неприметно стоял…

Дэниел, пристально вглядывающийся в море. Сук в его руке был покрыт кровью.

Подавшись ближе и разглядев, на что именно смотрит Дэниел, Люс вскрикнула. Не на воду, но на окровавленную груду, некогда бывшую человеком. Мертвец неподвижно лежал на песке. Всякий раз, когда волны добирались до тела, они откатывали назад, замаранные густым темным багрянцем. Но Люс не видела раны, от которой он умер. Кто-то еще, в длинном темном плаще, согнулся над трупом, обвязывая его толстым плетеным канатом.