Обреченные - Лорен Кейт

— У тебя все в порядке? — спросил Майлз.

Он склонил голову набок так, что челка упала ему на глаза, — похоже, не привык к тому, как непослушны его волосы без кепки. И тут же поспешно откинул пряди с лица.

— Выглядишь неважно. То есть я имел в виду — ты прекрасно выглядишь, я не об этом. Совсем. Мне действительно нравится это платье. И твои волосы смотрятся чудесно. Но еще ты выглядишь несколько, — он помедлил, нахмурившись, — подавленной.

— Тревожная новость, — заметила Люс, пнув траву носком черной туфельки на высоком каблуке. — Поскольку сейчас я чувствую себя куда лучше, чем на протяжении всего вечера.

— Правда?

Лицо Майлза ненадолго, пока он принимал ее слова за комплимент, озарилось радостью. Затем он понурился.

— Понимаю, домашний арест — это паршиво. По мне, так Франки и Стивен делают из мухи слона. Весь вечер не выпускать тебя из-под присмотра…

— Знаю.

— Не смотри туда сейчас — уверен, они за нами наблюдают. О, превосходно, — простонал он, — Это что, моя тетушка Джинджер?

— Только что имела удовольствие с ней познакомиться, — рассмеялась Люс, — Она хочет с тобой повидаться.

— Да уж, не сомневаюсь. Пожалуйста, не думай, что все мои родственники на нее похожи. Когда ты познакомишься с остальными членами семьи на Дне благодарения…

День благодарения с Майлзом. Люс совершенно забыла об этом.

— Ох, — вздохнул мальчик, наблюдавший за выражением ее лица, — Ты считаешь, Франки со Стивеном оставят тебя здесь на День благодарения?

Люс пожала плечами.

— Я так поняла, именно это и означали слова «пока мы не отменим это распоряжение».

— Так поэтому ты грустишь?

Он положил руку на голое плечо Люс. До сих пор она сожалела, что выбрала платье без рукавов, пока его пальцы не тронули ее кожу. Его прикосновение ничем не напоминало прикосновения Дэниела — всякий раз возбуждающие и волшебные, — но тем не менее утешало и ободряло.

Майлз шагнул ближе, склонился к ней.

— В чем дело?

Девочка заглянула в его темно-синие глаза. Его ладонь все еще лежала на ее плече. И она вдруг заговорила, не в силах сдержать правду — или то, что она считала правдой, — столь долго хранимую в глубинах ее души.

Люс говорила о том, что Дэниел оказался совсем не таким, каким она его считала. И возможно, это означает, что она сама вовсе не такова, какой считала себя. И все, что она испытывала к нему в Мече и Кресте, по-прежнему осталось с ней — ей муторно было даже думать об этом, — но теперь все так переменилось. И что все продолжали твердить, будто эта ее жизнь отличается от прочих, будто пришла пора разорвать замкнутый круг, но никто не мог ей объяснить, что это означает. Что, возможно, в конце концов они с Дэниелом так и не окажутся вместе. Что, возможно, ей следовало бы освободиться и самой что-нибудь сделать.

— Трудновато облечь это все в слова, — наконец подытожила она.

— Понимаю, — откликнулся Майлз. — Со мной сейчас тоже так. На самом деле я вроде как хотел тебе кое-что сказать…

— Люс, — перебила его неожиданно оказавшаяся рядом Франческа, буквально вклиниваясь между ними, — нора идти. Я провожу тебя обратно в комнату.

Вот и конец ее попыткам сделать что-нибудь самой.

— И, Майлз, твоя тетя Джинджер и Стивен хотели бы тебя увидеть.

Мальчик напоследок адресовал подруге сочувственную улыбку, а затем направился через террасу к своей тетушке.

Столы постепенно пустели, но Люс заметила Арриану с Роландом, хохочущих около стойки. Кучка девочек-нефилимов столпилась вокруг Зари. Шелби стояла рядом с высоким парнем с очень светлыми волосами и бледной, почти белой кожей.

Д. Б. П. Наверняка это он. Он склонялся к Шелби, явно до сих пор питая к ней интерес, но она столь же явно по-прежнему оставалась в ярости. В такой ярости, что даже не заметила проходящих мимо Люс с Франческой — зато ее бывший парень заметил. Его взгляд задержался на Люс. Бледная смутная голубизна его глаз выглядела жутковато.

Затем кто-то крикнул, что праздник продолжится внизу на пляже, а Шелби вновь привлекла к себе внимание Д. Б. П., повернувшись к нему спиной и заявив, что ему не стоит тащиться на вечеринку следом за ней.

— Хотела бы к ним присоединиться? — спросила Франческа, когда они двинулись дальше, прочь от столпотворения на террасе.

Шум и ветер разом стихли, когда они зашагали по тропинке, ведущей к общежитию, мимо кустов ярко-розовой бугенвиллеи. Девочка задумалась, не Франческа ли стала причиной нахлынувшего умиротворения.

Нет.

Люс неплохо относилась к ним всем, но если бы ей пришлось прямо сейчас применить к чему-либо слово «хотеть», это не касалось бы какой-то там вечеринки на пляже. Она бы пожелала… ну, она не была уверена, чего именно. Чего-то, имеющего отношения к Дэниелу, только это девочка и знала. Возможно, чтобы он рассказывал ей о происходящем. Не защищал ее, утаивая знание, а говорил правду. Она по-прежнему любила Дэниела. Конечно же любила. Он знал ее лучше, чем кто бы то ни было. Ее сердце начинало биться чаще всякий раз, когда она его видела. Она томилась по нему. Но насколько хорошо, если вдуматься, она его знала?

Франческа опустила взгляд на траву, обрамляющую дорожку к общежитию. Ее руки чуть заметно разошлись в стороны, как у балерины, занимающейся у станка.

— Не лилии и не розы, — вполголоса пробормотала она, когда тонкие кончики ее пальцев начали дрожать. — Так что же?

Послышался тихий шелест, словно кто-то выдергивал из земли корни растений, и внезапно, чудесным образом, кайма белых, словно лунный свет, цветов пробилась по обе стороны от тропинки. Густые, пышные, около фута в высоту, это были не просто цветы.

Это были редкие и нежные дикие пионы, с бутонами размером с бейсбольный мяч. Именно их принес девочке Дэниел, когда она попала в больницу, — и, возможно, приносил и раньше. Окаймляя тропинку в Прибрежной, они мерцали в ночи, словно звезды.

— Зачем это? — спросила Люс.

— Для тебя, — отозвалась Франческа.

— Зачем?

Учительница легонько коснулась ее щеки.

— Иногда красота внезапно приходит в наши жизни. Мы не всегда можем ее понять, но должны верить в нее. Я знаю, тебе хочется подвергать сомнению все на свете, но порой не мешает иметь и капельку веры.

Она говорила о Дэниеле.

— Ты смотришь на нас со Стивеном, — продолжала Франческа, — и я понимаю, что мы можем сбивать с толку. Люблю ли я его? Да. Но когда настанет час последней битвы, мне придется убить его. Такова наша действительность. Мы оба точно знаем, на какой мы стороне.

— Но вы не верите ему?

— Я верю, что он не изменяет своей природе, природе демона. И тебе придется поверить, что окружающие тебя тоже не изменят собственной природе. Даже если покажется, что они предают самую свою суть.