Обреченные - Лорен Кейт

— А что, если это окажется не так просто?

— Ты сильна, Люс, и не зависишь ни от чего и ни от кого другого. По тому, как ты отвечала вчера у меня в кабинете, я разглядела это в тебе. И это меня весьма… обрадовало.

Сильной Люс себя не ощущала. Скорее уж глупой. Дэниел был ангелом, так что его истинная природа должна быть доброй. Предполагается, что она слепо примет это? А как насчет ее собственной истинной природы? Вовсе не черно-белая. Не сама ли девочка — причина тому, что их отношения настолько запутанны? Еще долгое время после того, как она вошла в комнату и закрыла за собой дверь, Люс не могла выбросить из головы слова Франчески.

Примерно часом позже Люс, глядящая на угасающий огонь в камине, подскочила от стука в окно. Не успела она подняться, как стук повторился, но на этот раз куда менее уверенно. Люс встала с пола и подошла к окну. Что на этот раз понадобилось здесь Дэниелу? Почему он продолжает являться после того, как сам настойчиво распинался, насколько опасно для них видеться друг с другом?

Она даже не знала, чего хочет от нее Дэниел — помимо того, чтобы мучить, так же как мучил и прежние ее версии, которые она видела в вестниках. Или, как выражался он сам, любил столь многие ее версии. Сегодня ей хотелось от него только одного — чтобы он оставил ее в покое.

Люс распахнула деревянные ставни, затем подняла створку, опрокинув очередное из тысячи растений Шелби. Ухватилась руками за подоконник и высунула голову наружу, готовая наброситься на Дэниела с гневной тирадой.

Но на уступе в лунном свете стоял вовсе не Дэниел.

Это был Майлз.

Он успел избавиться от своего чудного костюма, по так и не нацепил обычную бейсболку. Большую часть его тела скрывала тень, но контур широких плеч четко вырисовывался на фоне темно-синего неба. Девочка улыбнулась в ответ на его застенчивую улыбку. В руках он держал золоченый рог изобилия, полный оранжевых лилий, надерганных из одного из праздничных украшений.

— Майлз, — выдохнула Люс.

Имя забавно ощущалось у нее на языке. В нем обнаружился оттенок приятной неожиданности, хотя всего лишь мгновение назад девочка готовилась выплеснуть все свое раздражение. Ее сердце забилось чаще, и ей никак не удавалось согнать с лица улыбку.

— Можешь себе представить, что я прошел от уступа за моим окном до твоего?

Люс покачала головой, ошеломленная не меньше его. Она никогда не была в комнате Майлза в мужском крыле общежития. И даже не представляла, где та находится.

— Видишь? — продолжил мальчик, улыбнувшись еще шире, — Если бы ты не угодила под домашний арест, мы бы так никогда этого и не узнали. А тут, снаружи, действительно здорово, Люс, тебе обязательно стоит выйти сюда. Ты же не боишься высоты?

Люс хотелось выйти на уступ к Майлзу. Она только не желала вспоминать о том, как бывала там с Дэниелом. Эти двое настолько отличались друг от друга. Майлз — надежный, милый, заботливый. Дэниел — любовь всей ее жизни. Если бы все было так просто. Сравнивать их казалось нечестным — и невозможным.

— Как так вышло, что ты не на пляже со всеми? — спросила девочка.

— Не все сейчас внизу, на пляже, — улыбнулся Майлз, — Ты здесь.

Он помахал в воздухе изобилующим цветами рогом.

— Я принес их для тебя с ужина. У Шелби есть вся эта зелень на ее стороне комнаты. Я подумал, что ты могла бы поставить их к себе на стол.

Майлз сунул плетеный рог через окно ей в руки. Его до краев заполняли глянцевитые рыжие цветы. Их черные тычинки подрагивали на ветру. Они не были безупречны, пара даже успела подвянуть, но показались ей прекраснее тех неправдоподобных пионов, которые заставила распуститься Франческа. «Иногда красота внезапно приходит в наши жизни».

Возможно, это был самый милый поступок по отношению к ней, совершенный кем-либо в Прибрежной школе, — такой же приятный, как тот случай, когда Майлз забрался в кабинет Стивена и стащил книгу, чтобы помочь Люс научиться проходить сквозь тень. Или когда он пригласил ее на завтрак в первый же день знакомства. Или когда включил ее в собственные планы на День благодарения. Или как полное отсутствие возмущения на лице мальчика, когда его назначили на уборку мусора за то, что он вместе с ней сбежал из школы. Или как…

Люс поняла, что могла бы продолжать перечисление всю ночь напролет. Она отнесла цветы на другой конец комнаты и положила на свой стол.

Когда она вернулась, Майлз подал ей руку, помогая выбраться наружу. Она могла бы уклониться, подобрав оправдание — какую-нибудь ерунду насчет того, что не хочет нарушать установленные Франческой правила. Или могла просто опереться на его ладонь, теплую, сильную и надежную, и скользнуть в окно. Могла же она хотя бы на миг забыть о Дэниеле.

Снаружи небо усеивала россыпь звезд. Они сверкали в черноте ночи, словно бриллианты мисс Фишер — но яснее, ярче, еще восхитительнее. Отсюда кроны секвой к востоку от школы казались густыми, темными и зловещими, к западу расстилалась непрестанно колеблющаяся вода, и далекое пламя костра озаряло шумный пляж. Люс и раньше замечала все это с уступа. Океан. Лес. Небо. Но прежде, когда она бывала здесь, ее внимание полностью поглощал Дэниел. Едва ли не ослеплял ее, вплоть до того, что она совершенно не замечала открывающийся отсюда вид.

А он был воистину захватывающим.

— Тебе, наверное, интересно, зачем я зашел, — заговорил Майлз, тем самым напомнив Люс, что они оба уже некоторое время молчат. — Я пытался объяснить это раньше, но я не уверен, что…

— Я рада, что ты зашел. Сидеть тут и смотреть на огонь становилось уже скучновато, — чуть улыбнувшись, откликнулась девочка.

Майлз засунул руки в карманы.

— Послушай, я знаю, что вы с Дэниелом…

Люс невольно застонала.

— Ты права, мне вообще не следовало заводить этот разговор.

— Нет, я не поэтому застонала.

— Просто ты же знаешь, что ты мне нравишься?

— Хм.

Разумеется, она нравится Майлзу. Они же друзья. Близкие друзья.

Люс прикусила губу. Теперь она разыгрывает дурочку перед собой же, а это всегда было плохим знаком. А если по правде: она нравится Майлзу. И он ей тоже нравится. Стоит только посмотреть на него. С его синими, словно океан, глазами и легкими смешками, которые он издает всякий раз, когда улыбается. К тому же он, несомненно, был самым милым человеком, какого она только встречала за свою жизнь.

Но оставался еще и Дэниел, и до него тоже был Дэниел, и Дэниел снова, и снова, и — это все казалось безнадежно запутанным.

— Ну я и напортачил, — поморщившись, заключил мальчик, — А хотел всего лишь пожелать тебе доброй ночи.