Томагавки кардинала - Владимир Контровский

Глэйдэйнохче, седой как лунь, медленно встал с мягкой медвежьей шкуры, вытащил из-за пояса томагавк, переделанный из французского абордажного топора, и с неожиданной силой всадил его в раскрашенный деревянный столб.

— Война! — хрипло выкрикнул старый сашем. — Смерть инглизам!

— Индейцы!

«Странно, — думал Джон Мэсон, бывший лейтенант армии короля Англии, а ныне капитан милиции Коннектикута, рассматривая беженцев из Массачусетса. — Какие индейцы? Кто они, откуда взялись? Пекотов мы вроде перебили — неделю гоняли по лесам тех, кто избежал резни на Колдовской реке».

От беженцев ничего толком узнать не удалось — они были перепуганы, на их усталых и закопчённых лицах лежала печать ужаса. «Это какие-то лесные дьяволы, — говорили они, — нападают неожиданно, режут всех без разбора и пропадают, прежде чем успеешь зарядить ружьё». Все фермы поселенцев-англичан к северу и к западу от Плимутской колонии, в Род-Айленде, Коннектикуте и Массачусетсе, были сожжены — со стен форта видны были далёкие столбы дыма, поднимавшиеся над лесами.

Кое-что сумел объяснить завзятый авантюрист Джон Андерхилл, капитан милиции Род-Айленда, на пару с Мэсоном уничтожавший деревню пекотов.

— Судя по всему, это мохоки, — угрюмо сказал он, поправив на плече мушкет, — их петушиные гребни ни с чем не перепутаешь. Да и манера боя… — он махнул рукой. — Гореть мне в аду, если это не они. Не пойму только, какого чёрта? Земли ирокезов далеко на западе!

«Ну, в аду мы с тобой будем гореть на пару, — подумал Мэсон, — много у нас грехов, а вот почему и зачем пришли ирокезы — это мы скоро узнаем».

Зачем явились «римляне лесов», действительно скоро выяснилось. К двум капитанам подошёл Ункас, вождь магиканов и союзник англичан.

— Мы уходим, — заявил он без обиняков.

— Почему, краснокожий? — спросил Мэсон, опустив традиционное «брат».

— Потому что ирокезы, — лаконично ответил индеец.

Неудовлетворённые его кратким отвётом, два Джона учинили магикану нечто вроде перекрёстного допроса, и общая картина события стала для них более-менее ясной.

— Значит, пекоты были данниками ирокезов, — произнёс Андерхилл.

— И сюзерен пришёл на помощь своему вассалу, — подытожил Мэсон.

Тем не менее капитаны, сорокалетние мужчины, всякого повидавшие в своей жизни, были далеки от того, чтобы предаваться унынию: сказывалось их англосаксонское презрение к «дикарям». Форт Касл, построенный на стыке новорождённых провинций Новой Англии, прикрывал Плимутскую колонию — зародыш пуританских поселений в Северной Америке. В форту скопилось несколько сотен хорошо вооружённых людей, имелись четыре пушки, и два Джона не без оснований полагали, что его бревенчатые стены будут не по зубам неистовым «римлянам лесов».

Ночь прошла спокойно, и наступивший день не принёс ничего нового — в окрестных лесах не было заметно никакого подозрительного шевеления. Поселенцы изнывали, стоя у бойниц, и только окрики капитанов поддерживали среди них какое-то подобие дисциплины. Ближе к вечеру Мэсон решил отправить разведку из добровольцев-охотников, но выполнить своё намерение он не успел.

Воздух разорвал воинственный клич, и сотни индейцев-ирокезов высыпали из леса. Они были отлично вооружены — по брёвнам палисада часто защёлкали пули, высекая щепки, и кряжистый поселенец, стоявший рядом с Андерхиллом, охнул, выронил ружьё и повалился на помост, тянувшийся вдоль стен по всему внутреннему периметру.

Англичане не дрогнули: стены форта густо раскрасились клубами порохового дыма ответных ружейных выстрелов, громыхнула пушка, и чугунное ядро взрыло землю в самой гуще нападавших. Атака индейцев захлебнулась в считанные минуты — ирокезы отступили.

— На вылазку! — скомандовал капитан Мэсон.

Однако вылазка окончилась неудачей. Около сотни поселенцев у опушки леса попали под обстрел засевших там индейцев и, потеряв несколько человек, тоже отступили. Мэсон был ранен в руку, у Андерхилла пулей пробило шляпу. Обстрел леса из орудий ощутимых результатов не принёс, хотя стрельба с опушки прекратилась — ирокезы отошли в чащу. Кое-кто из горячих голов хотел ринуться за ними в погоню, но Андерхилл остудил их пыл.

— Вам что, надоело носить свои скальпы? Ловить этих дьяволов в лесу, да ещё ночью, — Джон показал на темнеющее небо, — это занятие для самоубийц!

Англичане вернулись за стены форта.

Бой кончился вничью.

Непосредственная угроза Плимутской колонии миновала, однако Мэсон был мрачен.

— Ирокезы не испугались, — сказал он капитану милиции Род-Айленда, морщась от боли в раненой руке, — они просто правильно оценили обстановку. Они хорошие воины, друг мой Джон, и у них у всех, насколько я успел заметить, были хорошие ружья. Ирокезы унесли с собой своих убитых и раненых, но на поле боя мы нашли вот этот мушкет. — И с этими словами он протянул соратнику трофей.

— Французский мушкет, — отметил Андерхилл, осмотрев ружьё.

— Не просто французский, и не просто мушкет, — уточнил бывший офицер английской армии, — а новейший французский мушкет. Кремнёвый — эта военная новинка только-только поступила на вооружение лучших европейских армий, а ею уже владеют местные дикари! И мы, и голландцы, и шведы — мы продаём индейцам старые фитильные мушкеты, а французы оказались щедрее. Кремнёвый мушкет гораздо надежнее и удобнее, особенно в лесу, — о чём это говорит, Джон?

— Это говорит только о том, — задумчиво произнёс Андерхилл, — что мы ещё будем иметь с ирокезами большие неприятности. Очень большие, Джон…

В ответ капитан милиции Коннектикута лишь витиевато выругался.

1642 год

В покоях дворца Пале-Кардиналь в Париже витал запах смерти.

Людовик XIII, стоя возле постели Ришелье, смотрел на него сверху вниз.

— Вот мы и прощаемся, — еле слышно произнёс кардинал. — Покидая ваше величество, я утешаю себя тем, что оставляю ваше королевство на высшей ступени славы и небывалого влияния, к чему я приложил все свои силы. Я смирил гордыню дворянства и вырвал с корнем гугенотскую заразу, упорядочил законы и учредил академию, отражал врагов и строил флот для защиты интересов Франции в отдалённых землях. И всё это — ради вас, ваше величество, и ради величия Франции. Единственно, о чем я осмеливаюсь просить вас, ваше величество, за мои труды и мою службу, это продолжать удостаивать вашим покровительством и вашим благоволением моих племянников и родных. А я дам им своё благословение лишь при условии, что они никогда не нарушат своей верности и послушания и будут преданы вам до конца.

Голос умирающего пресёкся, но Ришелье собрался с силами и заговорил снова:

— Своим единственным преемником я вижу кардинала Мазарини. Он иностранец, но будет служить вам и Франции лучше многих французов. И ещё, ваше величество: будущее Франции — на морях. И за морями — в Новой Франции. И заставьте хозяев денег служить вам, ваше величество. Запомните это… и передайте… вашему сыну…

Кардинал закрыл глаза. По его лицу медленно растекалась восковая бледность.

Король повернулся и вышел. Он ещё не знал, что переживёт своего первого министра всего на полгода.

1643 год

19 мая 1643 года в битве при Рокруа армия принца Конде нанесла сокрушительное поражение испанцам. Испания потеряла элитные полки ветеранов, а вместе с ними — славу своей пехоты, считавшейся доселе непобедимой. Эта битва стала концом эпохи испанского доминирования в Европе.

Ришелье совсем немного не дожил до триумфа французского оружия на суше.

Но кроме суши, было ещё и море.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ГОРЯЧИЕ МОРЯ

1666 год

Над холодным Северным морем гремели пушки.

Голландский флот адмирала Михила Адриансзона Рёйтера шёл с попутным ветром в Па-де-Кале. Английский флот, прикрывавший устье Темзы у мыса Норт-Форленд, двинулся на перехват, чтобы не допустить соединения голландцев с французской эскадрой адмирала д'Эстре, стоявшей в Дюнкерке. Герцог Йоркский, командовавший английским флотом, имел семьдесят кораблей против семидесяти двух кораблей де Рёйтера, а сорок французских судов обеспечили бы союзникам полуторакратное превосходство. Правда, «Весёлый король[13]» намекал в своих секретных инструкциях, что от французов вряд ли стоит ожидать особой активности, однако герцог считал число неприятельских кораблей и количество пушек на их палубах более весомым аргументом в морском бою, нежели дипломатические тонкости.

Враждебные флоты шли сходящимися курсами — Джеймс Стюарт, герцог Йоркский, хотел отрезать де Рёйтера от Дюнкерка. Десятки кораблей обеих сторон держались друг за другом, гуськом: галеоны превратились в линейные корабли, уже попробовавшие свои силы годом раньше, в несчастливом для голландцев бою у Лоустофта. Большинство линейных кораблей и у англичан, и у голландцев были двухпалубными, несущими на своих гондеках и опердеках[14] от сорока до шестидесяти орудий, и лишь кое-где в боевых линиях противников высились трёхпалубные корабли, имевшие на борту до восьмидесяти пушек.