Волшебная мясорубка - Станислав Буркин

Кошки молчали.

– Здесь я потерял своих верных друзей, когда прощупывал для вас путь, – сказал Степан. – И я кое-чему научился от здешних окопных тварей. Их преимущества – большое количество и знание системы траншей. Они устраивают ловушки, окружают и нападают целыми стаями на одного. Крысы сделают все, чтобы нас разделить, но мы должны оставаться вместе и действовать сообща, как делают на охоте львы. Наши враги не вступают в равную схватку, они наверняка будут напуганы нашим числом и даже бросятся в бегство, но как только хоть один из нас отстанет или собьется с общего курса, он тут же столкнется один на один с черной ордой. Пощады и плена от врага не ждать, в случае чего призываю встретить смерть, сражаясь и отвлекая врага на себя. Вопросы есть? Тогда вперед!

И под покровом тьмы набравшиеся сил кошки двинулись в путь. Опушкой леса они вышли на холмистое поле, где стоял густой туман. Кошки спешили и старались держаться как можно кучнее. На поле лежали почерневшие снопы сена. Один раз из тумана проявилась и осталась в стороне одиноко стоящая лошадка с телегой.

Фронт не приближался, и даже чуткий кошачий слух перестал выделять из его гудения отдельные звуки. Дело в том, что все это время до них доносился рокот еще с той линии, что они перешли вчера под Ленинградом. Впереди был другой фронт, фронт затаенный. Немцы прижали к морю несколько русских дивизий на широком береговом клочке. Здесь не велось активных боев, но за долгое время окружения приморской оперативной группы обеим сторонам удалось хорошо окопаться и обустроить свои глубоко эшелонированные позиции огневыми точками и прикрыть их минными полями по всем правилам позиционной войны. Стороны регулярно, но вяло обстреливали друг друга из минометов. Но стоило кому-нибудь сунуться на линию огня, как в воздух взмывали сотни ослепительных свечек, и перекрестный пулеметный огонь плотной сеткой накрывал нейтральную зону.

Кошки нырнули в березняк и помчались вдоль колеи. Вдруг по лесной дороге проехал, дергаясь и тарахтя, немецкий мотоцикл с коляской. Котенок вздрогнул и побежал на другую сторону кошачьей стаи, чтобы идти дальше от дороги. Там он наткнулся на металлический столбик, торчащий из земли. Котенок сел, поднял глаза и увидел над собой яркую, отражающую лунный свет табличку с черной надписью на желтом фоне: «Achtung, minen!» Малыш, как завороженный, сидел под этим ярким щитом, а стая кошек беззвучно пробегала мимо него. Потом зверек опомнился и помчался нагонять Степана.

Вскоре кошки добрались до опушки и продолжили путь по полевой дороге. Теперь слева всегда торчали эти желтые таблички. Изредка перед стаей разгоралось и медленно затухало мерцающее зарево со стороны фронта. Через пятнадцать минут Степан остановил колонну.

– Стоять! – приглушенно скомандовал он. – Ступать на подушечках, впереди фронт. Бежать легким бегом, как на больших дистанциях. В случае появления крыс не орать, а шипеть и делать наступательный вид. Все ясно? Вперед!

Дорога впереди резко взмывала на невысокий бугор, перед которым стояли замаскированные немецкие автомашины и танки. Рядом молча копошилась пехота, таская бревна, ящики и передавая снаряды по цепи. Минуя людей, кошки с разбегу одолели подъем и сразу увидели темную полосу леса. Черные макушки елей подсвечивались ползущей и покачивающейся над ними ракетой на парашютике.

Кошки нырнули в лес и сразу же наткнулись на оборонительные сооружения немцев. Они перескочили несколько окопов и резко свернули налево, чтобы помчаться вдоль них. Пахло людьми и крысами. Из окопов высовывались серые каски, слышались изумленные окрики на немецком языке. Но кошки бежали спокойно и их мешающиеся в толпе хвосты вновь напоминали винтовки. Темная кипучая масса плавным потоком обтекала сосновые стволы, ныряла под низкие брезентовые навесы, потом выныривала на поверхность и бежала вновь. Изредка кошки теснились по свободным от людей переходам, но, опасаясь крыс, как можно скорее покидали их.

– О, Боже! Людвиг! Шредер! Смотрите! – раздавалось кругом. – Что это? Кто это? Не стрелять!

Много часов они двигались без происшествий под изумленные вскрики солдат. Иной раз они даже ручьем текли у людей под ногами, те в испуге замирали и пропускали их под собой. Иногда, пытаясь разглядеть их, солдаты пускали ракеты, и становилось светло как днем. Но тревожней всего для кошек был запах окопов, запах наводнявшей их черной орды.

Видно, этот запах и подгонял Степана, который поздно ночью вдруг резко прибавил ходу. Он часто озирался по сторонам и все ниже пригибался к земле. Кошки повторяли движения вожака и, видно, поэтому не уследили за тем, что изначально плотный кошачий поток разрядился.

Вдруг Степан припал к земле, будто заприметил добычу, и все следовавшие за ним повалились тоже, ползком, подтягиваясь к нему на брюхе.

– Крысы, – обернувшись, чуть слышно объявил вожак, и слово это жутким шепотком покатилось к хвосту колонны. Вскоре оно наплыло и прошло мимо котенка, который залег среди кошек где-то в середине.

Мышцы на спине у Степана заиграли, хвост заходил ходуном, как перед решающим прыжком на добычу. Хвосты у кошек раздулись, заерзали, и чуткий кошачий слух уловил в окопных недрах гудящий шорох и писк орды наступающих крыс. И вдруг тишина. Степан медленно повернулся к кошкам.

– Не отставать, двигаться кучно и быстро, слабых – в середину, сильные – по краям и замыкают. Вперед!

Только кошки ринулись на ближайший бруствер, как яростный сверлящий визг поднялся над всем лесом. Впереди закишели вздыбленные горбы. Крысы бесконечными цепочками спешили им наперерез с флангов. Кошки обрушились в траншею и помчались по узкому переходу, в который горохом сыпались огромные, мохнатые черные крысы, и тут же вливались в бегущий кошачий поток. Упав на кошек, крысы свертывались в клубочки, визжа и впиваясь в наступавшие на них лапы. Степан был прав: они не решались нападать на кошачью стаю. Они лишь сопровождали ее со всех сторон, как от огня, отскакивая от кошек. И когда, бегущие впереди черные твари пытались обернуться и преградить им путь, кот-предводитель наступал на них боком: спина колесом, обрубок хвоста крючком. Крысы, вопя, дожидались, пока он подойдет вплотную и, избегая схватки, бросались наутек дальше, сверкая светлыми лапками и тряся перед кошками мерзкими чешуйчатыми хвостами.

Когда бурлящий поток из ревущих котов и визжащих крыс свернул в занятый войсками окоп, солдаты стали с криком выпрыгивать вон или упирали ноги в стенки окопа, пропуская устрашающую орду под собой.

Две крысы вцепились в одного из замыкавших котов и покатились с ним по траншее. Тут же еще с десяток тварей набросились на беднягу, оказавшегося против них в одиночку. Это случилось с соседом котенка и он, со страху перепрыгнув бежавшую впереди кошку, как ошпаренный ринулся обгонять следующих.

Одна за другой кошки оказывались в лапах у крыс и принимали неравный бой с предрешенным исходом. Крысы, бегущие над кошками, с кошками и перед кошками, гнали их и управляли ими, как пастух табуном. Так они вышли в обитый досками переход, в конце которого была дверь в блиндаж. Степан, поняв, что их завели в западню, ловким прыжком наскочил на одну боковую доску и мячиком отпружинил наверх противоположной стенки. Кошки тут же последовали за ним и саранчой заскакали наверх, сцепляясь на краю с сопровождающей их ордой. Но не все кошки сообразили повторить маневр Степана, колонна продолжала движение, и в конце перехода примерно третья ее часть угодила в блиндаж-ловушку. Туда же ордой хлынули крысы.

Среди котов, угодивших в западню, оказался и наш котенок. Тьма накрыла несчастных. Повскакали и заорали отдыхавшие тут немцы. Кто-то из них чиркнул магниевый факел, он вспыхнул шипящим солнцем, освещая трепещущим красным светом блиндаж и бурлящую неравную схватку. Визг крыс, вой котов и крики людей слились в единый гвалт, от которого рвались перепонки. Крысы и кошки, сцепляясь, скакали по спасающимся на четвереньках солдатам. Факел уронили, тьма вновь поглотила сражение, а несколько вспыхнувших, как пучки сена, крыс, кометами с визгом понеслись кругами по замкнутому пространству.

Котенок пополз в угол, где раньше спали солдаты, и зарылся там в скомканное одеяло. Оттуда он слышал затихающие голоса кошачьего сопротивления и неумолимо нарастающий крысиный визг. Вдруг затрещала, перекрывая вопли, автоматная очередь. А когда треск еще не утих, раздался короткий хлопок, будто по одеялу плашмя хлопнули лопатой, и котенок погрузился в тишину, словно уши ему заткнули пробками. Только откуда-то издалека равномерно звенело. Это солдаты бросили в блиндаж гранату. Следом грянул второй удар, за ним – третий. Разрыв швырнул одеяло в стену, и котенок шмякнулся в мягкую кучу. Запахло жженой шерстью и едким тротиловым дымом.

Он потерял сознание, а очнулся, когда его сгребли в кучу вместе с тряпьем и мертвыми крысами и бросили на строительные носилки. Потом их подняли и понесли в лес.