Волшебная мясорубка - Станислав Буркин

– Да уж, – сказал местный кот. – Откармливать хлопца надо. Так, с виду, пушистый, а лапы-то слабые, того и гляди подкосятся. С рождения, видать, голодом морился. Ну, ничего, хлопчик, сейчас я тебя быстро в порядок приведу. Бабка, небось, уже сготовила нам чего. У нас и сметанка не редкость. Только с видом на жительство у нас тут строго: мышей не ловишь – катись-ка к чертям собачьим. А меня Васькой зовут, я тут вроде как хозяин получаюсь, – сразу предупредил кот. – Все меня слушаются и даже люди в почете держат. Вот, давайте, через забор.

Степан взял котенка за шкирку и вскочил с ним на край, потом бросил его и спрыгнул сам. Васька провел их в сени, оттуда – в подпол. Степан и котенок жадно приникли к стоявшей там катке, полной жирного, непривычного для их городского вкуса молока. А немного погодя Васька им еще и две рыбки гольяна притащил.

– Хозяину моему благодарности, – сказал Васька. – Это он меня с рыбалки угостил за вчерашнюю операцию под курятником.

Путешественники поели, и только котенок понадеялся на ночлег, как Степан начал прощаться:

– Ну, давай, Васька, ждут нас уже. Спасибо тебе, конечно.

– Да и вы лихом не поминайте, – ответил тот. – И своим скажи, что я это по незнанию их прогнал, думал, воры какие. А в следующий раз меня пусть спрашивают, сам их угощу и рад буду. Ну, бывайте, родненькие. Ты, малой, от Степана не отставай и всему, что скажет тебе, тому и следуй. Он тебе теперь и командир, и мамка.

– Нет, с мамкой это ты перегнул, – усмехнулся Степан. – Я его вылизывать не собираюсь, а надо – и в расход пущу, ухо не дернется.

– Хвост тебе в зубы, Степан, это ты мне брось, – возмутился Васька. – Хлопец-то, сразу видать, не из робкой породы. Глядишь, и матерый кот вырастет, так что мы с тобой и вдвоем не справимся. Ну, вот тут и расстанемся. Далеко твои без тебя утопали?

– На эстонскую границу я их послал, – сказал Степан. – Тут путь более-менее спокойный, лишь бы на партизан не наткнулись.

– Да, – согласился Васька. – Те и кошатиной поживиться не постесняются.

– Ну, там уж я им не помощник, – поглядев в сторону леса, сказал Степан. – Деру дать и без меня сумеют.

– А что там, на границе, делается? – полюбопытствовал Васька, когда они переходили через железнодорожное полотно.

– Да обычный блокпост, как и на всех дорогах нынче, – морщась, сказал Степан. – Партизан да дезертиров выцепляют, а беженцев назад разворачивают. Но сейчас на любой дороге таких проверок достаточно. На старых границах одна беда – поля минные. Ну, давай, братан, может, даст Бог, свидимся еще.

– С Богом, с Богом, – сказал Васька, и они разошлись.

Два дня они вдвоем пробирались на запад. Шли крадучись, но не спеша. Ночевали в укрытиях, которые находил опытный лазутчик Степан. Котенок сильно привязался к нему, во всем слушался и старался не ударить перед ним в грязь мордочкой. К концу пути пашни пропали и начались пологие сопки, поросшие темным лесом, в котором, судя по всему, было много диких зверей. Степан теперь приносил на обед настоящую дичь – барсуков и маленьких куропаток. Котенок много болтал, плетясь за своим кумиром, а тот молчал и даже изредка пресекал болтовню. Но перед сном вдруг начинал теплеть и, мурлыча, открывал котенку свои тайны. Он рассказал ему, например, что когда-то все коты обитали как раз в таких лесах и охотились, как настоящие дикие хищники. Но потом повели дружбу с людьми, и те переманили их в села и города.

– Иногда мне кажется, что я где-то уже видел лес, – засыпая, сказал котенок. – Будто когда-то в самом раннем детстве.

– Ты видел его во сне, – сказал Степан. – Нам всем, даже живущим в городах, с рождения продолжают сниться лес и охота. Это дает о себе знать древняя тоска, оставшаяся в каждом из нас с тех пор, как, сманенные человеком, мы предали свою истинную природу.

– Неужели нам не обрести ее вновь? – спросил котенок.

– Я не знаю, – сказал Степан. – Лес зовет. Наши души стремятся в него всю жизнь. Однако мы потеряли навыки, и большинству кошек проще добывать себе пищу рядом с человеком или кормиться с его руки. Но мне кажется, что сердце кошек остается в лесу всегда. Не зря нам снится, как мы охотимся ночью, скачем с ветки на ветку и бежим меж могучих стволов при свете луны, устрашая птиц и зверушек. Нам чудится журчание ручья и шорох трав. Становится завидно, когда встречаешь в лесу рысь или лису. Они здесь дома. А мы стремимся сюда, а как попадаем, чувствуем себя не в своей тарелке и выбираемся обратно к людям. Но душа кошачья все равно рвется к дикой природе. Не зря у нас все сказки и колыбельные мурлыкалки о темном лесе и сказочных временах, когда мы водили в лесах дружбу с драконами, охотились там наравне с ястребами, волками и другими отважными зверями. Моя бабушка, жившая еще до революции, поведала мне, что после смерти все добрые и храбрые кошки возвращаются в вековой лес и живут там так, как жили их предки, господствуя среди ветвей и охраняя лесные границы. Эй! – шепотком окрикнул рассказчик, – ты, что, спишь уже? Ну, спи-спи. Ведь все это только бабушкины сказки. Но лес и впрямь манит, так манит…

Однажды, когда Степан и котенок шли по хвойному бору на север, прямо на них повеял свежий морской ветерок. И вскоре из-за деревьев открылся чудесный Финский залив, в голубой дали которого замерли белые паруса нескольких рыбацких лодок. Они пошли по берегу, лапы проваливались в приятный белый, с хвойными иголками песок. Вскоре они наткнулись на своих кошек. Те были такими же истощенными и затравленными, какими вышли из Ленинграда, а Степан и котенок, напротив, посвежели и поправились. Кошки прятались под утесом, где ловили чаек и разоряли их гнезда. Они рассказали, что все-таки наткнулись на партизан, которые устроили на них настоящую облаву, палили из автоматов и пытались загнать, как волков. Но почти всем кошкам удалось от них скрыться. Здесь они ждали Степана не более суток, надеясь, что тот приведет значительно больше спасшихся…

Потом все вновь тронулись в путь. Вскоре они прошли пограничные блокпосты. Деревенские избушки кончились, и начались одинокие европейские домики – чистенькие, с высокими крышами и обязательным прямоугольным водоемом для разведения рыбы. Кошки, уставшие или раненые, прощались с остальными и оставались на окраинах прибалтийских городков. Всего через четыре ночи после пересечения старой границы кошки, наконец, добрались до своей цели – мирного Таллина, города, где их собратья обитали на высоких чердаках и в обустроенных хозяевами мансардах.

Они вошли в него ночью, пробежали по темным закоулкам, вышли в небольшой парк с речушкой и заночевали под пешеходным каменным мостом, соединявшим аллейки на двух берегах. Проснувшись днем, кошки осознали, что полный опасностей путь все-таки завершен. Радуясь, они стали ласкаться, лизать друг друга за ушами и мяукать поздравления. Некоторые тут же всплакнули, вспомнив, сколько их вышло из блокадного Ленинграда и как мало добралось до цели.

Проводник также поздравил всех с прибытием в мирный город и сказал, что он свое дело сделал и всем теперь нужно начинать новую жизнь «самим по себе», как и положено кошкам. И пожелал всем в этом удачи. Потихонечку все начали расходиться, и к вечеру под мостом осталось лишь несколько ослабевших в пути кошек. Степан принес им пару голубей, а сам побрел дворами искать жилище. Котенок, побоявшийся остаться в одиночестве среди чужого города, догнал его и пискляво окликнул. Тот даже не обернулся, лишь нервно повел обрубком хвоста.

– Ну что ты увязался за мной, – строго сказал он. – Иди своей дорогой. Помяукай на бульваре, может быть, тебя подберут какие-нибудь дети. Ты ведь еще котенок, к тому же у тебя пушистая шерсть. Таких, как ты, часто подбирают люди и приносят к себе в дома. Там тепло и уютно. Для тебя это лучшая участь, чем побираться со мной по портам и подвалам.

– Разве мы не можем поселиться у каких-нибудь других кошек? – спросил наивный котенок.

– Ты не понимаешь! – осадил его Степан. – Мы беженцы, мы здесь лишние, и никто не разделит с нами свою сытую жизнь. Наш удел – помойки и отбросы. Но это лучше, чем смерть от голода и свирепых крыс Ленинграда. А теперь ступай, ты еще можешь найти себе новых хозяев.

Так и не обернувшись, Степан шел дальше. Но и котенок бесшумно бежал за ним. Вскоре они оказались на набережной и пошли вдоль парапета. Кот замедлил шаг и вдруг резко развернулся. Котенок сел.

– Я смотрю, по-хорошему ты не понимаешь, – сказал Степан грозно.

Медленно, как лев, он двинулся на котенка.

– Пш-ш-ш! – зашипел он, занося над ним когтистую лапу.

Котенок скользнул в сторону, избежал удара и сел неподалеку. Кот хищно повел головой и, яростно воя, как делают коты под окнами, продолжал наступать на котенка.

– Эй! Ты чего маленького обижаешь! – топнул перед Степановым носом подоспевший прохожий. – Ах какой негодник, такого красавчика обижать. – Отскочивший Степан вялой рысцой убегал прочь. – Ух, я б ему показал! – продолжал негодовать человек.