Боец тишины (СИ) - Стас Северский

судьбе “волка” в угол такими передрягами – “волку” и не такие переделки по зубам. Был я уже ни

раз и бедным, и брошенным, и бессильным, но еще ни разу не был дохлым.

Я посмотрел вниз через череду лестничных пролетов, заслышав шаги, – легкие летящие шаги…

Она… Агнешка… Красавица моя…

Глава 3

Она подняла голову и… Я замер, озаренный сиянием ее глаз. Агнешка взбежала, взлетела,

вверх… ко мне. Только она не бросилась в мои открытые объятия, а… схватилась за грудь и

кинулась вниз. Я перевел дух, возвращая потерянное дыхание, и ринулся за ней.

– Агнешка! Что, такой страшный?! Не такой же страшный! Агнешка постой! Я же еще и

хромой…

Она собиралась выскочить из подъезда, но толкнула дверь в другую сторону и, так и не открыв

тяжелые створы, припала к стене, отвернувшись от меня. Ее хрупкие плечи затрепетали под моей

поправленной опытным хирургом рукой – она зашлась тихим плачем.

– Не распускай мне слез и… Да что ты?

Она так и осталась стоять ко мне спиной, не поворачиваясь, пряча лицо, – лишь ее тонкая рука

судорожно сцепилась со стеной, царапая потрескавшуюся штукатурку.

– Агнешка… Я ж не совсем калекой к тебе заявился… Я бы не явился, если бы…

Она закричала и зарыдала в голос, сползая по стене на пол. Я подхватил ее, отодвигая

встревоженного Войцеха, до которого, как и до меня, ровным счетом ничего не доходит.

– Да что все это значит?! Ты что, мне настолько не рада?!

– Вольф! Что с тобой сделали?!

– Что видишь, то и сделали.

– Я ничего не знала! Ты мне ничего не писал! О боже! Боже…

Она прерывисто всхлипнула, отводя глаза от моего лица и закрывая вздрагивающие губы

руками.

– Я с таким трудом вернулся к тебе, а ты меня встречаешь, как… И врага так не встречают! А

я… Я только и выжил, думая, что к тебе вернуться должен, что ты меня ждать должна! Пришлось

мне на обратном к тебе пути такое пройти, что тебе и в страшном сне не снилось, – такие тяжкие

страдания перетерпеть, такие сложные испытания преодолеть! Я такого насмотрелся, что ты и в

кошмаре не видела! А ты… Думаешь, собирался я к тебе в таком виде являться?! Только выбора у

меня не было – врачи и так старались, как могли, меня по обломкам собрать! А ты не можешь даже

вид сделать, что рада! Не таким же жутким чудищем пришел! Не такое же страшное горе принес!

А ты не можешь даже капли терпения проявить, даже постараться привыкнуть!

Агнешка задохнулась, рыдая в просто пугающем исступлении. Войцех, удерживая спешно

надетые и спадающие штаны, сел на корточки рядом со мной, стараясь ее успокоить. Только она

зашлась сухим плачем еще страшнее.

– Агнешка, не надо. Нельзя так. Не встречают так.

– Тупые! Оба! Тупые! Если бы я знала! Если бы знала! О боже! Боже! Сжалься над нами!

Сжалься над грешными! Сколько страданий, боже! Прости нас, господи!

До меня вдруг дошло, и я побледнел. Сердце свело, и оно снова зашлось отчаянным стуком.

– Сознаешься?! Смотри мне в глаза! Отвечай! Не дождалась?! Не дождалась!

– Вольф! Я не знала!

– Жалко меня стало?! И сразу передо мной стало стыдно?! А прежде не жалко было и стыдно не

было?!

– Прекрати! Прошу тебя!

– Не приходило в голову, что сильным больно бывает равно, как слабым?! Что не кричат они

просто о муках, а молчат, как покойники, – пока не подохнут, сраженные сердечным приступом?!

126

Нет, не приходило… Забыла обо мне подумать, решила, что для меня достаточно и засевшего у

тебя в голове заблуждения, что одних слабых беречь надо?!

– Вольф, довольно!

– Считаешь, что слабым дозволение на слабости свыше дано?! Думаешь, что для всех и всего

довольно дозволения такого?! Что тебе с ним и стараться сильно не надо слабый дух скреплять?!

Что тебе простят, стоит прощения попросить?! Так проще жить! Только так нельзя жить! Я не

позволю тебе так жить, – как бог позволяет! И поступать со мной так, как разрешает он, – не

разрешу! Ты у меня прощение не проси – не прощу! Искупай вину!

Она не ответила, и я подхватил ее на руки, потащил наверх. Хлопнул дверью, кидая ее на

усыпанную колючими цветами кровать, невзирая на то, что “медведь” Войцех превратил постель в

настоящую берлогу. Он стучит в дверь – колотит так, что чуть не вышибает, только я…

– Ян, ты мне хоть одеться дай! Без завтрака я могу, а без одежды никак! Ян! Дверь открой! Ты

что, глухой?!

На вид искреннее раскаяние девушки преобразилось в действительно убедительный страх от

моей мстительной грубости.

– Вольф! Отпусти меня! Не надо!

Золотой дождь ее волос полился на пол. Она, вырываясь, вскрикнула… соскользнула с кровати,

путаясь в белых простынях. Войцех вышиб дверь.

– Ян! Не трогай ее! Ты что творишь?!

Повалил его подсечкой, заломил ему руку за спину, припер его коленом.

– Я тебе почки отобью! Будешь у меня кровью мочиться! Будешь у меня знать, как мою

девушку!..

Агнешка повисла у меня на руке, крича. Оттолкнул ее… только она уцепилась за меня, моля

еще отчаяннее.

– Не бей! Не бей его, Вольф! Он не виноват! Я! Я виновата, Вольф! Только я!

Войцех сорвал мой захват, рискуя переломом руки, отбросил меня с такой неимоверной силой,

что я просто влетел в стену.

– Моя вина, Ян!

Мощный поляк намертво охватил меня, как медведь, – так, что не пошевелиться и не

продохнуть.

– Ян, успокойся ты. Давай выясним все спокойно.

– Спокойно?! Ты что, не видишь?! Не видишь, каким я вернулся?! Я покалечен, я приметен и к

прежней службе не пригоден! Я остался без лица, без службы и без гроша за душой, с одними

шрамами! Думаешь, я после такого ее тебе отдам?! Нет! Я за нее до смерти драться буду! У меня,

кроме нее, нет ничего! Она моя, Войцех! Моя!

Войцех придавил меня крепче, угрожая переломать ребра, и я перестал вырываться.

– Ты сначала рваться перестань, а после мы все обсудим. Уверен, мы справимся со всем –

вместе, Ян. Не настолько все плохо. Сейчас все в порядке, а все, что у нас прежде случилось, – в

прошлом осталось. Случайно все вышло у нас. Ненамеренно мы. Просто получилось так. Не знаю,

как так получилось.

– Я знаю! Как всегда получается!

– Мы с ней не собирались, а просто… Не долго мы с ней ночи делили. Сейчас все не так. Мы,