На одном дыхании! - Татьяна Устинова

…И почему ей никогда не приходило в голову, что именно это настоящее? А все ее печали, высокая грусть, «ты первый начал», разочарование в нем, в себе и в жизни, поиски «другого», «более подходящего», – чепуха и выдумки?! Зачем они оба так долго и так бездарно выдумывали какую-то другую жизнь, вместо того чтобы жить этой, настоящей?

И как теперь вернуть прошлое, оказавшееся настоящим?

– Какая у нас с тобой сейчас жареха будет, – сказала Глафира громко, – самая вкусная еда на свете!

Дэн пожал плечами. Он был равнодушен к картошке с грибами. Подумаешь, деликатес!..

– Кому я должен позвонить?

Она вздохнула, решительными шагами ушла куда-то и вернулась с потрепанной записной книжкой. Уселась на диван перед камином и стала ее листать.

– Здесь разные телефоны, – объяснила она Дэну, остановившись на секунду. – Я всегда на бумажке записываю. В электронных книжках путаюсь. У меня… идиотизм, как у этой твоей Олеси.

– Никакая она не моя.

– Вот! Вот по этому телефону! Спросить нужно Веру Васильевну.

– Это кто?

– Это одна страшная бабка, ты ее не знаешь. Я сама позвонить не могу, вдруг там кто-нибудь меня узнает!

– Узнает, и что?

– И бабку не позовут, что, что! Или она сама не станет разговаривать. Она мне в прошлый раз сказала, чтобы я не смела не только приближаться к ее драгоценной Мариночке, но даже дышать в ее сторону! А тут вдруг я звоню!

– Ничего не понял, – признался Дэн.

– Эта бабка мне нужна, – сказала Глафира серьезно. – Она была здесь у меня и…

Сердце застучало в висках, взмокли ладони, и словно жаром из камина полыхнуло в лицо.

Да. Очень страшно. Так страшно, что нечем дышать, будто воздух тоже сворачивается, как кровь. И тем не менее придется выяснить все, до конца. Иначе и прошлое, и настоящее окажутся ненастоящими, рассыплются, как пластмассовый дом на морозе!

– Ты должен выяснить, как она сюда попала, – перебивая свои мысли, заговорила Глафира. Щеки у нее горели лихорадочным румянцем. – Придумай что-нибудь! Ну что ты садовник или электрик!

– Зачем? – не понял Дэн.

– Нет-нет! – не слушая, продолжала Глафира. – Ты позовешь Веру Васильевну и скажешь, что ты охранник Разлогова, вот как! И что ты в записи видеонаблюдения увидел ее на участке, и теперь тебя уволят, если она не скажет, как попала на участок! Кто ее пустил, понимаешь?

– Ничего я не понимаю! Ты можешь говорить по-человечески, а не нести какой-то невропунический бред?

– Какой… бред? – не поняла Глафира.

– Невропунический.

Глафира секунду подумала.

– Это что означает?

– Это модное слово. Может означать что угодно. Объясни мне толком, в чем дело.

Глафира вскочила, забежала за стойку и принялась быстро мешать на сковороде картошку. В сковороде шкворчало, и Глафира хмурилась.

– Значит, так. Вера Васильевна…

– Бабка?

– Бабка. Бабушка. Вера Васильевна работает у Марины Нескоровой, знаменитой актрисы.

– Знаю, – Дэн подошел и посмотрел в сковороду с картошкой, – Нескорову тетя Оля очень обожает.

– Ее все обожают! И она первая жена Разлогова.

– Бабка?!

– Да не бабка, Дэн! Марина Нескорова.

Дэн присвистнул.

– Так она ведь тоже мастодонт вроде этого, Красавина, у которого мы интервью брали! Сколько же ей лет?!

– Не так много, как ты думаешь. Они с Разлоговым ровесники, даже учились в одном институте.

– А Разлогов тоже… артист, что ли?!

– Да нет, конечно! Они учились в химико-технологическом, а Марина потом оттуда ушла и поступила в театральный! А Вера Васильевна у нее ну что-то вроде домработницы, дуэньи и ангела-хранителя! Живет с ней давно, в курсе всех тайн и, как я понимаю, очень ее любит, Марину, – Глафира помрачнела. – В обиду никому не дает. Бабка дня два назад приезжала ко мне, сюда. Рассказывала совершенно страшные вещи. И я сначала ей поверила, каждому слову. А потом стала думать. Я чуть с ума не сошла и ничего не придумала, но должно быть какое-то объяснение, Дэн! Не то, которое подсунула мне старуха!

– Объяснение чему?

– Всему! – крикнула Глафира. – Тому, что Разлогов платил своей бывшей жене бешеные деньги! Тому, что никогда и никому не верил! Тому, что послал меня к черту, когда я однажды сказала, что его люблю! Тому, что никогда…

– А он послал тебя к черту? – мрачно переспросил двадцатидвухлетний журналист Дэн Столетов.

Глафира оглянулась на него через плечо, вид у нее был странный.

– И он никогда ничего мне не рассказывал, – договорила она с некоторым усилием. – Никогда и ничего. И я не могла понять – почему? Все женились, разводились, ссорились, мирились, и в этом нет ничего страшного! Почему он никогда ни словом не обмолвился о том, как жил до меня? Почему меня ненавидит Волошин? Что такое Разлогов мог ему обо мне рассказать? Или, наоборот, о своей бывшей жене, что он стал меня ненавидеть?

– Вот это все тебе бабка наговорила? Всю эту ересь?!

– Бабка сказала, что у Разлогова с Мариной был ребенок, – отчеканила Глафира, – и этот ребенок родился неполноценным, потому что Разлогов Марину избил. Потом они расстались, и Разлогов никогда не видел своего сына. Бабка сказала, что малыша содержат в интернате и на его содержание Марина Нескорова работает всю жизнь. А я знаю, что Разлогов каждый месяц платил ей бешеные деньги! Значит, откупался, да?

Дэн Столетов сочувственно пожал плечами. Ему жалко было Глафиру.

– На первый взгляд похоже. Но ведь это еще не факт…

– Вот чтобы установить все факты, мне нужно узнать, как старуха попала на участок, – неожиданно заключила Глафира. – Что ты смотришь? Как она сюда попала?! Ну допустим, она знает, где дом. Возможно, Разлогов когда-то давно сказал об этом Марине, а бабка могла подслушать. Она все время подслушивает! Ну допустим, она приехала на электричке, а потом шла со станции пешком. Хотя это неблизко. Но ее поддерживала ненависть ко мне и к Разлогову. В основном к Разлогову. А на участок-то она как вошла? У нас такой забор, через него перелезть нельзя!

– Это точно!

– И еще! Надо узнать, видела она в той машине Разлогова или нет?! – Глафира запустила пальцы в короткие растрепанные волосы и с силой дернула. У нее на глазах показались слезы – то ли от переживаний, то ли оттого, что она таскала себя за волосы.

Дэн никогда не видел, как люди – на самом деле! – рвут волосы на голове.

Глафира теперь рассматривала свои руки с каким-то болезненным выражением, словно не понимала, что это такое.

– И откуда у нее мог взяться ключ, Дэн? Кто его ей дал? Разлогов? Зачем?

– Разлогов мог дать ключ Марине, – предложил Дэн.

– И об этом я думала! Но зачем, зачем?! И потом, если у нее был ключ, значит…