На одном дыхании! - Татьяна Устинова

Волошин усмехнулся:

– Вы опять врете, Глафира Сергеевна!

Но Глафире было не до него.

– А я Разлогову сказала, что никогда в жизни не теряла телефонов, и этот не могла потерять, и, значит, у меня его утащили, и значит…

– Да какая разница, утащили или вы сами потеряли?!

– Большая, Марк! Огромная! – Тут она на секунду замолчала и спросила его деловым тоном: – А, собственно, зачем вы приехали? Еще раз дать мне по голове?

Волошин вспыхнул так, что даже его бледный лоб порозовел.

– Мы приехали поменять ключи от сейфов, – объяснила Варя. – По секрету от вас, Глафира Сергеевна. Чтобы вы не догадались.

– Ключи? – удивилась Глафира. Она думала совсем о другом. – Какие ключи?

– Марк Анатольевич перепутал ключи, когда искал в сейфе документы… – начала Варя бодро, осеклась и тоже покраснела.

Уволю к свиньям, подумал Волошин. Если в понедельник все еще буду жив.

– Документы, – повторила Глафира, – документы в сейфе… Фотографии… Подлог… Бабка умерла сегодня… Дэн, ты звонил Сапогову?

– Нет еще.

– Звони, прямо сейчас звони!

Дэн пожал плечами. Он совсем ничего не понимал, но знал совершенно точно, что должен защищать Глафиру от этого бледного сумасшедшего мужика, похожего на средневекового инквизитора.

– Марк, какие документы вы искали?

– Важные, – буркнул Волошин. – Очень.

– Нашли?

Это был странный вопрос, и Волошин быстро на нее посмотрел.

– Нет. Не нашел. Их нигде нет, ни здесь, ни на работе. А это не просто листочек бумаги, а довольно увесистая папка. Вы их забрали, Глафира?

– Если речь идет о собственности на землю под Иркутском, то нет. Я не забирала.

– Вы… знали об этих документах?

– Конечно. Мне Разлогов говорил.

Волошин взялся холодной рукой за свое холодное сердце.

– Разлогов?! Разлогов вам рассказал?!

– Все дело в этой проклятой собственности, – продолжала Глафира, – и в том, кто ее унаследует, да, Марк?

– Вы все знаете?!

– Господи, да в чем дело-то? – спросила перепуганная Варя. – Глафира Сергеевна, у вас есть валокордин или капли Вотчала?

– Вам плохо?

– Марку плохо, – тихо сказала Варя. – Ему с утра плохо.

– Мне давно плохо, – неожиданно весело объявил Волошин. – Позвольте я сяду.

– Сапогов говорит, Прохоров фотку в номер поставил, – доложил Дэн Столетов издалека, – лично сам.

– Лично сам, – повторила Глафира. – Все ясно.

– Что ясно? – осведомился Дэн. – И что это за бумаги, я не понял!

– Ясно, зачем была нужна та фотография, – Глафира лихорадочно копалась в ящике, вытаскивала и кидала обратно какие-то таблетки в блестящих облатках. – Вот. Нитроглицерин сойдет?

– Мне ничего не нужно.

– Лучше бы валокордин, – тихо попросила Варя. – Давайте я сама поищу.

– Вы же секретарь, да?

– А вы тоже меня… не помните?

– Помню, – копаясь в ящиках, ответила Глафира, – я все помню, только ничего не понимаю. Или понимаю слишком поздно! Вы знаете Дремова?

– Нашего юриста? Конечно, знаю.

– Позвоните вашему юристу и спросите, какие сделки Разлогов совершал в последнее время. Только не от имени «Эксимера», а от своего собственного. Ну что-нибудь покупал или продавал! Сделаете?

– Ну… Конечно.

– Вот. Валокордин. Сколько вам налить, Марк? Полстакана?

– Валяйте полстакана.

Варя решительно забрала у Глафиры пузырек и стала капать в стаканчик. Она капала и шевелила губами – считала.

Глафира подошла к Волошину и присела рядом с ним на диван.

– Я так замучилась, – вдруг пожаловалась она. – И вы меня чуть не доконали совсем.

– У меня есть все шансы умереть от сердечного приступа. И мы будем квиты.

И они посмотрели друг на друга.

– Где документы, Глафира?

– Сейчас, – сказала она. – Сейчас я вам все расскажу про ваши драгоценные документы. Только ответьте мне, семь лет назад у Разлогова была черная машина с водителем? Водитель такой… мордатый?

Волошин на нее уставился.

– Что вы опять выдумали, Глафира Сергеевна?

– Отвечайте, Марк!

– Мне, ей-богу, надоело перед вами оправдываться!

– Глафира Сергеевна, – встряла Варя, которая точно так же, как Дэн Столетов, знала, что она должна защищать – только не Глафиру, а, наоборот, Волошина, – что вы кричите?! Ему и так, видите, нехорошо…

– Марк, у Разлогова была машина с водителем?

– Ну конечно нет! Семь лет назад мы только пришли в «Эксимер», и не было у нас никаких водителей. И быть не могло!

– Вот именно, – сама себе сказала Глафира. – Так я и думала! Бедная Вера Васильевна! Умерла просто так. Впрочем, наверное, это даже лучше – умереть, не зная…

– Кто… еще умер?!

– Вера Васильевна, нянька вашей драгоценной Марины Нескоровой. Ее убили, а я все равно догадалась. И получается, что убили ее из-за меня. Вряд ли она просто так умерла, вот ни с того ни с сего да еще после визита сюда… И все из-за денег. Из-за огромной кучи денег. Нет, даже не кучи, а горы! Из-за горы денег! Ведь это месторождение в горах, Марк?!

Волошин залпом опрокинул лекарство, сморщился, как от водки, и подышал открытым ртом.

– Здорово! – похвалил он Глафиру. – Отличная работа. Впрочем, вы же и есть… законная наследница! Все верно. Вот только наследовать нечего. Документов нет.

– Что происходит? – подал голос Дэн. Он в отдалении потихоньку таскал со сковородки ломтики картошки. Он нервничал и от этого страшно хотел есть. – Какие кучи и горы? Какие месторождения? Алмазов?

– Почти, – объяснила Глафира, – кварцитов. Это редкий природный минерал. У него какие-то там уникальные свойства, и его используют в промышленности, и в оптике, кажется. Так, Марк?

Волошин молчал.

– Когда-то два предприимчивых парня, Разлогов и Волошин, купили этот участок на Байкале. Конечно, про месторождение тогда никто не думал, но геолого-разведочные работы они все же провели. На всякий случай. Работы эти проводились долго, да и неудивительно – далеко и неудобно, и парни эти никуда не спешили! Они и разведку начали просто так, потому что кто-то им сказал, что на схеме Дальстроя, датированной пятьдесят шестым годом, вроде бы в этом самом месте, что они купили, обозначено какое-то месторождение! А потом выяснилось, что там… кварциты. – Глафира улыбнулась. – А я ведь даже видела эту гору, Марк. Разлогов мне ее показывал, когда мы летом на Байкал летали. Горка себе и горка. Там таких много!

У нее даже фотографии были, самые настоящие, не какие-то там поддельные! Солнце светило, небо сияло, Байкал лежал внизу, обманчиво-ласковый, пригретый, совсем не грозный, каким был на самом деле. Впрочем, за несколько миллионов лет он отлично научился притворяться! В зарослях стланика было даже жарко, и Глафирину куртку нес Разлогов, и она тогда так обгорела, что на носу осталась белая полоска от очков, а щеки, наоборот, были красные, жаркие!