Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов. Книга 2 (СИ) - Свадьбина Любовь

На буксире Мары я вбегаю на очередную поляну, практически мечтая о какой-нибудь долгосрочной проверке и надеясь, что Танарэс в наше испытание проникнуть не сможет.

Лес, луны, трава – всё вдруг темнеет, сжимается.

Привычный эффект возникновения иллюзий, но всё равно немного жутко.

Тем более, в этот раз мы оказываемся в подвале.

К стене цепями прикована темноволосая девушка в длинной сорочке – юная на вид, мертвенно-бледная, измученная.

Напротив неё на низкой табуретке сидит Мара в брючном костюме.

Настоящая Мара застывает, как вкопанная и испуганно оглядывается на стену позади нас, прикрывающую тропу, с которой мы пришли.

– …Нильсэм, ну послушай же меня, – ласково просит Мара иллюзорная. – Тебе не обязательно ощущать весь спектр эмоций жертвы. Ты можешь закрыться абсолютным щитом. Ты менталист, в конце концов, сотрёшь себе воспоминания и всё. Или я сотру.

– И что? – Нильсэм с какой-то фанатично-светлой обречённостью смотрит на сидящую перед ней Мару. – Думаешь, это что-то изменит?

– Конечно, – кивает Мара. – Ты останешься жива. И не будешь помнить убийство, раз тебя оно так смущает. Я правда могу с этим помочь. Напоить тебя успокоительным, чтобы воспоминание не получило сильного эмоционального якоря, и потом его скорректировать. Всё просто.

Настоящая Мара бочком обходит эту инсталляцию из прошлого, шарит ладонью по каменной стене, будто надеясь отыскать выход на очередную дорожку.

А я невольно разглядываю Нильсэм – сестру Танарэса. У неё вид иконописной мученицы, аж мороз по коже, хотя понимаю, что это может быть даже не воспоминание, а собирательный образ из реальных событий и страхов. Но даже если всё именно так и было – это случилось так давно и уже неизменно, поэтому не стоит погружаться в эмоции, рискуя растянуть это испытание…

– Для тебя просто, – тихо произносит Нильсэм. – Не для меня.

Реальная Мара дёргается, но когда я оглядываюсь на неё, понимаю, что не постановка с Нильсэм вызывает у неё такие эмоции: скалящийся Танарэс просачивается сквозь стену подвала, вторгаясь в эту иллюзию. Он бросает пронзительный, полный боли взгляд на Нильсэм и направляется к нам, отращивая когти и клыки. А ведь Мара предупредила, что боль здесь вполне реальная.

Отпустив Мару, отступаю по стеночке – всего на шаг, потому что на следующем моём шаге Мара хватает меня за запястье и швыряет в Танарэса.

Успеваю лишь мысленно возмутиться, а Танарэс резким движением руки уже отфутболивает меня на пол, я чуть локоть не отбиваю. Мара, неудачно ткнувшись в стену, прячется за себя иллюзорную. Танарэс прыгает за ней, и его отшвыривает к стене ударом телекинеза, а Мара ныряет за меня.

– Эй, я протестую! – дёргаюсь я.

– А ты в него не верь! – советует Мара, не сводя взгляда со поднимающегося у стены Танарэса.

У него то же дикое, несколько отрешённое выражение лица.

Он шагает в сторону, Мара – в противоположную. А я так и сижу между ними.

– Сама не верь, – предлагаю я, следя за расположенными на уровне моего лица когтистыми руками, ладно хоть остекленевший взгляд Танарэса направлен исключительно на Мару.

Опять Танарэс шагает в сторону, и Мара смещается. Она так сосредоточена на нём, что иллюзию с Нильсэм уже не слышно, хотя девушки продолжают разговаривать. Сама картинка окружающего блекнет, сквозь каменные стены просвечивают стволы деревьев.

– Мара, успокойся, контролируй свой страх! – требую я, предчувствуя, что она попытается убежать, ведь в одиночку скорость у неё будет повыше, чем со мной на буксире. – Он лишь твой страх, не думаю, что ты сможешь оторваться, если будешь бегать одна.

Возможно, мой довод подействовал бы, но Танарэс прыгает через меня. И Мара, вскрикнув, ныряет в истаивающую стену. Танарэс бросается за ней, а на траве поляны и тропинке остаются капли крови Мары.

Помедлив, вскакиваю и бросаюсь следом за ними. Они быстро исчезают за поворотом тропы, но мой взгляд скользит по каплям крови на ней – может, хоть так Мару не потеряю? А потом мы найдём Санаду, потому что его через кровь я хоть как-то чувствую.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

***

Перед очередной полянкой Санаду останавливается. Глубоко вдыхает, готовясь к испытанию нервов. Клео рядом. Ему нужно собраться с силами и быстро пройти очередную иллюзию. Менталист он или кто?

«Или кто», – хочется признать Санаду, потому что он при полном понимании важности контроля эмоций в своей профессии, эмоции любит – и свои, и чужие, наслаждается ими, пестует их. Поэтому порой так трудно их притормозить, а иллюзию снимает именно отсутствие яркой реакции.

Вдох-выдох, Санаду решительно шагает на поляну.

С той стороны поляны ему навстречу шагает Клео.

И мир вокруг меняется.

Они оказываются друг перед другом, мягкие пальчики Клео – в руках Санаду. Ментальная пустота – как всегда из-за абсолютного щита. Виноватая улыбка Клео. И тусклый солнечный свет озаряет холл их академического особняка, в котором они стоят.

Вместе с чемоданами Клео.

– Прости, – мягко произносит она. – Ты… мои первые отношения. Ты очень важен для меня, но я хочу пожить самостоятельно, своей жизнью. Попробовать её. Посмотреть на этот мир не с позиции невесты или жены главы кантона.

«Это всё не по-настоящему, – уверяет себя Санаду. – Это не Клео, я не чувствую её кровью…»

Но в голове словно что-то щёлкает, отбрасывая память о лабиринте, а вокруг всё такое настоящее. И кровь можно не чувствовать, если долго не поддерживать связь. Клео сжимает руки Санаду. Это её пальчики, и в груди Санаду всё разрывается.

– Прости, – повторяет Клео и мягко улыбается. – Я так молода, у меня ещё столько всего может быть, а ты… ты мне дорог, но… мне нужно больше опыта, больше свободы…

Сердце, которое, казалось, выморожено и вырвано, стучит в висках Санаду, перед глазами у него плывёт. Санаду не может вдохнуть – он так боялся этого момента, хотя и не признавался в этом себе. Понимал, не стоит вовлекать в отношения такую юную девушку, но…

Санаду закрывает глаза. Клео продолжает говорить – говорить именно то, чего он страшился. Эти ужасные слова о том, что им надо расстаться, пожить отдельно, о необходимости понять себя и прочее, прочее, прочее, и в его груди разрастается боль…

***

Мара резвая, особенно когда убегает от Танарэса. Я, наверное, больше часа иду по её следам, когда трава под каплями крови сменяется обшарпанным линолеумом.

Внезапно.

Меня рывком переворачивает и роняет на койку. Руки скрещивает вдоль тела и чем-то опутывает.

Моргнуть успеваю, а когда веки поднимаются, обозреваю непрезентабельную палату, в которой я лежу.

Насколько позволяет смирительная рубашка, оглядываю себя: я в больничной одежде.

В дурдоме.

И цензурных слов у меня сейчас нет.

Глава 44

Дёргаю руками – спелёнаты крепко. Сердцебиение нарастает стремительно, в ушах появляется гул. И, да, мне страшно.

Так, спокойствие! Это всего лишь галлюцинация. Точнее, не галлюцинация, а иллюзия, созданная существами из другой магической вселенной для проверки нас на пригодность. Стресс-тест как при приёме на работу…

Звучит-то бредово, а!

Вдох-выдох. Дурдом выглядит реалистично, но это же ни о чём не говорит…

И такие рассуждения тоже довольно бредовы.

Закрываю глаза.

Дышу ровно, глубоко, как в йоге советуют.

Итак, что мы имеем: либо я нахожусь в другой вселенной в плену непонятных существ, либо я лежу в дурдоме, и на меня, наконец, действует галоперидол, в связи с чем галлюцинации о всяких других мирах закончились.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Что это значит: если я нахожусь в другой вселенной, мне надо успокоиться, тогда иллюзия отпустит; если лежу в дурдоме и галоперидол начал действовать, стоит порадоваться, ведь это значит прогресс в лечении, и скоро меня выпустят, потому что для общества и себя я не опасна, значит, могу жить свободно. Правда, в управление меня с такой справкой не пустят, но… да не сошёлся свет клином на карьере управленца, заберу документы, пройду какие-нибудь курсы, буду и деньги зарабатывать, и новый жизненный путь искать.