Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов. Книга 2 (СИ) - Свадьбина Любовь

– Это нормально. Когда кто-то умирает, жизнь продолжается. Даже если это кажется несправедливым. Изрель держала тебя на поводке крови?

– Не знаю почему, но эту практику она не любит, поэтому её кровь я пил ровно столько, сколько требовалось, чтобы гарантированно вытравить кровь прежнего хозяина и не позволить меня убить. В благодарность я служил ей. Даже имел наглость срок ограничить: сто лет. Это давало ей возможность спокойно взрастить нового менталиста и обратить по очередной своей квоте.

– Она взрастила Сонли?

– Да. Изрель любит или сама создавать кадры, или принимать на службу крепко ей должных. Я был искренне благодарен за спасение и хотел отплатить столь же искренним трудом. Да просто морально не готов к свободе, самостоятельной жизни. Отвык развлекаться. Хотел забыться. В общем, – Санаду нервно усмехается, – по глупости своей сосредоточился на работе. Показал себя усердным исполнителем. И послушным. Умеющим отбивать наезды окружающих.

– И тогда Изрель решила сделать из тебя правителя кантона?

– Да, я собирался отработать эти сто лет на все сто, и получилась хорошо. А когда Изрель посвятила меня в план моего возвышения, я уже сидел в темнице, и отступать было некуда, – Санаду дёргает плечами.

– Как так-то?

– Да так, – теперь Санаду отчётливо пожимает плечами и начинает качать ногами, глухо ударяя пятками по стенке фургона. – Я же не соответствовал высокому положению сенешаля, раздражал остальных своим происхождением. Вызывал неприязнь тем, что жил на поводке, а потом ещё и хозяина сменил. В общем, лицом не вышел с архивампирами общаться, а по долгу службы общаться приходилось. Естественно, меня словесно доставали не единожды, а я не всегда мог смолчать. Особенно крепко мы зацепились с прежним правителем Лофтийского кантона Лиаром. Сложилось всё: и его неприятие сидевших на поводке, и его гордость собственным аристократическим происхождением. Были основания предполагать, что предыдущего сенешаля Изрель убрали с его подачи. И если это действительно было так, то и моё быстрое появление на этом ключевом посту могло его раздражать. К тому же сам по себе язвой он был знатным. А Изрель не просто не запретила мне сцепляться с ним языком: просила не давать ему спуску. Вроде как моё молчание в ответ на оскорбления роняет её репутацию. Благо архивампиры не имеют права сражаться на дуэли с чужим сенешалем без разрешения его архивампира.

– Изрель такое разрешение дала, – сразу догадываюсь я.

– Вот именно! Этот рыжий хмырь достал меня до печёнок, а я, уверовав в свою неуязвимость, отвечал ему тем же. Но пришло время дуэлей, он меня вызвал, и Изрель разрешила.

– Но ты же ещё не был архивампиром. Или был?

– Не был. Я ещё и не боевой маг! – фыркает оживившийся Санаду. – Дуэль казалась чистым самоубийством, я, разумеется, сбежал, но меня поймали. Посадили под замок. Опять. Я успел пожалеть о своей несдержанности и доверчивости, проститься с жизнью. Но в ночь перед дуэлью Изрель тайно проникла ко мне и напоила своей кровью, позволив вырасти до уровня архивампира. Эта сила, ещё требующая стабилизации, стала моим козырем в рукаве. Пришлось сначала изрядно побегать по арене, чтобы меня не воспринимали серьёзно. Выгадав момент, я ударил. Честно говоря, убивать не собирался, только вывести Лиара из строя. Но то ли с непривычки не рассчитал силы, то ли Лиар настолько не воспринимал меня за соперника, что не озаботился толковой защитой – внезапно я победил. А там уж Изрель не позволила мне отвертеться от трона.

– Что, ты и от трона сбежать пытался?

– Разумеется! Любое нормальное существо в такой ситуации попытается смыться.

И хотя мы сидим в воспоминании о побоище, я не могу не улыбнуться Санаду, в глазах которого, наконец, появляется искра привычного задора.

Глава 46

Мы смотрим друг на друга. Чёрная прядь, вздрагивая на ветру, пересекает лицо Санаду, и я поднимаю руку, осторожно убираю её за ухо. Санаду щекой прижимается к моей ладони и прикрывает глаза.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Шелестит трава, сползающее за горизонт солнце утягивает за собой свет, позволяя тьме разливаться по земле, медленно поглощая её вместе с телами.

Мои губы наливаются жаром, я чуть подаюсь вперёд, и Санаду, запуская пальцы в волосы на затылке, порывисто меня притягивает. Его дыхание обжигает, и мы впиваемся друг в друга поцелуем – сразу с языком, с остротой клыков и привкусом крови – до дрожи, до головокружения. В поцелуй проваливаемся яростно, самозабвенно и страстно. И хотя втягиваем воздух, дыхания не хватает.

Лихорадочная борьба-ласка губ и языков, ярость эмоций – мы напиваемся ими до одурения и тягуче-томной усталости.

Но когда отрываемся друг от друга и, прижавшись лбами, пытаемся отдышаться, мы по-прежнему сидим на крыше фургона в поле, и сумрак продолжает пожирать убитых давным-давно.

Иллюзия держит Санаду и меня вместе с ним.

Он не закончил со своими чувствами ко всему этому.

– Но тебя поймали, – сипло подталкиваю к продолжению разговора, приглаживаю волосы Санаду. – И ты стал правителем кантона.

– У архивампиров очень убедительные тюрьмы. Посидишь немного – и сразу таким согласием проникаешься, что устоять невозможно, – ёрничает Санаду.

Но мы оба знаем, что его впечатлили отнюдь не тюрьмой.

– Наверное, – не могу сдержать восхищение, – только тебе могли предложить трон как альтернативу тюремному заключению.

– Даже не знаю, почему я вызываю такое маниакальное желание навязать мне ответственную должность!

– Ты умеешь выглядеть убедительно, – кончиками пальцев поглаживаю его подбородок, и Санаду вновь прижимается щекой к моей ладони.

– Если я такой убедительный, почему моим отговоркам не верят?

– Потому что все так впечатлены твоей убедительностью, что не могут поверить в обратное, – я мягко улыбаюсь.

Санаду смотрит мне в глаза:

– Так я, получается, жертва чужого самообмана?

– Определённо. И долго тебя в тюрьме мариновали, прежде чем ты согласился занять трон?

– Недолго. Изрель умеет делать предложения, от которых невозможно отказаться, – Санаду пристально смотрит мне в глаза, и я привычно тону в этих чёрных омутах.

Он уже рассказывал, что Изрель в обмен на его согласие занять престол предоставила защиту менталистам. И теперь понимаю, что это защита от поводка крови.

– Что, даже неделю в тюрьме не посидел? – картинно удивляюсь я.

– Два дня всего, пока Изрель утрясала формальности.

– Что, прямо из камеры на трон?

– Представь себе, даже помыться не дали! – театрально возмущается Санаду, и я улыбаюсь: у магов заклинание очистки есть, так что «помыться» можно без воды.

– Наверное, побоялись, что ты улизнёшь через слив, – хмыкаю я.

Небо над нами наливается оранжево-фиолетовым. Санаду мягко улыбается, но иллюзия продолжает держать нас в плену.

И я кровью ощущаю грусть Санаду – словно ледяной стилет в его сердце.

Тяжесть, которой он не поделился.

Что-то, от чего он не может отстраниться даже сейчас.

– Что тебя беспокоит на самом деле? – мой шёпот сливается с шелестом ветра.

Санаду прикрывает веки, пряча свои бездонные тёмные омуты.

Чуть склоняет голову, едва касается моего лба своим и отворачивается. Чтобы снова оглядеть утопающее во мраке поле бойни.

– За эти столетия… – Санаду протяжно вздыхает и убирает мою ладонь со своей щеки, сжимает. – Я заглядывал в сознания многих людей. Узнавал разные жизненные истории… нет, не так.

Он раздражённо потирает переносицу и снова оглядывается. С грустью. С холодной болью в сердце. С ощущением вины.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Я любил их. Иногда злился, ссорился. Но я их любил. И тосковал о них. Сейчас порой тоскую тоже, даже к труппам другим не присоединялся, старался обходить стороной цирк в память о моих родных, хотя люблю эту атмосферу, и порой мне до крика хочется вспомнить былое, взмыть под купол, ощутить восторг зрителей, эту яркую атмосферу, в которой я вырос и жил.