Теневые владыки. Кто управляет миром - Миша Гленни

В некоторых регионах новые рынки появились по мере того, как «культурная глобализация» обернулась рекламой тех удовольствий, которые идут рука об руку с наркотиками. Например, рэйв-культура и сопутствующее ей использование наркотиков, в частности амфетамина и экстази, вихрем пронеслись по всему миру и достигли Японии, Таиланда, Южной Америки, Израиля, России и других мест. Эту культуру эффективно распространяли и туристы, и Интернет. Очень скоро химики из Сербии, Болгарии, Таиланда и Израиля научились секретам ремесла от своих коллег из Голландии: производство нового поколения наркотиков теперь не было привязано к склонам Анд или скрытым от глаз полям Золотого Треугольника (однако это не значит, что торговцы кокаином и героином не получали прибылей от десятка новых, никем не отслеживаемых торговых путей, появившихся по всему земному шару).

Увеличение употребления этих наркотиков привело к усилению и спроса, и конкуренции на рынке, что привело к их удешевлению и, следовательно, к росту спроса практически на все рекреационные наркотики массового производства. Однако во всем мире полиция не продемонстрировала соответствующего роста возможностей для борьбы с этой активизацией рынка наркотиков. Более того, в некоторых странах, например в России, она и вовсе утратила способность контролировать незаконные рынки, особенно поскольку в перевозке наркотиков из Средней Азии в Москву нередко принимали участие военные. А когда расширяется рынок наркотиков, расширяется и связанная с ним преступная деятельность. В своем первом крупном отчете, опубликованном в середине 90-х годов, ООН приводит следующие подсчеты: «В Великобритании с наркотиками связано 75% тяжких преступлений; 70% доходов преступников-наркоманов дают кражи, а в год наркоману для поддержания зависимости необходимо 43 тыс. фунтов стерлингов. В ходе опросов большинство наркоманов либо называют основными источниками доходов кражи, мошенничества, попрошайничество и проституцию, либо готовы прибегнуть к этим средствам». Все это, разумеется, создает дополнительную нагрузку не только на полицию, но и на систему уголовной юстиции в целом.

Управление по наркотикам и преступности ООН, при поддержке подавляющего большинства своих членов, настаивает на политике безоговорочного запрета наркотиков – политике, которая дает государству право обрушить всю мощь своей полиции на рынок наркотиков с целью пресечь и уничтожить наркоторговлю. Если речь идет о таком товаре, как расщепляемые материалы (регионы, где они производятся, и структуры, где они пользуются спросом, полиция может успешно отслеживать, если не пожалеет сил), такой запрет имеет реальные шансы для достижения заявленной цели.

Но в случае с наркотиками, спрос на которые огромен и непрерывен, запрет толкает рынок в объятия организованной преступности – той единственной структуры, которая будет способна удовлетворять спрос и регулировать индустрию.

Лев Тимофеев, некогда советский диссидент и математик, ставший аналитиком в сфере российской теневой экономики, провел одно из самых полных исследований рынка наркотиков, в котором делает довольно резкие выводы.

Запретить рынок еще не означает уничтожить его. Запретить рынок означает передать запрещенный, но динамично развивающийся рынок под полный контроль преступных сообществ. Более того, запретить рынок означает обогатить преступный мир сотнями миллиардов долларов, пожаловав ему широкий доступ к тем общественным благам и товарам, которые наркоманы сами будут направлять в карманы наркоторговцев. Запретить рынок означает обеспечить преступные сообщества возможностями и ресурсами для получения власти и контроля над целыми обществами и государствами. Запрет – это худшее из внешних негативных воздействий на рынок наркотиков, и международному общественному мнению еще только предстоит осознать, какую угрозу для цивилизации он представляет.

С экономической точки зрения решение человека участвовать в наркоторговле в качестве производителя, оптового или розничного распространителя совершенно рационально, поскольку прибыли там очень высоки. В таких странах, как Афганистан и Колумбия, где нищета носит хронический и повальный характер, обстоятельства толкают к этому еще сильнее. Снова и снова оказывается, что наркоторговцы располагают достаточными денежными средствами, чтобы брать на содержание чиновников даже в странах с таким низким уровнем коррупции, как в Скандинавии. В большинстве стран вся совокупность ресурсов наркоторговцев оценивается в миллиарды долларов, тогда как полиция располагает лишь десятками или сотнями миллионов (причем ей ставят палки в колеса сложные системы правил и кодексов, которые сковывают ее действия).

В общем и целом, правительства не настаивают на том, что запрет наркотиков идет экономике во благо. Они подкрепляют свои аргументы другими соображениями – вредом для общества и общественной морали. Но запрет наркотиков, в свою очередь, причиняет экономике вред, поскольку лишает государство прибылей, которые можно будет получить от продажи легальных товаров (не говоря уже о громадных расходах на борьбу с наркоторговлей и содержания в тюрьмах осужденных преступников). Это громадное финансовое бремя – одна из причин, по которой множество экономистов, подобно Тимофееву, и даже один из основных печатных органов британского истеблишмента, журнал «Экономист», выступают за легализацию наркотиков. «В конечном итоге запрет наркотиков является попыткой опровергнуть экономический закон спроса и предложения, и поэтому он обречен на неудачу», – утверждает Тед Гален Карпентер, вице-президент Института Като, уважаемого американского исследовательского центра правого толка.

Тимофеев же ставит проблему еще глубже. С видом маститого ученого, который давно ушел с головой в некие сложные и заумные головоломки, Тимофеев излагает мне свои открытия в деревянном дачном доме неподалеку от Москвы. Этот человек предельно далек от мира наркотиков и всех социальных зол, которые с ним связаны. «Приращение денежных фондов, которыми может распоряжаться наркомафия, а также ее усилившийся менеджерский потенциал дают ей возможность диверсифицировать ее неликвидные активы путем их перевода на другие рынки, – заявляет он. – Именно это и делают организованные преступные группировки, когда переводят свои активы из одной сферы незаконной деятельности в другую. Например, сицилийская мафия инвестирует свои доходы от контрабанды сигарет и изумрудов в наркоторговлю. В «горячих точках» всего мира (таких, как Афганистан и Чечня) наркоторговцы инвестируют значительную долю своих доходов в незаконную торговлю оружием».

Законодательные запреты являются подарком судьбы и для террористических сетей. Такие организации, как «Талибан» и «Аль-Каида», финансируют свою деятельность благодаря торговле наркотиками. В этой сфере неспособность международного контингента войск во главе с НАТО обеспечить мир в Афганистане за пределами центра Кабула после вторжения 2001 года имела катастрофические последствия. За первый год оккупации Афганистана объемы выращивания опиума выросли страшными темпами – более чем на 1000%. «Талибан» очень быстро приступил к перевооружению благодаря тому, что обложил налогами урожаи мака. Попытки западных правительств и ведомств ограничить выращивание опиумного мака обернулись чудовищной катастрофой. Единственный способ помешать «Талибану» и прочим поддерживать свою военную мощь за счет продажи наркотиков – это легализация наркотиков. Когда наркоман покупает на улице марихуану, крэк или героин, на покрытие производственных расходов уходит лишь малая толика его денег. Гораздо больший их процент идет на содержание сети распространителей, если учитывать тот риск, с которым сопряжены поставки на рынок незаконного товара. Это было неопровержимо доказано экономикой «сухого закона» 1920—1930 годов. Тогда, как и сейчас, главным поставщиком нелегального товара стала Канада, которая отказалась от «сухого закона» на несколько лет раньше, чем США. В 1933 году крупнейшим в мире производителем алкоголя стала канадская компания «Сигрэм», причем своим успехом она была обязана отнюдь не канадским потребителям. Некоторые возразят, что между сегодняшними нелегальными наркотиками и алкоголем существует определенная культурная разница. Возможно, культурная разница и существует, однако в том, что касается взаимосвязи наркотиков и организованной преступности, решающую роль играют экономические доводы, и здесь между незаконным алкоголем и незаконными наркотиками нет абсолютно никакой разницы. Именно нелегальность товаров обеспечивает наркоторговле астрономические прибыли. Не существует никаких регулирующих инстанций, способных воздействовать на стоимость этого товара, поэтому цена определяется исключительно тем, сколько готов заплатить потребитель. Единственный способ косвенного участия государства заключается в применении им полицейских методов, которые нарушают ровное функционирование рынка.