Охота на нового Ореста. Неизданные материалы о жизни и творчестве О. А. Кипренского в Италии (1816–1822 и 1828–1836) - Паола Буонкристиано
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В 1850‐е годы маркиз Кампана был обвинен в растрате общественных средств, вскоре после этого арестован и приговорен к 20 годам заключения в тюрьме – в 1859‐м папа Пий IX заменил этот приговор изгнанием из Папской области. Скандал имел серьезные последствия для учреждения: его коллекция постепенно была рассеяна в многочисленных аукционных распродажах, призванных компенсировать убытки. Например, уже в 1853 году Ф. А. Бруни, в то время бывший хранителем Эрмитажа, занимался проблемой приобретений по предложениям Кампана для пополнения эрмитажной картинной галереи692. Многие коллекционеры и торговцы воспользовались этим, порой еще больше снижая и без того выгодные цены, поскольку банк Монте ди Пьета был обвинен в завышении цен на произведения искусства, оставляемые в залог (и это отчасти объясняет тот факт, что многие из таких произведений никогда не были выкуплены их владельцами).
Несмотря на все предшествующие отчуждения имущества, в ноябре 1875 года анонс новой и еще более изобильной экспонатами распродажи специальное английское издание прокомментировало следующим образом:
В начале ноября будет объявлена распродажа произведений искусства в Риме: она любопытна не столько по причине невысокой ценности назначенных к торгам произведений, сколько – еще более – по причине обстоятельств, которым коллекция обязана своим происхождением. <…> обширная коллекция Монте ди Пьета предоставит собирателям произведений искусства возможность приобрести произведения лучших итальянских художников693.
В печатном каталоге аукциона присутствует и наш Тициан (или не Тициан) под новым инвентарным номером 182, описанный без изменений по сравнению с предыдущим каталогом, но оцененный ниже – всего в сто лир694. Необходимо заметить, что в этом случае экспертную оценку осуществил искусствовед Джованни Баттиста Кавалькаселле, ставший впоследствии соавтором авторитетной монографии о Тициане695.
Лишь малая часть коллекции была спасена от рассеивания: Академия Святого Луки гарантировала преимущественное право Национальной галереи старинного искусства в приобретении произведений выдающейся эстетической ценности. Экспозиции Национальной галереи размещены в Палаццо Корсини и Палаццо Барберини, но в них нет нашего «Ecce Homo» – его последующая судьба продолжает оставаться неизвестной.
Глава 13
Кипренские
Вернемся к финансовому положению Мариуччи после смерти мужа. Документы, которые позволяют о нем судить, относятся к периоду с конца 1836 по конец 1845 года – это переписка с сотрудниками дипломатической миссии в Риме, ответственными лицами Академии художеств и чиновниками Министерства императорского двора, вплоть до государя императора, целиком посвященная наследию художника и надеждам вдовы получить какое-то материальное вспомоществование от русских властей. Это, в частности, некоторые документы, уже учтенные исследователями, но полностью не опубликованные (о чем мы говорили в предисловии), которые, по-видимому, подтверждают мнение, что вопреки свидетельству Иванова о том, что Кипренский оставил Мариучче значительную сумму денег, в действительности она находилась в довольно затруднительном положении.
Более позднее доказательство душевного участия, которое Джироламо Марукки продолжал принимать в судьбе молодой женщины, оставшейся в одиночестве, да еще и в ожидании ребенка, – две из девяти квитанций, сохраненных секретарем русской миссии в Риме: из них следует, что между концом ноября и началом декабря 1836 года Н. Еф. Ефимов (опять он!) выдал Марукки по поручению П. И. Кривцова сначала сто семь скудо восемьдесят девять байокко696 (цель выплаты не конкретизирована) и потом еще пятьдесят скудо на погашение «ссуды, милосердно предоставленной вдове Кипренского на приобретение платья и прочего»697.
Но особого внимания заслуживают остальные квитанции698. Ими удостоверяется, что за год Мариучча четыре раза получала поддерживающие выплаты от «господина архитектора Николая Ефимова, по поручению господина Кривцова»: за период с 24 октября по 24 декабря 1836 года вдова подтвердила получение сорока скудо; с 24 декабря по 17 апреля 1837‐го ею была получена за покойного мужа сумма в семьдесят пять римских скудо серебром; с 4 мая за четыре месяца Мариучче было выплачено сто скудо; наконец, с 1 июля по 1 ноября 1837-го – еще восемьдесят скудо699. Итого, в течение последних месяцев беременности и в первое время после родов, Мариучча жила за счет русского посольства, получив общим счетом почти триста скудо, кроме тех ста шестидесяти, которые были для нее выданы Марукки.
В квитанциях не указано ни учреждение, ни благотворитель, которым Кривцов и Ефимов служили бы в качестве посредников. Несмотря на то что эти суммы были учтены и фигурируют в счетах дипломатической миссии в Риме, на основании сохранившихся документов можно заключить, что в данном случае это не было государственной субсидией. Инициатива Академии художеств, выдвинутая в конце 1836 года, – предоставить вдове Кипренского пособие в размере десяти тысяч рублей700, или, в качестве альтернативы, годовой доход в семьсот рублей, была поддержана только в 1839‐м и в более скромных размерах: общая сумма была сокращена до семи тысяч рублей, эквивалентных приблизительно тысяче тремстам римских скудо; к тому же из нее было вычтено семьсот тридцать два рубля, которые пошли в уплату за доставку в Россию имущества Кипренского (II: 305–306, 326–327, 332).
В 1841 году Мариучча получила еще один перевод на сумму около шестисот скудо701: это была плата за три проданные в разное время картины. Почти наверное две из них были куплены между 1839 и 1840 годами: «Девочку в маковом венке» купил князь Никита Иванович Дондуков-Корсаков, «Сивиллу Тибуртинскую» – Федор Иванович Прянишников, третью же – «Анакреонову гробницу», вместе с принадлежавшим Кипренскому мраморным торсом, приобрел в 1841 году архитектор Александр Павлович Брюллов, старший брат Карла (II: 336). В сентябре 1844 года, одновременно с отказом принять в дар предполагаемого Тициана, последовал и официальный отказ в ходатайстве о пенсии, по причине того, что Кипренский был человеком, «не несшим никакой государственной службы» (II: 344)702. Наконец, согласно последним относящимся к этому вопросу документам Академии, никак, впрочем, вдовой не подтвержденным, ей были переданы
