Жертвы времени - Евгения Фёдорова

Голос был знаком, говорил Дон.

Я будто заново вспомнил, что у меня есть голова и повернул ее, желая посмотреть на рыжего. В темноте я видел лишь плотный силуэт мага, медленно двигающийся по комнате. Потом вдруг прибавилось света. Маг отвел ладонь в сторону и под его рукой робко затрепетал огонек свечи.

Маг нагнулся у двери, провел пальцем по камню.

— Где-то ходил? Что заставило тебя сорваться с места? Ты даже не успел обуться… царапины на дереве совсем свежие, ты торопился открыть дверь…

Пауза была короткой. Дон застыл в дверях и постоял так несколько секунд, потом бросил на меня кроткий взгляд.

— Куда ходил?

Он торопливо вышел за дверь. Шаги его слились с тишиной, но через несколько минут он вернулся. Маг был явно недоволен, но больше вопросов не задавал, заметив, что я пришел в себя.

Как только я стал чувствовать свое тело, сразу понял, что кожа горит, будто обожженная. Дон, похоже, понимал это, потому что принес и положил мне на грудь мокрую простыню. Ее прохлада принесла облегчение.

В ту ночь я не стал спрашивать, боясь встречных вопросов, а потом Дон уехал.

Шли дни, и я по-прежнему избегал встреч с Оружейником. Теперь, думая о том, что происходило, все наши встречи с ним мне казались тщательно планированными и выверенными. Обстоятельства заставляли меня приходить к нему и от этого становилось не по себе.

Уезжая, Дон оставил мне на столе большой атлас трав и теперь я каждое утро либо пешим, либо верхом отправлялся из города, чтобы раз за разом отыскивать нужные мне травы. На кухне мне давали с собой немного еды и так проходили все мои дни.

Прошла неделя с тех пор, как меня отравили. Жизнь текла лениво и размерено, проходя всегда одинаково: сначала Мастер ранним утром упрекал меня в том, что покидая в одиночку город я рискую собственной жизнью; потом мне встречался Оружейник, который старался вызвать меня на разговор, задержать, приглашая к себе, но я неизменно отказывался и уходил, чтобы вернуться лишь в сумерках, плотно и сытно поесть, а потом, заперев дверь, усесться в удобное кресло перед горящим камином. Я устраивался поудобнее, закуривал сигарету, чувствуя, как толкает в висок едва уловимый ветер, прокравшийся в раскрытое окно. Так я сидел до полной темноты, размышляя о прожитом дне и готовя Мастеру бесконечную череду вопросов о деревьях и растениях, картах, тропах, методах выделки кож, правилах сушки древесины и манере обращения с овцами. Маг знал все обо всем и это, пугая, тем не менее казалось чудовищно притягательным. У него находились ответы на все мои вопросы и теперь он отвечал мне терпеливее, с какой-то обреченной постоянностью и ровностью.

Я лишь единожды позволил себе остаться в городе и вскоре пожалел об этом. Тот день был пасмурным, а накануне я долго не мог заснуть, мучимый странной, неизвестно откуда взявшейся бессонницей. Утро не подняло меня на ноги и, встав лишь в полдень, я стал бесцельно бродил по городу, заглядывая в разнообразные лавочки. Я как раз зашел в свечную лавку, желая взять несколько свечей для комнаты, когда на плечо мне легла тяжелая рука.

— Нечем заняться? — поинтересовался Рынца, заглядывая мне в лицо. Он был на пол головы ниже и оказался так близко, что я почувствовал запах прогорклого масла, вина и пота. — Вот так встреча! Давненько не было видно, как раз ты-то мне и нужен.

И вправду, встреча была самой что ни на есть неприятной. Видимо, мое лицо столь исказилось, что маг засмеялся:

— Да ты не рад меня видеть!

— Нисколько, — неопределенно сказал я, отворачиваясь.

— Рыло от меня не вороти, недоносок! — пальцы Рынцы как клещи стиснули мое плечо. — Обращайся ко мне уважительно.

— Вы чего-то хотели, дори? — помолчав, уточнил я.

— Дори, пожалуйста выйдите из лавки! — жалобно попросил свечник, чувствуя неладное. И вправду, реши мы повздорить, его хозяйству не поздоровилось бы.

— Спокойно, хозяин Ти, — Рынца мило улыбнулся. — Мы с ним старые приятели. И вправду пойдем на улицу?..

— Мне нужны свечи, — твердо сказал я.

— Тогда бери и пойдем. Я, так уж и быть, подожду тебя.

С этими словами он вышел, оставив меня в смятении. Прекрасно помня разъяснения Мастера о том, что у меня нет никаких привилегий и Рынца может распоряжаться мною по своему усмотрению, я очень долго выбирал свечи, а хозяин лавочки то и дело бросал в мою сторону настороженные взгляды.

Что ж, — наконец решил я, — чему быть…

И вышел на улицу.

— Ну что, навыбирался? — язвительно осведомился Рынца. — Теперь Мастера своего на помощь звать будешь?

— С чего бы это? — резко спросил я и поплатился за пренебрежение. Рынца выставил перед собой руку, у меня перед глазами потемнело и я, падая, в поисках опоры схватился за его кисть…

Зашипел и потух факел. Густая белая струя дыма устремилась к потолку, светящемуся тысячами блеклых глаз-огоньков. Вокруг было мертвенно тихо. Ссутулившись, человек стоял у стены, выставив перед собой руки, закрываясь от чего-то ужасного, надвигающегося безжалостно и неотвратимо. Я видел, как дрожит от страха его тело.

— Послужи мне, — велел приятный, завлекающий голос. Так могла бы говорить желанная женщина, стоящая у края кровати. Этот голос околдовывал и призывал к повиновению. Секундное сомнение охватило мой разум, но видение, отрезвляя, все еще трепетало призраком перед внутренним взором.

— Ты плохо кончишь однажды, — зачем-то произнес я. Это не была угроза, но я все еще чувствовал ту мощь, что вот-вот должна была обрушиться на этого мага.

Зрение медленно вернулось, я обнаружил, что нахожусь на заднем дворе за кухней. Я лежал на камнях и рядом со мной валялись три выкрашенные серебряной краской свечи, выбранные в лавке свечника. На дворе были свалены не колотые деревянные колоды, у стены стояли покрытые белой мукой мешки.

— А не хочешь служить мне, послужи себе, не просто же так ты ешь наш хлеб, — сказал Рынца, восседая на перевернутом пне. Ногой он подтолкнул ко мне колун. — Давай-ка, наколи для начала дров, перенеси в подвал мешки с мукой, которые я только что привез с мельницы, и натаскай кухарочкам водички от источника. Да смотри, пока они тебя не отпустят, попробуй только уйти! А у меня и без тебя дел много, — он поднялся, снимая с бедра скрученный хлыст. — Пожалуются девки на тебя, поговорим по-другому, умелец.

С этими словами Рынца повернулся, и, подмигнув Тиве, вышедшей на заднее крыльца, заторопился прочь.

— Что стоишь, работничек? — хихикнула девушка. — Как развлекаться и пить, так с охотой, а поработать?

Поджав губы, я подобрал свечи, положив их в стороне, взялся за тяжелый колун, повертел его в руках и опустил на пенек, где до этого сидел Рынца. Дерево издало глухой стук, но не поддалось, колун отскочил, оставив на поверхности пня лишь неглубокую вмятину. Девушка вновь хихикнула.