Бисмарк: Биография - Джонатан Стейнберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
...
Дорогая Екатерина!
Верно, вы сыграли со мной шутку, выходящую за рамки привилегий « mchante enfant » [36] , так как он уже повзрослел и приобрел скверные манеры… Вы сделали бы мне большое одолжение, если бы предупредили меня об изменении ваших планов… Я специально ждал отбытия моего знакомого, чтобы свободно написать вам о mischief [37] (написано по-английски. – Дж. С .), причиненном мне вашим молчанием… Мне больно видеть, как быстро забыт несчастный дядя, для которого исключительно важно малейшее проявление душевности. Но я прошел слишком большой жизненный путь, и у меня крайне мало шансов…112
В этом месте письмо обрывается: якобы продолжение отсутствует. Я полагаю, что князь Орлов подверг цензуре письмо и убрал чересчур откровенные фразы. Но и с купюрами нельзя не заметить, как тяжело перенес Бисмарк разрыв с Екатериной. Влюбленность пятидесятилетнего мужчины в женщину, которая вдвое его моложе, может показаться кому-то нелепой, а кому-то и естественной. В любом случае налицо – боль отверженности. Жажда любви красивой женщины – одна из характерных деталей личности великого Бисмарка, и не самая последняя.
На обратном пути в Париж, в Тулузе, Бисмарк получил пространное письмо от Роона, датированное 31 августа:
...
Мой дорогой Б.! Надеюсь, вы догадываетесь, почему я не ответил вам раньше. Я ждал и продолжаю ждать решения или по крайней мере такой ситуации, которая поспособствует развязке… Полагаясь на ваше согласие, я намерен рекомендовать, чтобы вас временно назначили министром-президентом без портфеля, чего я прежде хотел избежать. Но другого пути нет! Если вы категорически против этого, то дезавуируйте меня или заставьте замолчать. Седьмого числа у меня личная аудиенция с государем… У вас есть еще время для возражений… Пока никакой внутренней катастрофы не произойдет, но к весне вы должны быть на месте113.
12 сентября Бисмарк ответил Роону из Тулузы. Положение его невыносимо. Все имущество раскидано по Европе, основная часть так и останется на зиму мерзнуть в Петербурге, если не выяснится наконец, куда отсылать вещи. Наступил момент, когда он уже был готов согласиться на что угодно, лишь бы покончить с неопределенностью. «Если вы гарантируете мне эту или любую иную определенность, я подрисую ангельские крылья на вашей фотографии»114, – написал Бисмарк.
17 сентября 1862 года Роон выступил в ландтаге с примирительной речью. Правительство вовсе не хотело разжигать то, что сейчас называется «конфликтом». Напротив, оно стремилось прийти к согласию по «наболевшим проблемам»115. Бисмарк написал в мемуарах:
...
«В Париже я получил следующую телеграмму, подписанную условленным именем:
“Берлин, 18 сентября.
Periculum in mora. Поспешайте.
Дядя Морица Хеннинга”»116.
Этот прием, как мы уже видели, Роон использовал во время предыдущей попытки вознести Бисмарка на пьедестал министра.
22 сентября 1862 года Роон отправился в Бабельсберг с докладом о голосовании в ландтаге: депутаты большинством голосов – 308 против 11 – одобрили бюджет на 1862 год и большинством голосов – 273 против 68 – отвергли всю программу реформирования армии, являвшуюся частью бюджета. Подали прошения об отставке Гогенлоэ, Хейдт и Бернсторф. Король обратился за советом к Роону. Тот ответил: «Ваше величество, вызывайте Бисмарка». Король сказал: «Он не желает, а сейчас тем более не захочет. Кроме того, его сейчас здесь нет, и с ним ничего нельзя обсудить». Роон: «Нет, он здесь. И он охотно примет распоряжение вашего величества»117. Бисмарк появился в Берлине 20 сентября118. Вот как он описал в мемуарах дальнейшие события:
...
«…Я был приглашен к кронпринцу. На его вопрос, как я оцениваю ситуацию, я мог ответить лишь весьма сдержанно, так как последние недели не читал немецких газет… О впечатлении, какое произвела моя аудиенция, я узнал из сообщения Роона, которому король, имея в виду меня, сказал: «От него тоже не будет толку, он уже побывал у моего сына». Я не сразу понял тогда все значение этих слов, так как мне не было известно, что король носился с мыслью об отречении от престола; он же предположил, что я, зная или догадываясь об этом, старался заручиться расположением наследника» [38] 119.
Несмотря на подозрения, король тоже пригласил Бисмарка на аудиенцию:
...
«На самом же деле я и не думал об отречении короля, когда был принят 22 сентября в Бабельсберге; ситуация стала ясна мне лишь тогда, когда его величество определил ее примерно так: «Я не хочу править, если не могу действовать так, чтобы быть в состоянии отвечать за это перед Богом, моей совестью и моими подданными. Но этой возможности я не имею, раз я должен править по воле нынешнего большинства ландтага; я не нахожу более министров, которые были бы согласны возглавить мое правительство, не заставляя меня и самих себя подчиняться парламентскому большинству. Поэтому я решил отречься и набросал уже проект акта об отречении, обосновав его вышеизложенными причинами». Король показал мне лежащий на столе документ, написанный им собственноручно; был ли он уже подписан или нет, не знаю. Его величество закончил разговор, повторив еще раз, что без подходящих министров он не может править.
Я ответил, что его величеству уже с мая известно о моей готовности вступить в министерство; я уверен, что вместе со мною останется при нем и Роон, и не сомневаюсь, что нам удастся пополнить состав кабинета, если мой приход побудит других членов кабинета уйти в отставку. После некоторого размышления и разговоров король поставил передо мной вопрос, согласен ли я выступить в случае назначения министром в защиту реорганизации армии, и, когда я ответил утвердительно, задал второй вопрос: готов ли я пойти на это даже против большинства ландтага и его решений? Когда я снова ответил согласием, он наконец заявил: «В таком случае мой долг попытаться вместе с вами продолжать борьбу, не отрекаясь от престола». Уничтожил ли он лежавший на столе документ или сохранил его in rei memoriam (на память), я не знаю [39] »120.
Решение назначить Бисмарка министром-президентом неизбежно должно было создать королю Вильгельму головную боль дома. Кронпринцесса пометила в дневнике, что королева придет в отчаяние. 23 сентября 1862 года она записала: «Бедная мама! Как же она расстроится, узнав о назначении своего злейшего врага!»121 Еще в июле королева Августа заявляла:
