Бисмарк: Биография - Джонатан Стейнберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я ответил, что его величеству уже с мая известно о моей готовности вступить в министерство; я уверен, что вместе со мною останется при нем и Роон, и не сомневаюсь, что нам удастся пополнить состав кабинета, если мой приход побудит других членов кабинета уйти в отставку. После некоторого размышления и разговоров король поставил передо мной вопрос, согласен ли я выступить в случае назначения министром в защиту реорганизации армии, и, когда я ответил утвердительно, задал второй вопрос: готов ли я пойти на это даже против большинства ландтага и его решений? Когда я снова ответил согласием, он наконец заявил: «В таком случае мой долг попытаться вместе с вами продолжать борьбу, не отрекаясь от престола». Уничтожил ли он лежавший на столе документ или сохранил его in rei memoriam (на память), я не знаю [39] »120.
Решение назначить Бисмарка министром-президентом неизбежно должно было создать королю Вильгельму головную боль дома. Кронпринцесса пометила в дневнике, что королева придет в отчаяние. 23 сентября 1862 года она записала: «Бедная мама! Как же она расстроится, узнав о назначении своего злейшего врага!»121 Еще в июле королева Августа заявляла:
...
«Будучи посланником при бундестаге, герр фон Б. всегда возбуждал в правительствах, дружественных Пруссии, недоверие, а дворам, враждебным Пруссии, внушал такие политические взгляды, которые не отражают позицию Пруссии в Германии, представляя ее как угрожающую великую державу»122.
Началась борьба между королевой и министром-президентом. Ненависть королевы не была плодом воображения Бисмарка, как в свое время зловредность несчастных стенографисток в рейхстаге. Она стала его лютым врагом и всеми силами старалась от него избавиться.
24 сентября 1862 года Блейхрёдер писал барону Джеймсу де Ротшильду:
...
«У нас правительственный кризис. Герр фон Бисмарк-Шёнхаузен как министр-президент формирует новый кабинет. Роон, военный министр, остается, и уже одно это свидетельствует о том, что конфликт между палатой и короной не разрешится… Похоже, мы получим полностью реакционное правительство»123.
Такая перспектива беспокоила даже друзей Бисмарка, хотя и по иным причинам. О вызове Бисмарка в Берлин все узнали моментально. 20 сентября, еще до аудиенции, Людвиг фон Герлах написал Клейсту-Ретцову:
...
«Какие бы опасения Бисмарк ни вызвал у меня не только с точки зрения отношений с Австрией и Францией, но и в плане Божьих заповедей, я бы не стал выступать против него, потому что не знаю более подходящей кандидатуры. Если и он не справится, то нам останется полагаться только на Господа. Не могли бы вы позвать в Берлин Морица как политического духовника Роона? Да и для пользы Бисмарка?»124
«Ганс фон Клейст сообщил 22 сентября о том, что отправил в Берлин своего друга, добавив: “Бисмарк полон сил и в прекрасном настроении. Я думаю, что мы поступаем несправедливо, упрекая его в сомнениях в истинности катехизиса”»125.
Бисмарк вступил в должность и сразу же начал приводить в порядок свои дела. Он попросил Венцеля во Франкфурте разыскать своего бывшего повара Рипе и выяснить у него, согласится ли корифей кухни переехать в Берлин. Заодно новый министр-президент сообщил Венцелю о том, что граф Бернсторф между 7 и 10 октября отправляется прусским послом в Лондон, а Бисмарк займет пост и министра иностранных дел126.
Кризис, похоже, никого не оставлял равнодушным. Майор Штош писал своему другу, судье-либералу Отто фон Хольцендорфу:
...
«Все только и обсуждают слухи об отставке короля. Кто знает, возможно, это и был бы правильный политический шаг? Если король уступит и прогрессисты победят, то мы попадем в водоворот теоретических революций, мелочной догматической склоки и амбициозной, оторванной от жизни демократии. Кронпринц всячески пытается переубедить отца. Мой генерал (Генрих фон Брандт. – Дж. С .) считает, что в армейской сфере ничего не произойдет, поскольку общество пожилых господ, которых они используют в качестве советников, не осмелится сказать то, чего не хотят слышать в высших кругах. Мантейфель держит в руках кукол и назначает им роли»127.
Штош еще не осознал роли нового министра-президента. Отто фон Бисмарк, а не Мантейфель «держал в руках кукол». Тем временем Бисмарку предстояла схватка с воинственным ландтагом. 29 сентября он отозвал бюджет, совершив свой первый провокационный акт на посту главы исполнительной власти. Следующий демарш Бисмарк предпринял, выступив в парламентской бюджетной комиссии, притоне оппозиции. Эта речь получила наибольшую известность, и ее стоит процитировать:
...
«Пруссия должна крепнуть и беречь силы для благоприятного момента, который уже неоднократно появлялся и бесследно исчезал. Ее границы, установленные договорами в Вене, непригодны для полноценного существования государства. Великие проблемы нашего времени решаются не речами и резолюциями большинства – это были колоссальные ошибки 1848 и 1849 годов, – а кровью и железом»128.
Этот текст не вызовет удивления у внимательных читателей, каких, я надеюсь, немало. В течение многих лет Бисмарк говорил примерно то же самое в самых разных аудиториях. В мае 1862 года он изложил тот же самый аргумент министру иностранных дел фон Шлейницу, использовав аналогичную фразу – ferro et igni, «железо и огонь», по смыслу близкую к «железу и крови». Конечно, латинский язык отличается от немецкого, как и частное письмо от публичного выступления перед комиссией нижней палаты парламента. Но разница не только в этом. Бисмарк и его идеи остались прежними. Изменилась атмосфера. И Бисмарк переоценил свою значимость.
Я не сомневаюсь в том, что он применил тактику кнута, учитывая достаточно узкий характер слушаний на бюджетной комиссии. Но Бисмарк недооценил – редкий случай – влияние своей «давней репутации человека с безответственными силовыми склонностями». Либералы в нижней палате и в целом по стране решили, что король назначил Бисмарка, желая спровоцировать ландтаг на совершение еще более безрассудных действий, с тем чтобы кукловод Мантейфель вынудил монарха объявить военное положение и распустить парламент. Тогда армия оккупирует Берлин, и в стране утвердится режим военно-монархической диктатуры. Наполеон III 2 декабря 1851 года поступил именно таким образом, и ему все сошло с рук, хотя Франция имеет гораздо более богатый опыт в организации революций и беспорядков, чем Пруссия. В своем разгоряченном воображении люди вроде Твестена только так могли объяснить назначение министром-президентом столь одиозного, упорного и неисправимого реакционера, как Отто фон Бисмарк. А знатоки истории могли усмотреть в этом аналогию с возвышением в 1829 году французским королем Бурбоном князя Жюля Полиньяка, самого отъявленного и непримиримого ультра из всех имевшихся в наличии. Тем самым Карл X подал знак о конце конституционной монархии во Франции и спровоцировал революцию, последовавшую в 1830 году. Не повторится ли такой же сценарий и в Пруссии?
