Советник королевы - суперагент Кремля - Попов Виктор Николаевич

Вероятно, наиболее интересный отзыв о Бланте и его характере дал профессор Штейнер, известный литературный критик. По его мнению, «в современной истории нет параллели Бланту, нет такого совмещения в одном лице «позорных достижений» (он имел в виду его шпионаж. — В.П.) и такой крупной личности ученого и педагога. В этой последней области честность, скрупулезность и прямота являлись критерием его работы». Штейнер считал, что для Бланта было характерно «сосуществование крайней честности и крайнего обмана».

А как относились к Бланту его английские коллеги по разведке, и прежде всего его соратники по «большой пятерке»? Я задал ряд вопросов на эту тему сотрудникам Центра нашей разведки: «Что известно от остальных членов «кембриджской пятерки» о Бланте? Как они оценивали его, в особенности те, кто переехал в Москву?» И получил такой официальный ответ: «Бланта характеризовали только положительно. В частности, в феврале 1952 года Берджес в беседе с сотрудниками советской разведки “решительно опроверг возможность предательства со стороны Бланта”».

Мне было интересно знать мнение о Бланте и его советских коллег по разведке. Я попросил Центр зарубежной разведки ответить на мой вопрос. Вот какой ответ я получил: «Бланта можно охарактеризовать как типичного английского интеллигента, образованного и умного. Он был очень замкнут и о своей личной жизни говорить не любил. По характеру был спокоен, умел владеть собой. В беседах политическими вопросами интересовался мало, изредка касался текущих вопросов. Излюбленной темой разговора Бланта являлась живопись XVII–XIX веков и история архитектуры, которым он уделял все свое свободное время. Несмотря на большую занятость по работе в МИ-5 в годы войны, он продолжал писать книги и статьи по архитектуре, читал лекции и т. д.».

Конечно, далеко не все отзывы о Бланте настолько благоприятны, как те, которые я привел. Английская поговорка гласит: «Выбирай писателя так, как выбираешь друга». Блант не мог выбирать себе «своих писателей», и среди них были те, кто не только не любил Бланта, но и откровенно его осуждал и даже ненавидел. Они упрекали его в высокомерии, в использовании друзей и близких в своих собственных целях (читай — в интересах КГБ), в известной самоуверенности. Но это еще не самое главное.

Английские авторы в один голос утверждают, что Блант и некоторые другие участники «кембриджской пятерки» были гомосексуалистами. И хотя в Англии гомосексуализм является, как и в США, распространенным явлением, а сексуальные меньшинства пользуются всеми правами и выступления против этих меньшинств рассматриваются как расизм и нарушение прав человека, тем не менее его противники усиленно разыгрывают эту карту. Для чего? Обвинение в гомосексуализме членов «кембриджской группы» должно как бы принизить их в глазах общественного мнения, значительной части населения, которая по-прежнему не в восторге от этих сексуальных отклонений.

Обвинения англичан, служивших в советской разведке, в гомосексуализме начались, как только из Англии бежали Берджес и Маклин. Газета «Санди диспетч» выступила с утверждением, что вообще в Форин оффис широко распространены сексуальные отклонения (в то время половые отношения между мужчинами в Англии были уголовно наказуемы). Министр иностранных дел лейбористского правительства, только что сменивший на этом посту видного английского политического деятеля Э. Бевина, когда его спросили в парламенте, так ли это и не собирается ли он посоветоваться с юристом на предмет подачи дела в суд на газету за клевету, ответил: «Я не хотел бы в данный момент давать ответ о юридической стороне дела. Я могу лишь сказать, что, видимо, я недостаточно долго работаю в Министерстве иностранных дел». И после того, как смех в палате общин стих, добавил, что «автор заметки не может считаться джентльменом, на которого нам следует обращать внимание».

Однако английские журналисты и политики не последовали его совету и продолжали смаковать эту тему. Когда позднее, четыре года спустя после опубликования «Белой книги» о Берд-жесе и Маклине, палата вновь вернулась к обсуждению вопроса о «беглецах», лорд Астор, выступая в прениях, сказал: «Я не принадлежу к тем, кто считает, что гомосексуализм — преступление. У тех из нас, кто, к счастью, является нормальным человеком, может быть только чувство жалости к таким людям. Но когда это является преступлением, позорит страну и делает людей потенциальными объектами шантажа — в таких случаях надо раз и навсегда установить, что люди с подобными отклонениями не могут использоваться на дипломатической работе».

Сейчас в значительной части мира, особенно в США, Англии, Канаде, вопрос о гомосексуализме и лесбиянстве поставлен в плоскость признания прав человека, прав личности на свою частную жизнь, а преследование этого рода «меньшинств» равнозначно геноциду. В те же годы, о которых я пишу, эти сексуальные отклонения считались аморальными, особенно в России. Когда в рукописи одной из своих книг я упомянул эту проблему, заведующая редакцией, интеллигентная и милая женщина, очень просила меня убрать страницы, посвященные этой теме. «Давайте не будем портить книгу», — просила она. Беседуя с сотрудниками внешней разведки России (они не очень любят, когда упоминают их имена — не буду делать этого и я), я спросил: «Действительно ли некоторые члены «большой пятерки» были гомосексуалистами и ставил ли КГБ цель искать агентов в этой среде?». И получил такой ответ: «На ваш первый вопрос мы не можем категорически ответить, хотя не исключаем, что в отношении некоторых из них упреки могут быть справедливы. Но разведка ведь базируется прежде всего на документах, а такого рода документальными данными в отношении Бланта мы не располагаем, а потому и воздерживаемся от категорического суждения. (Другой советский разведчик, знавший Бланта, правда, подтверждал эти слухи о нем. — В.П.) Что касается отношения КГБ к подобного рода лицам, то оно в значительной степени определялось, во-первых, тем, как относились к этой категории людей местные власти и общественность страны и, во-вторых, как реагировало окружение разведчика в стране его работы на его поведение. Если не слишком осуждающе и враждебно, то и мы не видели препятствий для его использования в нашей системе. При вербовке агентов особого внимания на этих лиц мы не обращали».

У меня нет оснований не доверять этим оценкам. Меня, однако, не могли полностью удовлетворить те устные сведения, которые я получил от наших разведчиков, и я официально запросил Центр зарубежной разведки относительно гомосексуализма Бланта и его увлечения спиртным.

Изучив личные дела Бланта, мне дали такой ответ: «В деле имеются сведения, свидетельствующие о том, что разведка знала о гомосексуальных наклонностях Бланта, которые он не скрывал. О его пристрастии к спиртному нам известно не было».

Устно лица, непосредственно знакомившиеся с делом Бланта, добавили, что проверенных данных у них нет и окончательного вывода, был ли Блант гомосексуалистом или нет, они сделать не могут.

Я бы не стал останавливаться на этом обвинении, тем более что гомосексуализм в Англии — распространенное явление, в том числе в армии, во флоте и даже, утверждают, в королевской семье. Повторяю, я не стал бы распространяться об этой стороне жизни, если бы обвинения были действительно полностью доказаны. Но в отношении Бланта в доказательство его принадлежности к этой группе вместо фактов приводятся какие-то нелепые доводы. Один из них — он снимал квартиру вместе с другими молодыми людьми. Но это обычная практика, когда одному холостому мужчине снимать целую квартиру слишком дорого. Другой довод — он любил клубы, в которые допускались только мужчины. Но в Англии раньше во все клубы, а сейчас в большинство из них допускаются только мужчины. Третий — он путешествовал по Европе, как правило, со своими друзьями-мужчинами. Но что в этом необычного, тем более что его путешествия носили чаще всего научный характер. А если бы он путешествовал с женщинами, то его обвинили бы в моральной распущенности?