Лев - Конн Иггульден
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, конечно…
– Тогда и не говори со мной как с торговцем. Заплати то, что ты поклялся заплатить. Те корабли вокруг твоего острова будут стоять до тех пор, пока ты не выполнишь свои обязательства. Если потребуется, я высажу на Тасосе десять тысяч человек и отправлю их в твой дворец, чтобы востребовать долг – у тебя или твоего преемника.
– Я член Делосского союза, – напомнил Гесиод, явно потрясенный словами наварха. – Ты угрожаешь войной? Ты нарушишь условия из-за нескольких талантов?
Кимон шагнул к нему. Гесиод отступил. Кимон сделал еще шаг.
– Ты первым нарушил клятву Делоса. Я знаю, что золото в ваших копях еще есть. Море безопасно, и ты пользуешься этим, не платя за безопасность. Ты богатеешь потому, что Афины охраняют берега.
– Если вы ступите на землю Тасоса, каждый из ваших союзников будет задаваться вопросом, кто станет следующим. Вы разрушите все, что построили.
– Нет, – сказал Кимон. – Если я ступлю на землю Тасоса, то только для того, чтобы показать, что бывает с теми, кто нарушает клятвы перед богами.
Царь с усилием сглотнул, и его кадык дернулся вверх и вниз.
– Даю тебе еще три месяца, чтобы собрать два таланта золота – один в этом году и один на следующий. Если золото не поступит, я пойду маршем на твой дворец.
– Ты не посмеешь… На моей земле? Я уничтожу любого, кто ступит на Тасос без моего разрешения.
– Ступай, Гесиод, – сказал Кимон. – Выполни свой долг, и я возьму тебя за руку как друга и союзника.
Царь пошевелил беззвучно губами, будто пробуя на вкус какие-то слова, но лишь покачал головой. Ни в Кимоне, ни в ком-либо из тех, кто смотрел на него, не было и намека на готовность уступить. В полной ли мере старик понимал угрозу? Этого Перикл не знал, но знал, что Кимон твердо верит в Делосский союз и те клятвы, что они все дали, создавая его. Перикл не сомневался, что, если понадобится сжечь Тасос дотла, Кимон сделает это – ради будущего союза.
Неловко повернувшись, Гесиод шагнул к выходу. Перикл вышел следом и закрыл за собой дверь. На ступеньках Перикл протянул руку, чтобы поддержать старика, но тот отбросил ее, словно прикосновение афинянина обожгло его.
– Я – царь, – рявкнул Гесиод, поднимаясь к свету. Он все еще дрожал – то ли от гнева, то ли от страха. – Не трогай меня. Я снес достаточно оскорблений для одного дня.
– Я не слышал оскорблений, – сказал Перикл. – Речь шла о крепости союза.
Поднявшись на палубу, старик обрушил на него все накопившееся презрение.
– Твой друг Кимон перегибает палку. Ведет себя как перс или царь, а не просто распорядитель. Да, именно так. Скажи, пусть не бросается угрозами, когда в следующий раз встретит особу царской крови. А иначе кто-нибудь заставит его пожалеть о каждом лукавом слове. – Говоря это, Гесиод тыкал пальцем в воздух.
На палубе он осмелел и, обращаясь к тому, кого считал ниже себя, взял другой тон.
– В этом году флот вызывали в дюжину разных мест, – сказал Перикл. – Ты не представляешь, как растянуты наши силы.
– Персия притихла, парень. Когда ты в последний раз видел хотя бы один из их кораблей? Они втянули рога. Сейчас нет необходимости в таком огромном флоте, разве это не ясно? Нам пришлось нести большие расходы во время войны, но теперь персы зализывают раны вдалеке отсюда. Они не вернутся. И разве я должен нищенствовать только ради того, чтобы кормить ваши команды, когда они никому не нужны? Нет.
Гесиод сделал знак гребцам на лодке, доставившей его сюда, и те подвели ее ближе. На берегу Тасоса, менее чем в двухстах шагах от корабля, своего царя ожидали вооруженные гоплиты. Здесь же, на флагмане, он был один, что говорило о его храбрости. Сомнение вызывала разве что его рассудительность.
Перикл никак не мог подобрать нужные слова для человека, с таким презрением относившегося к нему лично и его положению. И прежде чем он успел открыть рот, старик продолжил, словно сдерживаемый так долго гнев вырвался из-под пресса.
– Скажи своему другу, чтобы убрал корабли из моих вод. Если флот нужен в другом месте, пусть отправляется туда. Я – царь Тасоса, союзник и эллин, а не пленник. Не враг! Вы, афиняне, такие высокомерные. Останься Спарта во главе, они бы не допустили такой несправедливости.
Он повернулся к Периклу, и его глаза сверкнули.
– И я не допущу!
Старик спустился в лодку, и гребцы доставили его на берег. Глядя ему вслед, Перикл покачал головой. Он знал, что Кимон не изменит своего решения, но, похоже, и царь уступать не собирался. Такой итог его не устраивал. Одно дело пойти войной на персидскую крепость. И совсем другое – обнажить меч против собственного народа.
* * *
Немного позже на палубу поднялся Кимон. Следовавший за ним Анаксагор выбирался из трюма, казалось, целую вечность. Поддержанный Эсхилом и Периклом, иониец уже получил афинское гражданство и теперь попросил Кимона обучить его военному делу, как обучают гоплита, чтобы от него была польза в бою.
Боевые навыки не даются легко. Однако Кимон не стал чваниться и согласился, не видя в этом ничего дурного. Каждый вечер они проводили час-другой, выполняя упражнения с мечом, снова и снова отрабатывая одни и те же приемы, которым в Афинах обучают каждого юного воина начиная примерно с двенадцати лет. Похожие занятия Кимон уже устраивал для экипажей на Скиросе, и когда теперь с десяток гребцов попросили принять их в ученики, это было воспринято как нечто само собой разумеющееся. Роль наставника взял на себя Эпикл, после чего к группе присоединились Перикл и Зенон.
Ежевечерние занятия благотворно сказались и на самом Кимоне. Мрачное выражение, с которым он ходил последние дни, появлялось на его лице все реже, а улыбка все чаще. Он только здесь и позволяет себе расслабиться, думал Перикл. И все благодаря Анаксагору. Слух о развлечениях на афинском флагмане распространился по всему флоту, и команды союзных кораблей с интересом наблюдали за этими настоящими боями. Не обходилось, конечно, и без ран, но так бывает всегда и везде, где собирается много вооруженных мечами мужчин. Они, конечно же, становились все более грозной силой. Вот только встретится
