Доверие - Димитр Ганев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Следователь сложил протокол в зеленую папку, сунул ее в портфель и собрался уже уходить, но снова завел разговор о происшествии.
Белов сдержанно ответил:
— Около трех часов меня подняли по тревоге. Когда прибыл в казарму, мой взвод был уже в полной готовности. Выехали колонной… Катастрофа произошла на рассвете.
— При анализе крови рядового Арсова обнаружен большой процент алкоголя. Как вы объясните этот факт? Мне кажется, что вы что-то скрываете! Ваши солдаты тоже изворачиваются.
— Мои бойцы говорят правду! Если они о чем-то не сказали, значит, не знали!
— Прошу вас, прошу! Мне очень хорошо известна солдатская душа. Не утверждайте с такой уверенностью, смотрите, чтобы потом не жалеть!
— Мне жалеть не придется, я за своих солдат ручаюсь!
— И за Арсова? — улыбнувшись, спросил капитан.
— Нет! За него не ручаюсь! Прислали его во взвод неизвестно откуда, одни неприятности от него, но… В сущности, по этому вопросу я уже доложил… Разрешите идти?
На улице его встретило ласковое осеннее солнце. Оно еще припекало, хотя все говорило о том, что осень уже пришла. Белов чувствовал ее своими ревматическими коленями, слышал по призывным крикам журавлей, караваны которых каждый день снижались над казармой, видел ее по желтым листьям, падавшим на аллею перед штабом и доставлявшим ему массу неприятностей. Ведь с этих канадских тополей и начались объяснения с начальником штаба. Вспоминалось, как он вызвал его и приказал: «По утрам, когда прохожу по аллее, чтобы не видел больше на асфальте ни одного листочка!» С того дня солдаты из взвода Белова — хозяйственники, шоферы штаба — дежурили с метлами в руках. Шутники не упускали случая, чтобы подразнить их. Конечно, эти насмешки дошли и до солдат, а больше всего злили листья, которые непрерывно падали один за другим. Однажды утром старшина крайне удивился, увидев, что на тополях не осталось ни одного листочка. Через полчаса Белов навытяжку стоял перед начальником штаба и не мог ответить на его вопросы.
— Старшина Белов… чудесно вы нас разукрасили! И как раз сейчас, когда ждем комиссию из вышестоящего штаба. Народ справедливо говорит: «Ищи лентяя, это его работа…» Верно ведь? Выясните, кто додумался до такой глупости, и накажите!
— Товарищ капитан, не следует их наказывать. Они сделали умное дело, — попытался возразить Белов.
— Чего здесь умного? Испохабили деревья! — вспылил капитан Боев. — Передайте им, что три недели не ступят за ворота городка! Можете идти!
Белов вышел из канцелярии, как больной. Тридцать лет службы за плечами старшины, но он не помнил, чтобы кто-нибудь из командиров так разговаривал с ним.
«И за что? Может быть, время уходить на пенсию?» — спрашивал он себя, а липкая обида не давала покоя.
Но в сознании старшины всплывали не тяготы и невзгоды службы, а все те радости, которые наполняли его жизнь. Радовала мысль, что он старейший и самый опытный из старшин полка, что молодые его коллеги часто обращаются к нему за советом или за помощью. Кто другой служил в течение тридцати призывов? И до сегодняшнего дня он помнит имена многих своих солдат. Не забыли его и те, кто прошел у него службу, приглашали на свадьбы и крестины, а приходилось бывать в городе, в первую очередь спрашивали о старшине Белове. Некоторые из них давно закончили университеты, заслужили громкие звания и титулы, но, встретив старшину, опять по-военному расправляют плечи, подтягиваются, и радость появляется в их глазах. Вот такие встречи и давали ему силы. Не помнил, чтобы к нему попадал «плохой» солдат. Как-то очень быстро находил свой, беловский путь к сердцам молодых людей, прибывших на военную службу. Нет, не баловал он их, держал в строгости, но всегда был справедливым и честным. Этим завоевывал их любовь и уважение.
Годы шли незаметно. Приходили, служили и уходили одни за другими солдаты. Да и командиры недолго задерживались в подразделении. Прибудут, послужат пять-шесть лет, а там, глядишь, перевели в вышестоящий штаб, а затем еще выше по служебной лестнице. Только Белов оставался — живая история подразделения. И теперь перевели в штаб. Доверили хозяйственный взвод.
«Из огня да в полымя», — подумал про себя старшина, но по-мужски взялся и за новую работу. Через месяц-другой заблестело все помещение. Бойцы стали подтянутыми, наглаженными, начищенными — любо-дорого смотреть. Перед учениями Белов не успокоится, пока лично не проверит, все ли палатки в порядке, как работают походные кухни и обогревательные печи, имеется ли запас топлива. Ничто не ускользало от бдительного ока Белова. При нем постоянно находился термос с горячим кофе для офицеров, которые возвращались с рекогносцировок после полуночи и продолжали работать над картами. Все они были значительно моложе его, и он заботился о них не только по обязанности, а как отец о сыновьях.
Старшина не любил без толку мельтешить перед глазами начальства, но был всегда там, где его могли легко найти. Как всегда, бодрый, подтянутый, готовый к выполнению любого задания.
Но годы брали свое. Выходили осенью в лес — болезненно ныли колени. В зимние метели чувствовал, как под полушубком учащенно билось сердце, порой острая боль давила грудь.
Ему уже не один раз приходила мысль о пенсии, но все откладывал: «Вот подготовлю призывников этого набора — и тогда…» Но призывы следовали один за другим, а старшина Белов оставался на своем посту. И еще одно обстоятельство удерживало его на службе — поздно обзавелся семьей, его единственный сын был пока курсантом военного училища. Потому внушил себе: если уходит отец, его место по праву должен занять сын. Белов дождался. Этой осенью его сыну вручили погоны лейтенанта. Старшина тайно надеялся, что при распределении его сын получит назначение в их гарнизон, но, как говорят, не судьба — молодого лейтенанта отправили за тридевять земель. Мать всплакнула, но отец объявил свою позицию: «Начинать службу лучше с пограничных гарнизонов! Каждый человек обязан знать, откуда начинается его родина!»
После катастрофы у рядового Арсова решение об уходе на пенсию созрело окончательно. Он даже упрекал себя, что малость подзадержался. Естественно, хотелось покинуть казарму с достоинством! Более тридцати лет безупречной службы за плечами. А тут беда — чрезвычайное происшествие, с тремя ранеными!
Каждый день после обеда Белов навещал гарнизонный госпиталь и справлялся у врачей о состоянии здоровья его бойцов. Сообщения были тревожными: у двоих из пострадавших были переломаны ребра, а у шофера Арсова — сотрясение мозга. Жалел их старшина Белов, как своих родных детей, желал им скорейшего выздоровления, встречи со своими родителями,
