Доверие - Димитр Ганев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды его вызвали к главному выходу, кто-то хотел видеть по срочному делу. Шел и волновался. Из частной «Волги» вышел полный мужчина и ждал старшину около машины, а когда тот подошел, холодно спросил:
— Ты старшина Белов?
— Да, я! По какому вопросу? — протянув руку, спросил старшина, но приезжий не принял ее.
— Если потеряю сына, знай, упеку в тюрьму!
— Но подождите! Кто вы такой? Так вдруг — и угрожаете?
— Я Арсов! А кто я и какой, узнаешь. Моли бога, чтобы мальчик поправился!
Смуглое лицо Белова стало желто-серым. Ему хотелось схватить этого пахала за грудки, встряхнуть как следует и спросить, знает ли он, сколько бессонных ночей из-за его сына провел старшина. Сколько ему стоило труда приобщить его к военной науке, сделать из него солдата! Знает ли отец, что его сын — избалованный лентяй, и в этом виноват только он, а не старшина Белов. Целую неделю потребовалось на то, чтобы научить этого баловня пришивать воротнички и пуговицы!..
— Вы сами убиваете своего сына, — растягивая слова, сказал Белов. — И сделали это не теперь, когда он свалился на машине в пропасть, а значительно раньше. В его фляжке нашли виски, а такое питье, да будет вам известно, в нашем городе не продается…
— Ты подложил ему виски специально, чтобы свалить вину на него, но следователя не проведешь, ему известны такие дела. Будь уверен!
— Ах вот оно что! — четко выговаривая каждое слово, приблизился к нему Белов. — Вот этими руками выхватил я из лап смерти вашего сыночка. Обмывал кровь, перевязывал раны! Эти руки всю жизнь помогали солдатам, но никогда не делали подлости…
Белов протянул к нему свои большие мужские руки, но Арсов оттолкнул их и двинулся к машине. Колеса взвизгнули, и камешки, как дробь, ударили в лицо старшины. Он еще долго стоял и смотрел туда, где скрылась «Волга». Стоял безмолвно и неподвижно. Внутри словно что-то оборвалось. Даже не сразу почувствовал, как заболело натруженное сердце, потому что душевная боль была сильнее, а от такой боли лекарств нет…
Расследование дела по автомобильной катастрофе было назначено через три месяца. Несмотря на тяжелые травмы, ребята поправлялись быстро. Белов часто навещал их, подбадривал, рассказывал о товарищах.
Когда командир полка возвратился из отпуска, Белов сразу явился в его кабинет. У командира был капитан Боев, и старшина хотел уйти, но полковник остановил его и попросил остаться. Белов подал рапорт об увольнении. В нем было написано: «Прошу в связи с возрастом…»
Командир молча прочел рапорт, подумал, еще раз взглянул, хотел положить на стол, но, посмотрев на старшину, протянул его капитану Боеву. Потом встал, подошел к окну и долго смотрел на тополя, которые тоскливо раскачивали голыми сучьями.
— Белов! — обратился он к старшине. — В автомобильной катастрофе никакой твоей вины нет! Следствием это доказано… Хочу лично просить тебя остаться еще на один год! Вот прибыли из школы семь молодых сержантов. Кто их научит службе? Кого мы будем ставить им в пример? Ты очень нужен молодым, Белов! Хотя бы еще годик. Давай подумай — и завтра… решим.
— Хорошо, подумаю… — взволнованно ответил Белов, отдал честь и вышел.
В чистом осеннем небе снова тянулся караван журавлей. Белов остановился, чтобы послушать их курлыканье, но от главного входа донеслась музыка и нестройная песня. Прибыли молодые солдаты. Старшина быстро зашагал дальше. Сердце опять взволнованно забилось. «Интересно — боли-то нет! Завтра нужно дать ответ. До завтра еще много времени…» — подумал старшина и заторопился, чтобы встретить бойцов очередного призыва.
САМОНАКАЗАНИЕ ЗА СТРАХ
Вчера закончили стрельбы, а сегодня с раннего утра снова на ногах. Ищем неразорвавшийся снаряд. Мы уже прошли по меньшей мере двадцать километров. Куда только не заглядывали! Проклятый неразорвавшийся снаряд словно сквозь землю провалился. Тогда лейтенант из полигонной команды разделил группу на две части. Сам, пошел с одной, а старшим другой назначил меня. Всегда так случается — в самые ответственные и трудные моменты младший сержант отсутствует, а я попадаю как кур во щи. Ведь я всего-навсего ефрейтор, а должен его замещать.
Время от времени щупаю толовую шашку в своей противогазной сумке и иду вперед. За мной следуют еще четверо. Васька лузгает семечки, извлекая их из огромного, как решето, подсолнуха, что-то бормочет. Чавдар докуривает вымокшую от пота сигарету, а Милко и Веселин ищут грибы и собирают полевые цветы.
Уже больше часа идем молча. Когда устаем, стараемся не говорить, чтобы не поссориться. Спускаемся вниз, к шоссе.
— Отдохнем немножко, все ноги извертели по этим камням, — предлагает Милко и смущенно протирает толстые стекла очков.
Без команды садимся на обочину. С ближайшего поворота шоссе какой-то человек усиленно машет и что-то кричит. Из-за шума проходящих машин ничего разобрать не можем. Посылаю Милко выяснить, в чем дело. Он пихает собранные цветы в противогазную сумку и сердито шагает дальше. Через пять минут возвращается запыхавшийся и заикается от волнения:
— Снаряд! Попал в обвал… Человек мне показал!
Вскочили как ужаленные.
— Веселин и Милко, остановить движение в трехстах метрах слева и справа! Остальные — за мной! — пытаюсь внести в наши действия какой-то порядок.
Приступаем к делу. Васька забыл свой подсолнух, а Чавдар швырнул недокуренную сигарету. Приближаемся к повороту. Вверху, у самого обвала, отливая синевой, лежит гаубичный снаряд. Мы искали его целый день, но, найдя, не обрадовались. Как подобраться к нему по этим сыпучим камням, просто не представляю! А вдруг потечет эта каменная река и повлечет за собой снаряд? Одному дьяволу известно, в каком положении его ударник. Одно прикосновение!..
— Если взорвется это чудище, превратит нас в куски и клочья! — злобно пробормотал Чавдар, стараясь закурить новую сигарету.
— Когда следовало, не взорвался, — пробормотал Васька.
Смотрим издалека на снаряд и молчим. Страх перехватывает горло. Каждый про себя считает, что самое правильное — подождать подхода второй группы, которую возглавляет лейтенант, специалист-пиротехник. Он ежедневно занимается такими делами. А когда мы взрывали снаряды? Читали только в инструкции, как это делается…
— В инструкции сказано, что запрещается неопытным людям… — выдвигает серьезный довод Чавдар.
Снизу появился медленно идущий молодой мужчина, не торопясь подошел к нам, вручил мне записку и начал что-то объяснять. А Веселин писал:
«Скопилось более ста машин. Прибыла машина «скорой помощи» с роженицей. Настаивают, чтобы их пропустили. Чрезвычайный и весьма срочный случай! Что делать?»
Веселину что, ему легко. Ему есть у кого спросить, кем прикрыться.
