Ксеноцид - Орсон Скотт Кард

Сколько еще могил будет вырыто рядом с могилой Квима? И кому суждено опуститься в них?

Хотя Валентина, чужая в этом городе, была знакома с немногими, она все же не могла принять будущие беспорядки как нечто неотвратимое. Оставалось последнее. Она поговорит с Грего. Попытается убедить его в серьезности происходящего. Если сегодня ночью он будет ходить из бара в бар и успокаивать людей, призывать их к спокойствию, тогда беспорядков можно избежать. Сейчас лишь в его власти остановить толпу. Люди знают его. Он приходится Квиму братом. Он тот самый человек, чьи слова воспламенили их прошлой ночью. Кое-кто послушается его речей, и мятеж не вспыхнет, гнев людей угаснет. Непременно надо отыскать Грего.

Если бы только Эндер был здесь! Она всего-навсего историк; он же действительно вел людей в сражение. Пусть не взрослых, а мальчишек и девчонок. Но вел их в настоящий бой. Он бы знал, что делать. «Почему же его нет рядом? Почему именно на мою долю выпало справляться с грядущей опасностью? Я не гожусь для насилия, не способна на противостояние. И никогда не могла переступить через себя». Вот почему на свет появился Эндер, Третий, ребенок, родившийся по требованию правительства в век, когда семье не позволялось иметь больше двоих детей под страхом наказания. Эндер родился потому, что Питер оказался слишком злобным и коварным, а она, Валентина, – слишком мягкой.

Эндер убедил бы мэра и епископа в разумности предложенных ею действий. А если бы и у него не получилось, он бы сам отправился в город и успокоил людей. Он бы взял контроль над ситуацией в свои руки.

Но несмотря на то что она так сожалела об отсутствии Эндера, какой-то частью разума Валентина понимала, что, в принципе, даже он не сумел бы остановить взбесившуюся толпу, которая соберется сегодня вечером. Может быть, даже того, что предложила она, было бы недостаточно для благополучного разрешения конфликта. В своих рекомендациях она основывалась на том, что видела на различных планетах и о чем читала на протяжении трех тысяч лет. В действительности огонек, вспыхнувший вчера, сегодня способен обернуться буйным пламенем. Только сейчас она стала понимать, что все может оказаться куда хуже, чем она предполагала. Народ Лузитании слишком долго жил в страхе перед соседствующей с ним инопланетной расой. Другие человеческие колонии по прибытии на место немедленно начинали расти, осваивать планету, и через несколько поколений весь мир принадлежал людям. Человек Лузитании до сих пор живет в тесной клетке, словно в зоопарке, и через решетки на него таращатся свиноподобные рыла чуждых тварей. Даже представить себе невозможно, что́ сейчас творится в душах этих людей. И скорее всего, так или иначе сегодня вечером их чувства прорвутся наружу. За один-единственный день с этим не справишься.

Гибель Либо и Пипо, случившаяся много лет назад, сама по себе была ужасна. Но те люди были учеными, работающими среди свинксов. С таким же успехом они могли погибнуть в авиакатастрофе или при взрыве космического корабля. Профессиональный риск. Если на борту потерпевшего крушение судна находятся исключительно члены экипажа, люди не так скорбят по ним – ведь команде за то и платят деньги, что она рискует жизнью. Но когда погибают гражданские лица, тут-то и прорываются наружу страх и ярость. И по мнению колонистов Лузитании, Квим явился как раз такой невинной жертвой.

Более того, он был святым человеком, миссионером, пытавшимся донести понятия любви и братства до этих неблагодарных полузверей, не заслуживающих такого обращения. И они убили его. Это не просто зверство, жестокость, нет, это самое настоящее святотатство.

Люди Лузитании действительно очень набожны и благочестивы – тут епископ Перегрино не ошибся. Только он забыл, каким образом набожные прихожане реагируют на обиды, нанесенные их святыням. «Перегрино или плохо знаком с историей христианства, – подумала Валентина, – или вообще считает, что с подобными настроениями было покончено еще во времена Крестовых походов. Если Церковь является центром общественной жизни на Лузитании и люди настолько преданы своим пастырям, с чего Перегрино взял, что скорбь по убитому священнику может быть утолена какой-то погребальной службой? А уверенность епископа в том, что гибель Квима сравнима с обычной смертью, только добавит людям злости». Епископ своей службой только усложнит положение дел, отнюдь не решив проблему.

Валентина все еще искала Грего, когда услышала бой колокола. Призыв к молитве. Однако время вечерней службы еще не наступило; должно быть, люди сейчас недоуменно прислушиваются к звону, ничего не понимая. Почему звонит колокол? И вдруг вспоминают – как же, ведь погиб Квим. Отец Эстеву зверски убит свинксами. О да, Перегрино, какая замечательная мысль – позвонить в церковный колокол! Все сразу поймут, как все спокойно и насколько все в норме!

О Господи, спаси и сохрани нас от всяческих мудрецов!

Миро лежал, свернувшись в клубок, среди корней Человека. Он мало спал прошлой ночью, практически вообще не спал. Сейчас он отдыхал, а вокруг суетились пеквениньос, по стволам Человека и Корнероя палочки выбивали бойкий ритм. Миро слышал разговоры, большей частью даже понимал их, несмотря на то что сам еще не научился бегло общаться на языке отцов. Братья же и не пытались скрыть от него суть своих бесед. Ведь он как-никак был Миро. Они доверяли ему. Поэтому ничего плохого не случится, если он поймет, насколько они сердиты и напуганы.

Дерево-отец по имени Воитель убило человека. И не какого-то там постороннего – Воитель и его племя убили отца Эстеву, наиболее почитаемого свинксами человека после самого Говорящего от Имени Мертвых. Невозможно, непредставимо. Что теперь делать? Они пообещали Говорящему больше не воевать друг с другом, но как еще им наказать племя Воителя, чтобы показать людям, что пеквениньос осуждают жестокое деяние Воителя и отрекаются от его потомков? Единственным ответом была война: братья каждого племени должны напасть на лес Воителя и срубить все деревья, за исключением только тех, которые протестовали против убийства священника.

А их материнское дерево? По этому поводу возник наиболее ожесточенный спор: то ли достаточно убить всех братьев и сровнять с землей деревья из леса Воителя, то ли срубить и материнское древо, чтобы ни одно семя Воителя больше не пустило корни в этом мире. Самого Воителя они оставят напоследок – позволят ему прожить некоторое время, чтобы он стал свидетелем уничтожения собственного племени, а потом сожгут дотла. Сожжение являлось самой ужасной казнью, первый раз за долгое время в лесу запылает пожар.

Миро слышал все это. Ему хотелось вставить свое слово, сказать им: «Теперь-то что толку?» Но он знал: пеквениньос сейчас ничто не остановит. Они слишком разозлились. Они скорбели о Квиме, но по большей части злились, потому что на них несмываемым пятном пал позор. Нарушив условия договора, Воитель опозорил всех до единого. Никогда больше люди не поверят пеквениньос, если только племя Воителя и сам он не будут стерты с лица земли.

Решение было вынесено. Завтра утром братья выступят в поход на лес Воителя. Долгие-долгие дни они будут собираться возле него, потому что все деревья мира примут участие в расправе. И когда наконец все будут готовы, когда лес Воителя будет со всех сторон окружен, вот тогда они и расправятся с ним – никто потом даже не догадается, что на этой равнине когда-то высился лес.

И люди увидят это. Спутники покажут им, как пеквениньос поступают с клятвопреступниками и трусливыми убийцами. И тогда люди снова станут верить пеквениньос. И сами свинксы смогут без стыда смотреть в глаза людям.

Постепенно до Миро дошло: братья не просто так позволяют ему услышать эти разговоры и бурные обсуждения. Они делают это специально – он, Миро, должен услышать их и понять их намерения. «Они ожидают от меня, что я донесу эту весть до города. Они думают, я объясню людям Лузитании, каким образом пеквениньос намереваются наказать палачей Квима. Вот только неужели они не понимают, что я теперь здесь чужой? Кто будет меня слушать там, в Милагре, – меня, покалеченного мальчишку, пришельца из прошлого, который еле-еле говорит и слов которого даже не разобрать толком? Я не имею влияния на других людей. Я даже с собственным телом и то не могу справиться».

Однако это его долг. Миро медленно встал, выкарабкиваясь из-под укрывших его корней Человека. Надо попробовать. Он пойдет к епископу Перегрино и расскажет ему, как собираются поступить пеквениньос. Епископ Перегрино распространит эту весть, и, узнав, что в отместку за жизнь одного человека будут убиты тысячи невинных младенцев-пеквениньос, люди разом почувствуют себя лучше.

Но что им малыши-пеквениньос? Какие-то черви, копошащиеся в стволе материнского древа. Этим людям никогда не понять, что между массовым убийством малышей-пеквениньос и избиением младенцев, которую учинил царь Ирод, прознав о рождении Иисуса, разница не так уж велика. Они настаивают на справедливости. А что значит по сравнению со смертью Квима поголовное уничтожение какого-то жалкого племени пеквениньос?