Роковые иллюзии - Олег Царев

Человек Москвы в министерстве иностранных дел не ограничивался ролью пассивного источника, благодаря которому Центр получил возможность скопить небольших размеров гору секретных английских документе». Маклейн также поставлял информацию, позволившую лондонской резидентуре узнать о командной структуре и старшем персонале внутренней контрразведки — службе безопасности, известной больше под названием МИ-5. В августе 1936 года, например, на стол Маклейна попало письмо, подписанное ее главой, сэром Верноном Келлом, и он передал его Малли. Малли срочно сообщил Московскому центру, что «Келл является и начальником секретной части МИ-5. Это же „Макс" [второй псевдоним секретаря военного министерства Уайли] подтвердил „Мэдхен" [Бёрджессу]. Мы установили адрес Келла и в ближайшие дни установим за ним наблюдение, чтобы узнать, куда он ходит на службу»[423].

Слежка за начальником МИ-5 позволила резидентуре НКВД установить личности других старших сотрудников Келла, которые входили в штаб-квартиру, расположенную рядом с «Музеем Виктории и Альберта» на оживленной лондонской Кромвель-роуд. Орлов, однако, продолжал напоминать, что основной целью кембриджской группы является МИ-6. Маклейн «попал в яблочко» 8 октября 1936 г., когда сообщил, что сотрудник СИС по имени Дэвид Футман зашел к нему в МИД. Этот эпизод, как будет видно из следующей главы, послужил удобным случаем для введения в игру Бёрджесса, с тем чтобы кембриджская группа сделала первый шаг внутрь британской секретной разведслужбы. Это произошло вскоре после отбытия Орлова из Москвы в Испанию.

После целого года непрерывных успехов Маклейна в 1937 году на лондонскую «нелегальную» резидентуру обрушился ряд неудач. В июне Малли был отозван в Москву. Он оказался еще одной жертвой так называемой «ежовщины» — кровавой расправы на почве сфабрикованных обвинений в предательстве. Его обвинили в шпионаже на Германию. Правда, в отличие от своего старого товарища и коллеги Орлова, Малли предпочел принять мученичество в сталинской «чистке», чем навлечь на себя бесчестье бегством. Именно такая судьба ожидала вскоре его коллегу — «нелегала» Игнация Порецкого, работавшего под именем Рейсс.

«Они предают своих собственных людей», — говорил Малли Рейссу, встретив его в Париже по пути в Москву. Эти слова привела его вдова в своих опубликованных воспоминаниях. Малли сознавал, что как у бывшего священника у него нет никакого шанса выжить, но, как заявляет г-жа Порецкая, он «решил поехать туда, чтобы никто не мог сказать: „Должно быть, этот священник все-таки действительно был шпионом"»[424].

Малли был признан виновным в работе на немецкую разведку и расстрелян. Но его роковой вызов в Москву теперь можно увидеть в ином свете: он способствовал спасению кембриджской группы от преждевременного разоблачения МИ-5. Одна из агентов контрразведки, решительная секретарша из Илингского женского хоккейного клуба по имени Ольга Грей, была внедрена в штаб-квартиру компартии Великобритании. Ее усердие и видимая политическая надежность привлекли к ней внимание Перси Глэдинга, коммуниста, бывшего служащего Адмиралтейства. Он входил в состав советской агентурной сети, действовавшей в рамках оружейного завода и исследовательского института государственного Вуличского арсенала. Этой сетью руководила лондонская резидентура Малли. Воспользовавшись псевдонимом «Питере», Малли встречался с Глэдингом в доме на Холланд-парк в апреле. 1937 года, и об этих встречах донесла Грей. Ее информация позволила МИ-5 раскрыть «Питерса» как советского разведчика. Слежка за Глэдингом и другими членами его группы продолжалась более девяти месяцев, однако, пока британское правительство не откроет доступ к историческим архивам МИ-5, не удастся выяснить, почему особый отдел медлил до 21 января 1938 г. с арестом Глэдинга и его помощников в шпионской сети Вуличского арсенала. К тому времени и Малли и Дейч уже давно покинули территорию Англии[425].

Опасения Центра, что их «нелегальная» сеть в Лондоне, наконец, привлекла внимание МИ-5, еще более усилились, когда он получил сообщение от Эдит Тюдор Харт в июне 1938 года о том, что ее посетили два сотрудника особого отдела. Они спрашивали, покупала ли она фотокамеру «лейка» в 1936 году. Она ответила, что не может об этом помнить, так как, являясь профессиональным фотографом, приобретала много камер в ходе своей работы. Когда они показали ей накладную, выписанную на имя д-ра Харта, проживающего по адресу Саут-Вест 2 Акрлейн, 63, она признала, что проживала по этому адресу, но что «имя указано явно не мое». Затем полицейские попросили ее подписать показания, что она не покупала «лейку», но она отказалась это сделать, не посоветовавшись со своим адвокатом. Офицеры ушли, и больше она о них не слышала. Однако, когда в мае 1941 года Энтони Блант проверял досье Эдит Тюдор в МИ-5, обнаружилось, что она действительно была под наблюдением в 30-х годах как иммигрантка, активный член компартии Австрии[426].

Если бы Дейч в 1937 году попытался продлить свое пребывание в Англии, он невольно поставил бы в опасное положение не только кембриджскую группу, но и других тайных агентов, работой которых он руководил. К их числу относились пока не опознанные «Нахфольгер», «Аттила» и «Бэр». Но супруги Дейч с ребенком упаковали свои чемоданы и уехали вовремя, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания английских властей. Однако, судя по досье Дейча в архивах НКВД, он тайно возвратился в Лондон в ноябре 1937 года на десять дней, чтобы законсервировать агентов, оставшихся без руководства резидентуры[427].

Почти шесть месяцев, до весны 1938 года, Маклейн и другие члены кембриджской группы остались без офицера-куратора. До того как Малли был приговорен к смертной казни Военной коллегией Верховного суда 20 сентября 1938 г. (по фальсифицированному обвинению в шпионаже он был признан виновным по статье 58, раздел 6 Уголовного кодекса), некоторой поддержкой для бывшего лондонского резидента явилось одобрение Центром его предложения о создании полностью автономного «нелегального» канала для Маклейна. Той весной Ежов одобрил изменение политики, в результате чего руководство зарубежными разведывательными операциями вновь передавалось в руки «легальных» резидентур НКВД в советских посольствах. Предпринятая им чистка рядов «великих нелегалов» фактически не оставила руководителю НКВД иного выбора, кроме как возвратиться к прежней политике после нескольких лет частичной изоляции зарубежных сетей от «легальных» сотрудников, работавших под прикрытием дипломатического персонала.