Фарс-мажор. Актеры и роли большой политики - Андрей Колесников

На совещании глав государств Шанхайской организации сотрудничества господин Путин в своей речи пользовался очень красивыми словами – так, он заявил, что новые угрозы носят трансграничный характер.

– Но в своих конкретных проявлениях они не безлики: у них есть и заказчики, и исполнители, и наша задача – не только найти и обезвредить, но главное, действовать на упреждение!

То есть пока на упреждение не получается. На вопрос, неизбежно возникающий в такой ситуации, – что же теперь делать-то? – президент России дал исчерпывающий ответ:

– Надо, не затягивая, определить, каким образом и в каких формах следует объединять наши возможности. Полагая, что современные средства массовой коммуникации позволяют находить нестандартные и экономичные варианты.

Правильно ли я понял, что вот и журналисты наконец-то хоть зачем-то пригодились?

В результате совещания глав государств Шанхайской организации сотрудничества члены антитеррористической коалиции получили своего рода ультиматум. Им предложено ответить, в какой срок они уйдут с территории центральноазиатских республик (Киргизии и Узбекистана). До сих пор ничего подобного США и их союзники не слышали. Откуда взялась такая решимость?

Отчасти ее объяснил президент Казахстана на пресс-конференции.

– Здесь, за этим столом, находятся главы стран, представляющих половину человечества, – заявил он, словно подбадривая сам себя.

– Надеюсь, что друзья-корреспонденты окажут поддержку нашим инициативам, – попросил председатель КНР, не такой уж уверенный, как выяснилось, в своих силах человек.

– Посмотрите вокруг! – так громко говорил директор «Белгородских молочных ферм» Андрей Даниленко президенту, что оглядываться начинали, по-моему, даже коровы. – Несмотря на то что здесь есть пресса, они себя все равно хорошо чувствуют!

Владимиру Путину вся эта конструкция, судя по его виду, стопроцентно нравилась. Он улыбался.

Он даже, по-моему, позавидовал Андрею Даниленко, потому что сам таких слов произнести вслух не может.

Я сказал господину Путину, что намерен спросить о наболевшем.

– У вас наболело? – удивился он.

Я пояснил, что мы, журналисты, в шоке от того, что не могли попасть ни на одно мероприятие саммита.

– В шоке? – еще больше удивился он. – Вы не производите впечатления людей, которые в шоке.

Пришлось пояснить, что журналисты – это люди, у которых не все написано на лице.

– Очень хорошо скрываете шок, – одобрительно произнес господин Путин, внимательно осмотрев коллег.

Командующий дальней авиацией ВВС России генерал Хворов объяснил господину Путину, зачем тот летал на Ту-160.

– Не для того, чтобы интересное увидеть. А именно объективно посмотреть, как ведется работа того личного состава, который находится на оконечном пункте ваших указаний, распоряжений и санкций, которые вы выдаете…

Генералу Хворову, конечно, следовало остановиться (хотя бы для того, чтобы подумать). Но он еще не сказал о главном.

– Я обращаюсь к тем товарищам (пауза. – А К.) и господам, которые пишут и снимают, – посмотрел на журналистов командующий дальней авиацией. – Я, честно говоря, иногда по простоте своей думал, что этот полет вызовет только положительную реакцию. Поскольку мы с чистыми помыслами все это организовывали и проводили. (Не аргумент: дорога в ад, как известно, тоже выложена благими намерениями. – А. К.)

– Я почитал то, что было написано, – продолжил господин Хворов, – в газетах. Все необъективно, все искажено! Конечно, есть осадок… Ведь главное чувство для человека – когда ты востребован.

Все-таки осадок остался.

Когда все уже встали, господин Путин, тоже понимая, что пресс-конференция сложилась куда хуже, чем хотелось бы, в отчаянной попытке исправить положение громко сказал вдогонку встающим журналистам:

– Добавлю, что Россия на днях была единогласно принята в члены организации «Исламская конференция». Надеюсь, что и с этих позиций мы сможем внести позитивный вклад в решение иракской проблемы.

Усугубил.

– Александр Николаевич, – крикнул я губернатору Краснодарского края, – а как так вышло, что президент Путин, когда открыл тоннель на Красную Поляну, посадил вас в свою «Волгу»?

– Не посадил, а пригласил, – забеспокоился губернатор.

– А почему тогда вы сели рядом, а не на заднее сиденье – как, наверное, привыкли?

– А он так и сказал: «Садись рядом!» – с удовольствием вспомнил Александр Ткачев. – Ой, я, наверное, зря это все «Коммерсанту» рассказываю? Я ничего такого не ляпнул?

– Да, это уже случилось, Александр Николаевич, – не смог я скрыть от него страшную правду жизни.

– А я бы всех мужчин поздравила с днем 8 Марта! – обрадованно сказала великая военная летчица Надежда Попова, увидев большое количество телеоператоров, вносящих аппаратуру в зал.

– В кадр хочешь попасть с самого начала? – подозрительно спросила ее соседка.

Надежда Попова демонстративно отвернулась от телекамер. А снова повернулась к ним как бы между прочим.

В Дели +23. На территории правительственного дворца так же грязно, как и на улицах города. На лужайке, более или менее точной копии лужайки американского дома, где проходят брифинги для журналистов, вповалку лежат те же самые нищие, опустившиеся, потерявшие вкус к жизни люди, что и на тротуарах Дели. Впрочем, когда объявляют, что через несколько минут Владимир Путин и Манмохан Сингх, премьер-министр Индии, придут сюда, на свежий воздух подписывать межгосударственные и межправительственные соглашения, все эти люди поднимаются, отряхиваются, бредут поближе к микрофонам, и я вдруг понимаю, что это на самом деле местные журналисты. И я понимаю, что даже российские журналисты, не замечаемые в страсти к деловому стилю в одежде, выигрышно выглядят на этом фоне.

Журналистка бальзаковского возраста в матроске юнги назвала господина Путина «несравненным» и тут же получила то, что хотела: он признался, что она его смущает.

Напрасно говорят, что простота хуже воровства. По вопросу греческого журналиста я понял, что бывают случаи, когда простота лучше воровства.

Несколько женщин в черном наблюдали за встречей короля Саудовской Аравии и президента России с балкона аэропорта. Это были журналистки кремлевского пула. Церемония одевания их в хиджабы в одном из помещений аэропорта вызвала необыкновенное оживление у журналистов федеральных телеканалов. По-моему, церемония раздевания журналисток кремлевского пула не вызвала бы у них такого ажиотажа.

Когда мы уезжали из аэропорта Эр-Рияда, я обратил внимание на двух солдат саудовской армии. Они истово молились, стоя на коленях. Губы их шептали что-то страстное. Потом они встали и, поглядев в сторону курящих корреспонденток кремлевского пула в сбившихся с голов черных платках, взяли в руки автоматы и решительно пошли в их сторону.

Не знаю, почему они в конце концов раздумали.

Мне хотелось понять, будет ли возможность задать какой-нибудь вопрос президенту Украины. Сотрудники службы его безопасности через несколько минут дали исчерпывающий ответ, свинтив три микрофона, предназначенные как раз для журналистских вопросов.

– Могу сказать, что и с ним говорил по этому поводу, – не удержался член Конституционного суда Украины господин Пшеничный.

– С кем? – оторопел представитель президента Украины.

– С президентом! – обрадованно закончил господин Пшеничный. – Это я не для публики говорю.

Тут он поднял глаза на балкон, увидел направленные на него телекамеры и закончил:

– А для прессы.

Со стороны Исторического музея показалась зелено-красная процессия. Они и в самом деле бежали – вдоль кремлевской стены, мимо Мавзолея. В центре бежал поджарый человек, приветливо махавший нам рукой. Это был премьер-министр Португалии Жозе Сократеш. Его спутники – их было человек десять – никому не махали. Они бежали. По лицам их уже струился пот. Наслаждение от происходящего здесь получал только один человек.

Через минуту группа страдальцев скрылась за храмом Василия Блаженного.

– А вот если бы с Путиным кто-то так побежал, то, наверное, уже не вернулся бы, – португальский журналист претендовал на знание российских реалий.

Для любого журналиста общение с чиновником – самая тяжкая кара за самые тяжкие его грехи. И наоборот.

На выходе все журналисты еще раз договорились, что до утра понедельника – эмбарго (на публикацию интервью с Владимиром Путиным. – А. К.), и еще раз косо посмотрели на главного редактора журнала Spiegel господина Штефана.

На следующий день на сайте журнала Spiegel вышли расширенные анонсы этого интервью, которые были не чем иным, как развернутыми ответами господина Путина на животрепещущие вопросы современности и грубейшим нарушением конвенции. На это немедленно и с облегчением отреагировали коллеги из Corriere della Sera, которые в воскресенье решили дать полный вариант беседы. И только мужественная пресс-служба президента России держала эмбарго, как могла, до понедельника.