Бессмертный избранный (СИ) - Андреевич София

Я сбита с толку его словами, но больше сбита с толку тем, что сказала Энефрет.

Инетис и Серпетис станут отцом и матерью человека, который будет нести в себе всю магию этого мира. Я и Цилиолис будем помогать ему, мы должны будем посвятить ему всю жизнь. Уйти с ним в пустыню. Стать ему учителями и друзьями.

А значит, оставить Асморанту, возможно, навсегда.

Дом Мланкина вырастает перед нами, неприступный, окруженный воинами, сжимающими друсы до хруста в пальцах. Вокруг него вьется роем назойливых дзур растревоженная толпа. Все хотят увидеть Мланкина, все требуют его — но солдаты отгоняют тех, что понахальнее, прочь и снова и снова повторяют одни и те же слова:

— Правитель скоро выйдет к вам. Отходите, отходите. Правитель скоро выйдет к вам.

Я никогда не была в таком большом городе и не видела столько людей разом. Мне душно под сотнями пристальных взглядов и хочется убежать и спрятаться под сенью деревьев, остаться хоть ненадолго одной. Я случайно придвигаюсь к Серпетису, но тут же отступаю, опуская лицо. Его слова все еще грохочут в моих ушах. Его голос, наполненный растерянностью, все еще отзывается эхом в моем сердце.

Его голос, полный решимости, звучит рядом, перекрывая гомон толпы.

— Чормала-мигрис! — Усатый мигрис и в самом деле здесь, и он спешит к нам навстречу под удивленными взглядами воинов. За ним семенит рабрис, оглядываясь по сторонам с легким удивлением на лице, как будто не может понять, как здесь оказался.

Энефрет не обманула нас: подойдя, ни первый, ни второй, не спрашивают о магии и о прошлой ночи.

Мигрис кивает Серпетису, кивает нам, поворачивается к воинам. Его голос звучит надо толпой, перекрывая ее гомон.

— Опустите друсы, воины.

— Правитель приказал никого не пускать в дом, — говорит один, таращась на Инетис так, словно у нее выросли рога. Он узнал ее, но слишком поражен, чтобы озвучить свою догадку вслух.

— Ты что, не видишь, с кем говоришь? — рявкает мигрис, шагая к нему. — Немедленно!

Солдат запоздало узнает стоящего позади рабриса, потом переводит взгляд на Серпетиса, и на его лице одно за другим сменяются страх, удивление и неверие.

— Пропустить! — раздается оклик из дома, и в дверях показывается высокий седой старик в легком, богато расшитом корсе. — Пропустить, олухи! Это мигрис, рабрис и определенный наследник, вы что, ослепли?!

Народ позади нас начинает волноваться. Выкрики из толпы злые — я не слышу ни одного радостного, а ведь возвращение наследника должно ознаменоваться большим празднеством. Вся Асморанта должна была песнями и веселой пляской встречать того, кто займет место правителя. Молодого, красивого, статного, так похожего на свою мать Лилеин — я слышала об этом уже несколько раз от Инетис — Серпетиса будет трудно не полюбить. Любая девушка будет рада связать с ним свою жизнь. Любой дочери фиура будет лестно оказаться его женой. Наверняка уже после Холодов в дом Мланкина придут скороходы с заочным согласием от пары десятков фиуров.

Я опускаю глаза, когда понимаю, что уже долго смотрю на Серпетиса. Замираю, когда понимаю, что Энефрет заметила этот взгляд — и сочувственно глядит на меня, словно зная, о чем я думаю. Я верю, что она знает.

— Проходите же! — снова раздается голос высокого старика.

Воины расступаются, и нам дают пройти, чтобы тут же снова сомкнуться за нашими спинами плотным рядом. Толпа беснуется, рвется вперед, но смертоносные друсы уже снова на страже. И пока еще память об их магии удерживает людей на месте.

Дом Мланкина огромен, я никогда не видела таких домов. Тяжелые двери из камня уже открыты, седой старик скользит по нам равнодушным взглядом и скрывается в темном пространстве коридора, из которого доносится тяжелый запах ароматных трав.

Мы идем вслед за мигрисом и рабрисом в дом, ступаем на каменный холодный пол, вдыхаем холодный воздух, чувствуем на себе холодные взгляды снующих по коридорам работников. Серпетиса мигрис и рабрис ведут под руки, мы четверо молча идем позади. Нас не спрашивают ни о чем — вид Инетис лишает дара речи, и когда в этом холодном воздухе слышится вдруг детский голос, мне кажется на мгновение, что это морок.

— Кого вы привели? — спрашивает ребенок. — Мне сказали, что это мой брат, это правда?

По знаку мигриса мы останавливаемся посреди пустого зала, из которого в три разных стороны ведут длинные темные коридоры. Высокие окна зала пропускают свет и свежий воздух. У стен стоят солдаты, и они тоже смотрят на Инетис — смотрят и молчат, потому что не знают, как себя вести, и потому что с ней мигрис, и если кто и должен решать, жить или умирать их правительнице, то только он или сам нисфиур.

Так было во веки веков.

Инетис же при звуке голоса своего сына буквально преображается. Выпрямляет спину. Сжимает руки в кулаки и изо всех сил сжимает губы — так, что они белеют и превращаются в тонкую линию. Она тоже слышит звук торопливых шагов, спешащих в зал, и она знает о том, что сейчас, через мгновение, ее жизнь изменится навсегда.

— Мне сказали, что вы привели наследника. — Из бокового входа в зал ступает мужчина, и время вокруг нас замирает.

Замирают пылинки, кружащие в воздухе. Замирает дыхание, вырвавшееся из груди.

— Инетис, — выдыхает Мланкин, правитель Асморанты и владетель земель от неба до моря и до гор. Его темные глаза расширяются, рот приоткрывается в удивлении, и на какое-то мгновение мне кажется, что он готов сделать шаг к своей жене и заключить ее в объятья.

Но он оборачивается к воинам.

— Схватить ее! Сейчас же!

Солдаты поднимают оружие. Серпетис дергает меня за руку, заставив встать позади себя, я вижу, что то же делает для своей сестры и Цили.

— Стойте! — говорит Серпетис, поднимая руку. — Я приказываю вам!

Все видят сияние на кончиках его пальцев, все понимают, что это значит, и нужно быть полным слепцом, чтобы не заметить сходства Серпетиса со своим отцом теперь, когда они стоят почти рядом.

— Отец, скажи мне… — из другого входа в зал выбегает мальчик. Он темноволос и темноглаз, и сначала кажется мне похожим на Инетис, но потом выражение его лица меняется, и я вижу Мланкина — того самого Мланкина, который только сейчас отдал приказ схватить свою жену.

— Кто это? — спрашивает он. — Это мой брат?

Он видит Инетис и от неожиданности пятится назад. В больших темных глазах — неверие и упрек. Он переводит взгляд с отца на неподвижно стоящую посреди зала мать, и почти шепчет:

— А это… это моя мама? Вы привели мою маму?

На последнем слове его голос взмывает вверх. Инетис срывается с места с громким всхлипом, идущим, кажется, из самого ее сердца. Воины бросаются вперед одновременно, повинуясь реву Мланкина: «Схватить!», и теперь Серпетису не успеть вмешаться. Я закрываю лицо руками, не в силах смотреть в ту сторону, не в силах слышать крики Инетис, которую оттаскивают от сына.

— Кмерлан! Мланкин, прикажи им! — кричит она. — Прикажи им отпустить меня! Я син-фира Асморанты, отпустите меня! Я вам приказываю!

Я открываю глаза и вижу направленные на нас друсы. Мигрис и рабрис словно испарились, как и Энефрет. Мланкин стоит рядом со своим младшим сыном, положив руку ему на плечо и глядя в глаза другому своему сыну, наследнику Асморанты.

Крики Инетис доносятся уже из коридора. Мы бессильны без магии и без оружия, и вынуждены подчиниться силе друсов, направленных в наши сердца.

— Я прощаю тебе твою ошибку, — говорит Мланкин Серпетису.

— Это не ошибка, — вызывающе говорит тот.

— Твоя мама умерла, Кмерлан, — тон правителя становится мягким, когда он наклоняется и смотрит на мальчика, в глазах которого стоят слезы. На слова Серпетиса он не обращает внимания. — Это не она. Она самозванка, которая одурачила твоего брата. Она очень похожа, я знаю. Но это не она.

— Отец, — начинает Кмерлан, но его голос срывается. — Прости меня, отец. Я больше не позволю себя одурачить, прости.

Он плачет, уткнувшись Мланкину в живот, но правитель Асморанты больше не слушает его. Он отстраняет мальчика и кивает взявшим нас в кольцо воинам.