Агония - Оксана Николаевна Сергеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он заполнил ее, заполнил собой пространство. Больше ничего, только его мягкие движения, в которых заключил всего себя, обнажая то, что не требует слов. Все свои чувства. Что было и что будет.
— Только не останавливайся… — попросила, желая, чтобы это длилось бесконечно. — Вадь… — простонала, когда Вадим остановился.
— Подожди. Иди ко мне… — потянул ее к себе.
Тяжело выдохнув, Регина приподнялась на руках. Томление тела открывало другие скорости. Не движение в секунду или минуту. Это скорость жизни от первого напряжения до последней дрожи. От первого стона до искусанной в кровь нижней губы. Когда на паузу нет ни терпенья, ни сил.
— Ложись вот так… — Уложил ее на бок, и она прижалась к нему всем телом и обхватила руками плечи.
Хотел чувствовать ее всю. Видеть лицо, смотреть в глаза и знать, что, кроме этого соития до исступления, пусть неловкого и болезненного, но невыносимо приятного, для нее не осталось ничего. Хотел целовать ее губы в момент наслаждения, и в этих жадных поцелуях менять бесконечную тоску на безграничное счастье, больную агонию — на экстаз удовольствия.
Его Киса. Его любимая девочка. С ним дышала, горела. Его малышка с хрупким телом и сильной душой, подарившая ему чудо, ради которого можно кого угодно прогнуть и самому прогнуться. Свою любовь…
Пережив быструю и яркую близость, они долго лежали, не размыкая объятий и не желая терять особенные ощущения. Влажность разгоряченных тел, еще не остывших и дрожащих. Осязание ласковых рук, вкус кожи на языке и запах острого секса, который не смоешь даже в душе.
— Вот теперь мы можем продолжить наш разговор. Теперь я добрый и мы можем спокойно доругаться, — много позже, выходя из ванной, изрек Шамрай.
— О чем? — спросила Регина, преодолевая накатывающий сон. Нахмурившись, она поднялась с постели и накинула брошенный в изголовье кровати халат.
— О расставании. Или ты прямо сейчас уйдешь, не договорив? — усмехнулся Вадим.
— А я смотрю, у тебя, действительно, хорошее настроение. У меня тоже. Поэтому я пропущу твою колкость мимо ушей.
— Тебе теперь сам бог велел все мимо ушей пропускать, — сказал он вполголоса.
— Ты же знаешь, я с такого расстояния тебя не слышу! — выходя из спальни, крикнула она.
— И слава богу. Заживем душа в душу. И я могу высказаться, и тебе не обидно, — ответив так же тихо, пошел за ней следом.
— Вадим!
— Люблю тебя, говорю! — засмеялся Шамрай.
— Врешь! Ты не это сказал, я видела по губам!
— Именно это я и сказал! — Сбежав с лестницы, он легко подхватил Регину на руки и закинул себе на плечо.
— Вадя, я упаду! — то ли завизжала, то ли засмеялась она. — Я есть хочу! Ты разве не голоден?
— Голоден, — подтвердил, разворачиваясь в сторону спальни. — Я очень голоден. Мне тебя всегда мало.
— Шамрай, не смей тащить меня снова в спальню! Рули на кухню, говорю, я есть хочу!
На кухне Вадим спустил ее на пол, но из объятий не выпустил, решив, наверное, зацеловать до смерти. Это все закончилось бы сексом, если б не случайное и болезненное соприкосновение Рениного зада со столешницей.
— Раз секса не будет, тогда точно придется ругаться, — вздохнул Шамрай, присаживаясь за стол в ожидании, пока Регина разогреет запоздалый ужин. — Представь. Чисто гипотетически. Ты ушла. Куда?
Что тут представлять? Чарушина прекрасно понимала, что в таком случае она не смогла бы находиться с ним даже в одном городе. Невыносимо бывать одной там, где когда-то они бывали вдвоем. Она не смогла бы даже дышать с ним одним воздухом. А если они вдруг случайно столкнутся?
— К маме, — коротко ответила Реня, не вдаваясь в подробности и не объясняя всех нахлынувших ощущений.
— Хорошо, — согласился Вадим. — А я вот соскучился по тебе и приехал в гости. Ты меня за дверь выпрешь? Не пустишь? Если ты не пустишь, мама Лена точно пустит, — напомнил, не дождавшись от нее ответа.
— Угу, мама Лена не только с распростертыми объятиями тебя примет, но и ночевать оставит, — поддакнула ему Реня.
— Естественно. А я соскучился и смерть как хочу свою Кису поиметь. Ты мне откажешь?
— Конечно, откажу, — не глядя на него, быстро сказала Чарушина.
— Да? — будто удивленно переспросил он. — Вообще никак? Ни-ни? Совсем ничего не будет?
Регина молчала, но Шамраю и не нужны были подтверждения. За нее прекрасно говорили зарумянившиеся щеки.
— Мы же свободные люди. Что в этом такого? Или ты собираешься себе другого найти?
— Вадик! Не неси чушь! Какой другой?! — тут же вспыхнула она.
— Встречаться с кем-то я тебе все равно не дам. Голову проломлю женишку твоему новому. Пожалей меня, Киса, жизни не хватит за всех отсидеть.
— Шамрай, прекрати. Одному уже проломил. Хорошо, что не убил.
— Почему же… — оборвался Вадим на полуслове и странно затих.
— Что? — парализовано замерла Реня, выдавив из себя одно слово, в котором звучал весь вопрос.
Шамрай поднял глаза в потолок.
— О, господи… Когда? — спросила, вся съежившись, ожидая очередного удара судьбы. Рейман так мечтал испортить Вадиму жизнь. Неужели его намерение удалось?
— Неделю назад похоронили.
Чарушина выронила из рук крышку от сковороды. Та грохнулась об пол, и звук полновесного удара некоторое время вибрировал в неподвижном воздухе.
— Не-не, Киса, я не при делах, он сам. Из окна выбросился, — поспешил успокоить ее Вадим, привлек к себе, и Реня после его слов заметно расслабилась.
— Почему ты мне не сказал?
— Не хотел волновать, не до того было. В общем, ты поняла, что в моем лице ты найдешь психа похлеще Ладули. И не мечтай, что я, как он, из окна выкинусь… — Телефонный звонок отвлек Шамрая от Регины, и у той появилась минутка, чтобы самостоятельно переварить услышанное.
Она не желала Рейману смерти, но новость о его кончине принесла ей странное удовлетворение. Облегчение, в котором и признаваться-то стыдно. Вроде не черствая, но сочувствия не испытывала, семью его не жалела. Влад имел все. Все, о чем многие могли только мечтать. Но ему этого было мало… А их с Вадимом ребенок не успел даже родиться…
— Что случилось? Кто это? — отбросив мысли о Реймане, спросила, когда Вадим закончил телефонный разговор.
— Данилка звонил. Встретиться хочет. Давно, говорит, не виделись.
— А ты?
— А я не хочу. Зачем? Видишь, Реня, — усмехнулся, — все меняется. Все становится на свои места, как я тебе и говорил. Бывшие друзья снова хотят стать настоящими
