Агония - Оксана Николаевна Сергеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А ну брось все это, не пичкай ее всякой дрянью! — Мать выхватила у него из рук таблетки и снова забросила их в аптечку.
Слегка удивленный такой реакцией матери Вадим немо замер на ней взглядом.
— Что смотришь? Беременная она у тебя. Беременная, вот и тошнит, — засмеялась Ангелина Дмитриевна. — Чего застыл, как каменный! Иди! Скажи, пусть халатик накинет, я сейчас зайду.
Сын что-то хотел спросить или сказать, все еще не решаясь сойти с места, но мать легонько подтолкнула его:
— Иди! Поверь, сынок, какой бы ты умный ни был, в этом мама точно понимает больше тебя. Уже по лицу видно… Иди, я сейчас приду!
Ангелина Дмитриевна набрала воды в стакан, бросила туда несколько ягод клюквы, которую достала из морозилки, и поднялась с этим к сыну. Войдя, она поставила питье на прикроватную тумбочку и сразу поспешила раздвинуть шторы и открыть окна, чтобы впустить в комнату побольше воздуха. Потом она подала невестке воду и присела рядом с ней на краешек кровати.
— Выпей, полегче будет.
— Что это? — Реня с недоверием посмотрела на розоватую жидкость и плавающие в ней непонятные хлопья.
— Это кисленькая водичка. С клюквой. Мне всегда от токсикоза помогало.
Сделав несколько больших глотков, Регина посмотрела на Вадима, который туда-сюда ходил по комнате. Снова ощутив в желудке жгучий спазм, она скривилась.
— Вадя, присядь не мельтеши, у нее и так голова кругом! — приказала мать, расценив ее гримасу по-своему. — Что за паника? Все же хорошо. — И пригнулась к невестке, к левому уху: — Задержка есть? Считала?
— Есть. Не считала. — Не считала, даже мужа не стала волновать своими предположениями, боялась ошибиться, поэтому решила просто подождать. Неделя другая — и все будет ясно.
— Может сначала тест на беременность сделать? — проворчал Вадим. — Завтра с утра схожу в аптеку, а потом будете про токсикоз рассуждать.
Мать весело рассмеялась:
— Это тебе нужен тест на беременность, а нам нет. За цветами нужно бежать, а не за тестом. Я тоже много-много лет назад, когда из отпуска вернулась, сначала думала, что это акклиматизация, потом думала, что не то что-то съела, а потом перестала влазить в свою любимую юбку.
— А потом двоих родила, — добавила, улыбнувшись, Регина.
— Угу. Вот-вот. Теперь ложитесь отдыхать. Все хорошо, все спокойно. Только не волноваться. Тшшш… — проговорила уже на пороге, приложив палец к губам.
После ухода матери они еще несколько часов лежали в уютной обволакивающей темноте. Чувствовали усталость, но заснуть не могли.
Наутро Шамрай вскочил с постели первый и, не завтракав, понесся в аптеку. Вернулся с тестом на беременность и цветами.
— Не рано ли? — смеясь, спросила Регина и взяла букет из рук мужа.
— Это для дела. Ромахи же не врут.
— Погадал? Что сказали?
— Сказали, будет Ева. Поняла? — положил ладонь на ее живот. — Чтобы была Ева.
— А? Чё? — засмеялась Регина.
— Киса, ты меня хорошо слышала. Две полоски. Ева.
— Конечно, конечно. Бабу же из ребра Адама сделали. Как Вадя сказал, так и будет. Все, иди.
Но Вадька стоял посреди комнаты, не двигаясь, и о чем-то раздумывая.
— Иди, говорю. Думаешь, мама молчит как рыба? Она уже всем объявила, и все, так же, как и ты, с нетерпением ждут результата. Иди вниз, я приду и всё скажу.
Вадим послушался жену и спустился в кухню, где уже царило праздное оживление выходного дня. В чашках дымился кофе, аромат горячего завтрака будоражил аппетит.
— Вадим, чай или кофе?
— Чай, — сказал он, и мать поставила перед ним чашку с чаем. Он, не спрашивая, есть ли там сахар, бухнул три ложки. Ему вдруг захотелось сладкого чая. Такого сладкого, чтобы внутри растеклось сиропом и слиплось от этой непривычной сладости.
Бесконечные минуты Шамрай тянул свой чай, пока Регина, наконец, не спустилась вниз. Он приковал жадный взгляд к лицу жены, и ему показалось, что в уголках ее губ спрятался намек на улыбку. Это могло быть знаком подтверждения, положительным ответом на мучавший всех вопрос.
— Ваша очередь, — сказала она, посмотрев на Свету. Та рассмеялась, и ее смех резко выделился в общем гуле голосов.
Снова потекли разговоры, шутки, но Регина, внезапно разволновавшись, не могла различить, кто и что говорил, все слилось в какой-то неразделимый гомон, из которого она слышала лишь отдельные слова. Так странно, что столь сильное волнение охватило ее именно сейчас. Не тогда, когда только заподозрила беременность, и не вчера, когда ощутила сильнейшую тошноту, а в минуту, когда озвучила это вслух.
На ватных ногах она подошла к столу. Кивнула, согласившись на чай и яичницу с ветчиной. Почувствовав на себе сильные Вадькины руки, она вздохнула и уткнулась горящим лицом ему в шею.
— Все, не дергайте их! — как сквозь пелену прорезался громогласный голос свекрови.
— Мы любя, — посмеялся Константин Львович.
— Тихо. Теперь ждем. Просто ждем, — шепотом проговорила она, будто боялась спугнуть грядущее чудо.
* * *
Нелегко досталось им это чудо, но Регина давно уже все забыла. Забыла в своей радости, в смехе своего мужа, в улыбке их маленькой дочери. Появившись девять месяцев назад, маленькое цветущее создание подчинило себе весь их мир.
— А почему меня никто не встречает? — как будто удивленно спросил Вадим, проходя в гостиную, в комнату, которая и на гостиную-то стала не похожа, а скорее на детскую. Все в их квартире говорило, просто кричало о ребенке. Повсюду были детские вещи и игрушки.
— Некогда нам, — улыбнулась Елена Ивановна, сидя на мягком ковре рядом с внучкой. Малышка усердно теребила в руках игрушку-собачку, набитую чем-то шуршащим.
— Видишь, сколько бабушка новых игрушек купила, доча от радости аж папу проворонила, — посмеялась Регина.
— Папу на игрушки променяла?
Малышка вскрикнула, бросила свои дела и поползла к отцу.
— Это она возмущается, что ты в дверь не позвонил, вот она и прокараулила, — снова засмеялась Реня, чмокнула мужа в губы и направилась на кухню, чтобы разогреть ужин.
Приходя с работы домой, Вадим всегда звонил в дверь, даже если открывал своим ключом. И Ева, услышав дверной звонок, со всех ног, правда, еще не бежала, но уже ползла встречать папу. Такая у них была традиция. Отец подхватывал дочку на руки, и она открытым ротиком прижималась к его щеке — целовала.
— Опять бабушку нашу разорила?
Он с упоением целовал свою дочь, и каждый раз, как губы касались ее нежной щечки, его сердце загоралось еще большей любовью, хотя, казалось, сильнее любить это маленькое чудо невозможно.
— Что ты, Вадим,
