Пряди о Боре Законнике - Александр Меньшов

Сутулая это говорила, а сама заворожено глядела на камень.

Я всё же спрятал рубин от греха подальше.

Урги внизу по-прежнему не двигались. Выглядело это как-то зловеще.

Я повернулся к приближающейся стене тумана, словно ожидая что-то увидеть за ней. Секунда… другая… Или мне кажется, или там действительно было какое-то движение.

Туман был необычайно густой. И ещё… и ещё — живой.

От этой мысли вдруг стало не по себе. Мне вспомнился давешний сон… или то было видение… у Голубого озера, после того как я заплутал в копальне. Там тоже был туман. Он бурлил, складывался в диковинные фигуры.

Я зажмурился. Это всё моё воображение… и ещё усталость… вон сколько не спал… Спокойней, Бор. Это всего лишь обычный туман…

И всё же: почему урги не идут следом? Почему стоят и смотрят на нас?

По спине пробежал неприятный холодок.

А туман по-прежнему продолжал наползать на нас.

15

Шли мы очень плотно. Туман стоял густой пеленой. Казалось, что всё вокруг утонуло в своеобразном «молоке». Дальше, чем на десяток шагов, толком ничего нельзя было разглядеть. Даже не понимаю, каким образом Стояна умудрялась тут ориентироваться.

Тяжелее всех идти было хромающему Орму, хотя он никому не жаловался.

Друидке удалось, так сказать, «поколдовать» над его раной, но полностью заживить её не вышло. Я видел, как она накрыла ладошкой порез и долго-долго сидела с закрытыми глазами. И потом, едва она отняла руку, всем стало видно под жёсткой шерстью затянувшуюся красную полосу свежего шрама.

Крепышу Стейну с его поломанной рукой Стояна сделала «вытяжение членов» — так она назвала свои действия. Чуть позже друидка пояснила, что нужно было постараться придать поврежденным костям прежнее положение и сделать тугую повязку.

— Кости заживают, как и раны, — скромно улыбаясь, говорила девушка. — Главное, чтобы они стали на свои места… Так меня Пименов учил.

Я вспомнил этого друида, лечившего работников лесопилки. Вспомнил ещё, как он ухаживал и за мной. Хороший был лекарь, добрый.

Стейн хоть и морщился от боли, но при «вытяжении» из его уст, ни вылетело ни звука. Стояна закончила с раненными, и лишь тогда мы двинулись в путь.

Ещё на склоне я раздал всем по зачарованной стреле, которые мы стали использовать, как факелы. Светлее от этого не было, но на душе было легче от самой мысли, что есть огонь… Он чем-то напоминал нам домашний очаг. И ещё родных, друзей… Ведь на островах горняков об огне вообще пришлось забыть.

Мы шли уже несколько часов. За всё время нам не попалось ни одного урга. Не было и ясности в том, преследуют ли они нас, или остались в долине.

Стояла гробовая тишина. Казалось, что это сам туман не пропускает звуков.

Гнилой Зуб двигался чуть в сторонке от нас, хотя мы отпустили его ещё час назад.

— Уходи. Ты свободен, — сказал я, глядя на него с некоторым удивлением.

— Моя ходить твой… Твоя сильный колдун. Моя бояться…

— Кого?

— Эя. Его всегда приходить с туманом.

Мы продолжали идти за Стояной. Ий ускорил шаг и вскоре нагнал меня.

— Твоя забирать Сокровище. Эя знать это. Его захотеть забрать Сокровище.

— Если так твой Эя хочет камень, чего не забрал его у ургов.

— Его охранять Сокровище. Эя нельзя ходить в долину. Дом Эя — горные склоны.

Слова Гнилого Зуба вызвали среди отряда тревогу.

— Кто он, этот твой Эя? — задал вопрос Упрямый.

— Страшный дух. Иччи.

Теперь я, кажется, понял, почему урги прекратили преследование. Они думали, что мы попадём в руки этого самого Эя. Он-то, небось, и отберёт у нас рубин.

И, кстати, теперь понятно, почему и арвы не забрали себе Сокровище у ургов. Они тоже боялись иччи — злого духа.

Сдаётся мне, что он, скорее всего, Страж. На острове Безымянного тоже такие были: гигантский краб, рысь и, кажется, горный тролль.

Интересно, а кто тут на Урговом кряже создал Эя? И почему нельзя выносить рубин из долины? Чем это грозит?

Я чисто рефлекторно засунул руку в сумку, нащупывая пальцами свёрток.

Может, выбросить его в астральное море? Вот подойдём к краю острова, и тогда взять, и зашвырнуть его подальше. Кто знает, что этот рубин в себе хранит. Может, какое-нибудь древнее зло?

То, что с его помощью вызывают дрейков — ничего, собственно, не объясняет. Это лишь следствие… А что считать за «причину»?

Нет, этот камешек не прост. Ох, как не прост! Мало, что драгоценный. Тут другое… что-то другое… Надо бы понять.

Туман стал потихоньку развеиваться. А с ним уходила и тревога.

Наш путь пролегал наискось по увалу. Бивак решили пока не разбивать, хотя все уже порядком устали.

Мысли в голове стали поспокойнее. Я кинул взгляд на Крепыша Орма, которого поддерживал Вар.

И снова в памяти всплыли странные дротики ургов.

— Мне тоже они бросились в глаза, — согласился Орм. — Хоть я особо и не присматривался…

— Как думаешь? Имперские?

— Похоже, — кивнул гибберлинг, а с ним и его брат Вар.

— А откуда они тут? Кто привёз?

И тут вдруг послышался какой-то треск, а затем книзу посыпались небольшие камни. Из-за поросшего мхом огромного гранитного валуна вышла сероватая фигура какого-то зверя. Походка его была мерная, тяжёлая. Кажется, зверь нас не заметил, продолжая своё движение прямо наперерез. Тут ещё надо отдать должное туману.

Это был белый медведь. Матёрый, крепкий… При каждом шаге, его голова плавно покачивалась из стороны в сторону.

Медведь остановился, громко втягивая носом холодный воздух.

Отряд замер, глядя на гигантского зверя. А тот действительно был невероятных размеров.

Гнилой Зуб испугано схватил меня за руку и что-то невнятно забормотал. С трудом, напрягая слух, мне всё же удалось различить пару слов: «Эя» и «иччи».

— Твою мать! — прошипел я сквозь зубы. — Этого ещё не хватало!

— Медведь, — послышался хриплый шепот Стояны. — Это его следы мы видели, когда шли к ургам…

Оттолкнув в сторону горняка, я живо скинул лямки заплечного мешка. Потом схватил лук и торопливо накинул тетиву. Всё это происходило с невероятной скоростью и чёткостью. Руки не дрожали, голова работала ясно.

Раз… два… три… и четыре… Готово!

Из колчана с тихим шелестом выползла первая стрела.

Остальные члены отряда всё ещё заворожено глядели на медведя. Я уже понял, что они просто оцепенели от ужаса. Было видно, как исказились лица гибберлингов, округлились их глаза, как побледнел Смык, и попятилась Стояна.

Зверь перестал нюхать воздух и лениво посмотрел, сначала направо, а потом и в нашу сторону. Безразличие разом слетело с его толстой морды. Он замер, внимательно разглядывая невесть откуда появившихся гибберлингов и людей.