Битва трех императоров. Наполеон, Россия и Европа. 1799 – 1805 гг. - Дмитрий Юрьевич Пучков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Необходимо отметить интересную особенность, которая хорошо обрисовывает своеобразный дух и понятие о дисциплине наполеоновской армии. Во время маршей, которые проходили иногда неподалеку от мест, откуда призывались солдаты данной части, наблюдалось явление повального «дезертирства». Солдаты убегали для того, чтобы навестить своих родственников, но в подавляющем большинстве вернулись в строй до перехода их полков через Рейн. Вот что докладывал по этому поводу генерал Дюпон, командир 1-й дивизии корпуса Нея: «32-й линейный полк, который рекрутируется в департаменте Эн (Aisne)… насчитывает много людей, отсутствующих в строю. Было невозможно помешать солдатам покинуть строй вследствие разбросанности мест постоя, но меня уверили, что эти люди, покинувшие строй с оружием и амуницией, сказали своим товарищам, что догонят полк в Ла Фере»[350].
В некоторых полках из полутора тысяч человек осталось в строю не более 100–150 под знаменами, остальные разбежались по домам! Но что интересно, по прибытии на Рейн почти все они вернулись в строй. Маршал Сульт, например, докладывал, что не хватало только 30–40 человек, но и то недостающие солдаты догоняли свои полки на марше уже на германской территории. Армия шла на врага, и оставить своих товарищей перед лицом грядущей опасности считалось за бесчестье.
Нужно сказать, что многие высокопоставленные офицеры поступили так же, как и их солдаты, покинув на несколько дней свои части, чтобы навестить дом. Все маршалы с разрешения и даже по приказу императора заехали на несколько дней в Париж. То же самое сделал и сам Наполеон. Он вернулся в столицу из Булонского лагеря 3 сентября и оставался там двадцать дней. Конечно, целью императора было не посещение своей жены и родственников, а необходимость решить многочисленные организационные и политические проблемы перед началом боевых действий. Находясь в центральной позиции, он мог быстро получать рапорты от всех колонн, двигавшихся в сторону Рейна, и своевременно давать необходимые указания.
12 сентября в своем загородном дворце Сен-Клу Наполеон получил две срочные депеши по оптическому телеграфу[351]. Одна из них была дана Мюратом, находившимся в Страсбурге, другая – префектом департамента Нижний Рейн. Депеши были очень лаконичны, они сообщали, что австрийская армия форсировала пограничную реку Инн и вступила в Баварию.
С этого момента семафоры оптического телеграфа, не зная усталости, сообщали с границы все новые и новые тревожные вести. В скором времени пришли и более подробные письменные рапорты. В частности, стало известно, что австрийские войска вступили в Баварию, но баварский курфюрст, отказавшись присоединиться к коалиции, покинул свою столицу – Мюнхен, а вместе с ним ушли в северо-западном направлении баварские войска. Пришел рапорт и от Дюрока, посланного с дипломатической миссией в Берлин. Донесение верного адъютанта было весьма досадным. Несмотря на все выгодные предложения Наполеона, пруссаки отказывались заключить с ним военный союз, более того, Дюрок предостерегал от прохода французских войск через прусские земли. Генерал был хорошо осведомлен о движении корпусов Великой армии. Он прекрасно знал, что на предполагаемом пути первого корпуса маршала Бернадотта лежал небольшой прусский анклав Анспах. Дюрок предупреждал, что нарушение прусского нейтралитета может вызвать серьезные последствия.
19 сентября рапорт Мюрата по оптическому телеграфу оперативно докладывал, что за два дня до этого австрийские войска, вступив в Мюнхен, вышли на рубеж реки Лех. На следующий день император получил донесение от посланника в Вюртемберге Дидло, который сообщал, что колонны австрийцев под командованием генерала Кленау перешли Лех 15 сентября и продолжили свое движение на запад. Стало ясно, что противник стремится захватить Баварию и, возможно, даже продвинуться далее.
План Наполеона окончательно вырисовывается под влиянием этой новой информации, а пока, прежде чем покинуть столицу, он решил выступить с торжественным обращением в Сенате для того, чтобы сообщить свое видение будущей войны французскому народу. Приветствуемый орудийными салютами и ликующей толпой, 23 сентября 1805 г. император во главе пышного кортежа торжественно приехал в Сенат.
Словам императора предшествовала речь министра иностранных дел Талейрана, который изложил официальный взгляд французского правительства на начавшуюся войну. «Дело, которое Франция защищала [в войне против Англии. – Примеч. авт.], было делом Европы. И потому было естественно думать, что ни интриги Англии, ни золото, которое она предлагала всем, кто служит ее честолюбию, ни ее лживые обещания не могут привлечь на ее сторону ни одну из континентальных держав… Англия увидела, что ей угрожает опасность, и решила отвести ее с помощью преступления. Убийцы были выброшены на французские берега… Император видел эти гнусные заговоры, он презирал их и, несмотря на все, предложил заключить мир на тех же условиях, что он был ранее заключен [в начале 1805 г. Наполеон вновь обратился с предложением мира к английскому королю. – Примеч. авт.]. Это великодушие не успокоило, а как кажется, еще более разожгло ярость Сент-Джемского кабинета. Его ответ показал, что он будет готов заключить мир только тогда, когда зальет континент кровью и покроет его трупами… Известно, что часть сумм, выделенных английским министерством, чтобы служить его целям на континенте, дошла до назначения и держава, которая продала свой союз, не может более пощадить кровь своего народа, за которую она уже получила деньги… Отныне сила оружия – это единственный способ решить спор с честью»[352].
Император взял слово после министра иностранных дел: «Сенаторы! В обстоятельствах, в которых находится Европа, я чувствую необходимость быть среди вас и выразить свои чувства.
Я покидаю мою столицу, чтобы встать во главе моей армии, оказать быструю помощь моим союзникам и защитить права моего народа.
Желание вечных врагов континента свершилось: война запылала в Германии, Австрия и Россия присоединились к Англии, и наше поколение вновь вовлечено в водоворот войны. Еще несколько дней назад я надеялся, что мир не будет нарушен. Я оставался безучастен к угрозам и оскорблениям. Но австрийская армия перешла Инн, Мюнхен захвачен, баварский курфюрст вынужден был бежать из своей столицы. Все мои надежды улетучились…
Сенаторы, когда, повинуясь вашему пожеланию и гласу всего французского народа, я принял императорскую корону, я поклялся перед вами и перед всеми гражданами сохранять ее чистой и незапятнанной. Мой народ во всех обстоятельствах давал мне заверения своего доверия и своей любви. Он пришел под
