Большая гонка. Драма на миллион. Легендарная история о том, как еврейский гонщик, американская наследница и французское авто посрамили гитлеровских асов - Нил Баскомб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На последнем круге Рене просто не стал обращать внимания на представителя Dunlop, по-прежнему скакавшего перед Épingle des Bruyères. Но краем глаза все-таки заметил выражение ужаса на лице Кесса, осенявшего его – в этом Рене готов был поклясться! – крестным знамением. Вперед! Вперед! Он прошел Двурогий разворот, промчался по прямой до Лесного виража и, пройдя его и серию последующих плавных изгибов, устремился к автодрому. На второй из шпилек перед въездом – Épingle du Faye – он на этот раз даже не замедлился, а ринулся сквозь по-прежнему стлавшийся через нее густой дым как воистину одержимый. В шестнадцатый раз за утро он смел пыль с бетона чаши и скатился с крутого виража прямо под клетчатый финишный флаг перед главной трибуной Монлери.
Хронометристы зафиксировали 5:04,5. Триумфальная победа. В лучшем (и тяжелейшем) заезде всей своей жизни Рене выполнил квалификационные требования, позволявшие претендовать на «Миллион» – прошел всю дистанцию со средней скоростью 146,7 км/ч за один час, двадцать одну минуту и 49,5 секунд, то есть, ровно на 4,9 секунды быстрее установленного предела. Теперь они с Écurie Bleue и Delahaye – законные обладатели приза, если только кто-то не побьет время Рене за четыре дня, оставшиеся до истечения крайнего срока – 31 августа.
Сделав круг почета по овалу, Рене вернулся на прямую старт-финиш, где его уже ждала ликующая толпа. Он плавно остановился, поднял на лоб очки и, наполовину выбравшись из кокпита, уселся на спинку сиденья. Комбинезон его был весь в дорожной пыли, а лицо покрыто сажей, что делало улыбку Рене особенно ослепительной. Первыми подоспели его поздравить мсье Шарль и Франсуа, чуть не затискавшие щуплого Рене в своих медвежьих объятиях. Следом подтянулись Шеллы с сыновьями и свитой. Механики и прочий персонал Delahaye только что не плясали от радости. Наконец добралась от ложи хронометристов и Шушу – и сначала расцеловала мужа, а затем взобралась в машину и присела к нему на колени к восторгу фотографов, которым было теперь чем заполнить первые полосы утренних газет.
В его сознании даже не сразу уложилось, что он это сделал, а когда наконец дошло, Рене вылез из 145-й и расплакался от радости и облегчения. И Люси Шелл, и вся команда Delahaye тут же прослезились вместе с ним. А затем были выстрелы пробок и брызги шампанского, венки цветов на шее усталого водителя, – и вся толпа, включая, естественно, журналистов и бомонд, – перекочевала в ресторан La Potinière по соседству с автодромом – праздновать.
Тем временем сообщили, что Жан-Пьер Вимилль вылетел из Марселя в Париж и намерен выложить свои козыри в борьбе за «Миллион» до истечения срока конкурса – не исключено, что уже завтра. Рене попытался сделать все возможное, чтобы эти слухи не испортили ему заслуженного удовольствия от бокала шампанского.[573]
«4,9 секунды ценой в миллион», – гласили заголовки, под которыми на следующий день репортеры разбирали – круг за кругом – все подробности триумфального заезда Рене.[574] Во множестве цитировали и его собственные слова благодарности в адрес команды Delahaye, ее самоотверженных механиков, «совершенной» машины и, конечно же, щедрой владелицы конюшни Люси Шелл. «Вы только правильно поймите, почему я пока что от радости не кричу и поздравлений с победой не принимаю, – заявлял он при этом. – Завтра, или в понедельник, или во вторник у другого состязающегося еще есть шанс, но с уверенностью могу сказать одно, что задача перед любым возможным противником будет стоять ничуть не проще той, которую мне как-никак удалось решить». – И в заключение он простыми словами поведал о главном – о том, что сам он буквально переродился, как гонщик, по сравнению с тем, в каком состоянии пришел в Écurie Bleue: «Чтобы выигрывать призы, нужно идти на серьезные риски».[575]
Люси же ночью после того заезда вовсе уснуть не могла из-за мыслей: чего ждать дальше? Встав рано утром, прочла свежие газеты, послушала радио у себя в гостиной, а там только и говорили о том, что Bugatti готовится оспорить у Delahaye без пяти минут завоеванный «Приз в миллион франков».
Жан-Пьер прибыл на Монлери еще накануне вечером и успел засветло сделать пару пробных кругов на 4,5-литровой одноместной Bugatti, на которой ему предстояло попытать там счастья. Лицо бледное, верхняя губа рассечена, наполовину обритая голова забинтована, но решимости – хоть отбавляй.
Испытав Bugatti, Вимилль заехал в боксы и пожаловался механикам, что в двигателе за время его отсутствия не иначе как гремлины завелись. Те пообещали все исправить к назначенному на воскресенье 29 августа заезду.[576]
Люси тем временем планировала, как сделать так, чтобы Рене и ее 145-я стояли на автодроме наготове на случай, если Bugatti их время превысит. По ее распоряжению Франсуа со своими механиками, отогнав машину на завод, тщательно ее там проверяли и заново налаживали: меняли шины, свечи и масло, промывали фильтры, смазывали подвеску, проверяли пружины, протягивали каждый болт и каждую гайку. Даже отмыли и отполировали до блеска посеченный абразивной взвесью алюминиевый корпус, – скорее, проявляя любезность к умученной неказистой машинке.
Рано утром в воскресенье Люси после еще одной бессонной ночи прибыла на Монлери. Рене с супругой были уже там. На счастье Рене был в том же комбинезоне, а Шушу – в той же блузе и юбке с синей каймой, что и на выигрышном заезде двумя днями ранее. Тут Люси обратила внимание и на то, что и мсье Шарль, и Франсуа явились на автодром в тех же костюмах и при тех же галстуках, что и в пятницу.
Все были предельно напряжены, но особенно Рене, которому – не исключено – предстояло снова выйти на арену и превзойти самого себя. Но для начала нужно было дождаться появления соперника, а Жан-Пьера с командой Bugatti все не было и не было. Час за часом тянулись долго-долго, пока с наступлением сумерек не стало ясно, что соперник не явится.[577]
Лишь позже вечерние газеты сообщили, что Жан Бугатти объявил о том, что старт отложен: «Завтра в 8:00 утра будет предпринята официальная попытка».[578]
Люси вернулась к себе в Ла-Рэри, чтобы еще одну бессонную
