Пловец Снов - Лев А. Наумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На этот раз с выбором жертвы он не ошибся! Автор метнул злобный взгляд в сторону несчастного тренера. Тот, кажется, уже испустил дух, однако перед ним на столе лежало что-то очень знакомое. Как же Георгий раньше не заметил? Он сделал несколько шагов… Точно, это была раскрытая книга. Его собственная книга!
Буквально только что, может быть, час назад, сегодня утром или вчера вечером сидящий на стуле человек читал его, Горенова! Глаза несчастного собирали мысли, исторгнутые из сознания своего будущего убийцы. Возможно, он даже переживал за выдуманных им героев. Кто знает, вероятно, умирая, йог ещё помнил что-то из этого текста. Георгий подумал: как странно, в тренере курсировала «его собственная» кровь, но в то же время в нём жили какие-то посторонние бактерии и микроорганизмы. В нём содержалась еда, купленная в магазине или кафе… Она когда-то могла считаться «чужой», но убитый заплатил за неё, утвердив своё право обладания. Но вот ко всему этому «наполнению» добавлялись и слова Горенова. Принадлежавшие или всё ещё принадлежащие автору. Сейчас эти вокабулы медленно остывали и гасли вместе с вобравшим их в себя человеком.
Подобные мысли не стали ни откровением, ни неожиданностью. Очевидно, что крестовый поход уже почти святого в своих глазах Георгия был направлен в том числе и против его собственных сочинений, но одно дело понимать, а другое – увидеть, физически ощутить себя своим противником.
Сама собой пришла идея… Даже не так, ей не нужно было откуда-то возникать и заявляться… Витал в воздухе, буквально напрашивался вывод, как бы безусловная истина: чтобы такие книги меньше читали, их нужно меньше писать. Ему, Горюнову, тоже следует перестать это делать… или перестать существовать. А может, не «тоже», а – в первую очередь?.. Что, если в этом будет больше проку?.. Не губить других людей, а просто самоликвидироваться…
Внезапный звонок прервал размышления. Георгий рванулся к дверному глазку. Второпях он прошлёпал по всему кровавому болоту, как по лужам в детстве. Брызги разлетелись почти на метр, а сам он выглядел теперь так, будто кого-то расчленил. Вдобавок это перемещение оказалось абсолютно напрасным, поскольку в глазок был виден только общий коридор, выходить в который он не собирался ни в коем случае. Кто это мог быть? Горюнов замер. Нужно как можно скорее заканчивать здесь и проваливать подобру-поздорову, не разглядывая полки. А вдруг у этих гостей есть свои ключи? Главное, не сомневаться! Категорически! Особенно когда ты один и некому вернуть тебя на путь первоначального замысла. Всё-таки Лукасу стало гораздо легче, когда у него появились сообщники. А какое подспорье было у Георгия? Лишь точный и сложный план. Практически неосуществимый и даже невообразимый прежде. Конан Дойл в том самом рассказе про апельсиновые зёрнышки писал: «Один человек не мог бы совершить два убийства таким образом, чтобы ввести в заблуждение судебное следствие. В этом должно было участвовать несколько человек, притом изобретательных и решительных». Горенову предстояло показать, как классик ошибался. Он хотел сделать так, чтобы ничто в этом убийстве не указывало на предыдущее. Ничто, кроме литературной отсылки, намёка на мотивы преступника. Пусть лучше они думают, будто существует не один мститель, а целая группа! Пусть думают и боятся.
Повторно в дверь никто не позвонил. Георгий вернулся в комнату. Он открыл альбом на странице с одной из коптских чаш и разместил его поверх собственной книги. Сначала Горенов намеревался убрать детектив с фамилией и именем убийцы на обложке, но потом передумал. В этом виделось нечто поэтическое, какая-то рифма. Кроме того, когда одна раскрытая книга лежит на другой, сразу ясно: это не случайно.
Из маленькой сумки он вытащил железнодорожные билеты, найденные на вокзале. Их было три, но все – из Москвы. Два пассажира – мужчины и одна женщина. На пол в коридоре Георгий кинул помаду и флакон духов. Дескать, девушка собиралась и выронила в суматохе. Ранее планировалось написать губным карандашом на зеркале слово «прощай», но теперь он решил этого не делать. Во-первых – почерк. Во-вторых, нужно поторапливаться. В-третьих, уж слишком литературно. А в-четвёртых, кто мог знать, что у йога совершенно нет зеркал.
В мужском беспорядке, царившем в квартире, помада и так выглядела неожиданно. Кроме того, Горенов создал видимость то ли ограбления, то ли поисков чего-то. Он вывернул на пол ящики, скинул с полок почти все вещи. Добавил к этому принесённые с собой пустые коробочки для ювелирных украшений. Предварительно он специально поистёр и состарил их, как учили в интернете. Правда, вполне можно было обойтись без микроволновки. Её, к сожалению, пришлось выбросить, слишком пропахла пластмассой и жжёной тканью. А если взять взамен печку отсюда? Не дури! Она стоит копейки, зачем рисковать? Так, может, девушка и забрала? Мол, переехала к нему с «приданым». Вроде это была её микроволновка… Не дури, говорю!
Для ускорения процесса в кровяное болото он вывалил всю одежду. Опустошив самый большой шкаф, Георгий заметил на задней стенке плакат с изображением масонского знака – циркуля, наугольника и литеры G. Горенов растерялся от неожиданности. Увиденное никак не вязалось с образом нелепого субтильного йога. Чтобы лишний раз убедиться, он даже заглянул в комнату. Действительно, где этот человек, а где тайное общество с огромной историей…
Много лет назад Георгий сильно переживал по этому поводу. Ведь, как бы там ни было, он – петербургский писатель. Хороший, плохой или такой, которого лучше бы не существовало – не о том речь. Горенов – безусловный и непосредственный участник литературной жизни самого литературного города едва ли не самой литературной страны. И что? Почему же за все годы ему так и не встретился ни один вольный каменщик? Это, к слову, в колыбели российского масонства!
По понятным причинам, автору очень хотелось надеяться на существование тайных лож, орденов, знаний. Это бы означало, что всё устроено хоть немного, хоть на йоту сложнее, чем та чудовищная, звенящая ясность бытия, которую Георгий был вынужден изображать в своих книгах.
Куда пропали масоны со времён Павла I, Пушкина, Грибоедова, Керенского, Гумилёва?.. Казалось, «Великий Восток народов России» заседал ещё совсем недавно, но где он теперь? Не могло же никого не остаться? Горенов мечтал встретиться с членом ложи, который бы успокоил его. Взял за
